Игра Канарейки (СИ)

За окном цвело, пахло, заливалось птичьим многоголосьем лето.

– Ты хочешь забрать её. Я правильно понял твои намерения? – наконец спросил старый эльф. Даже Витольд замолчал.

– Я не вещь, чтобы меня забирать! – мгновенно вскипела Карина.

– Я хочу, чтобы она стала моей женой, – чётко, будто бы он много раз репетировал, сказал Ольгерд, накрыв руку Карины своей ладонью.

Каетан смерил его тяжёлым взглядом.

– Она выходит из детородного возраста через два года. Ты готов растить эльфского ублюдка?

– Thaess, hen, – прорычала Карина. Ольгерд резко сжал её ладонь: не вмешивайся.

– Мне нужен наследник, – таким же холодным тоном, как у старика, ответил Ольгерд.

Ани не выдержала, резко встала:

– Вон.

Мужчины смотрели на неё с недоумением.

– Вон, я сказала. На такие темы будете разговаривать на улице. Вы не на рынке за помидоры торгуетесь. Оба как мальчишки!

Оба продолжали сидеть на месте.

– С глаз моих! Можете там подраться или убить друг друга, ради Мелитэле, а здесь мы едим.

Витольд, наблюдая за картиной, отправил в рот очередной кусок печёной картошки.

Эльф молча встал, кивнул Ольгерду, чтобы тот последовал его примеру, и направился к двери. Возле порога как бы ненароком поправил лук. Фон Эверек тоже встал и, нервно держась за эфес карабелы, на деревянных ногах пошёл за ним.

– Они убьют друг друга, – выдохнула Карина.

– Они просто бесятся, – улыбнулась Ани. – Я бы опасалась, если бы они игнорировали друг друга.

Драки у них не получилось. Они успели оставить друг другу только пару царапин, когда к дому подлетел рябой мужик в прожжённых ботинках и кузнечном фартуке, дикими воплями оповещая почти всю деревню разом о том, что его жена вот-вот разродится.

Каетан тут же убрал лук и метнулся к двери, откуда уже выбегала Ани с приготовленным днём отваром.

Остаток вечера Карина и фон Эвереки провели за игрой в кости и гвинт и хорошим туссентским вином, привезённым из подвалов имения. Когда градус наконец подкосил Витольда, пившего как не в себя, Ольгерд и Карина оставили того дрыхнуть за столом и вышли наружу.

Ночь была звёздной и тёплой, луна роняла на землю мягкий молочный свет. Они сели к стене дома, ближней к лесу.

Карина сжала руку Ольгерда.

– Люблю тебя.

Мужчина хмыкнул самодовольно, привлёк эльфку к себе. Поцеловал её в шею, в щёку, в висок.

– И я люблю тебя, жена.

Годы понеслись быстрой вереницей, лето смелось осенью, та зимой, а затем весной. Все сомнения и страхи остались в том, самом первом дне, когда Каетан познакомился с Ольгердом. Больше они не вздорили, не поднимали друг на друга оружия. В конце концов Каетан привык к Ольгерду, как когда-то Карина привыкла к Ани.

Время потекло бурной тёплой рекой, а Карина лежала на её берегу, глядя в небо. Точно зная, что рядом с ней тоже глядят в небо.

У неё родилась дочь. Девочку назвали Иоланта. Цвет волос и норов у Иоланты был отцовский, а глаза – матери. Она носилась по имению фон Эвереков, размахивала палками, била из рогаток куриц и обожала дядю Витольда. Каетана же, который приезжал не так уж часто, она поначалу боялась, но потом он стал рассказывать ей истории о мире до людей. Иоланте было интересно, хоть и не верилось, что кто-то может жить так долго: она всё же больше была человеком и мерила всё человеческими отрезками.

Ольгерд занимался имением, Карина получала полноценное дворянское образование, училась манерам и ежедневному затягиванию корсета.

Наверное, она получила своё «долго и счастливо».

Пока в один весенний день не вспомнила всё.

Комментарий к XLIX. Долго и счастливо

Cuach aep arse – Кукушкина гузка.

Va – Идём.

Neen – Нет.

Hen – Старик.

Thaess – Молчи.

Thaess aep – Заткнись.

D’hoine – Человек.

D’yeabl – Дьявол.

========== L. Буря ==========

Кто сеет ветер – пожнёт бурю.

Она заболела. Карина слегла с лихорадкой посреди жаркого мая. Жутко кашляла, раздирая горло, голова кружилась при любом резком движении. Все силы и средства были брошены на её лечение, пока – безрезультатно.

Ольгерд стал нелюдим и молчалив. В его волосах проступила седина.

– Мама?

Эльфка открыла глаза, приподнялась на локте.

Их дочь превратилась в очаровательную девушку с эльфской красотой и характером отца.

Сколько уже лет прошло с того дня, как Ольгерд забрал Карину в фамильное имение фон Эвереков? Десять? Пятнадцать?

Иоланта, Иоля, как её звали родители, облачённая в синее платье с вышивкой серебряной нитью и высоким горлом, стояла возле постели.

– Как ты себя чувствуешь?

Вместо ответа Карина наклонила голову, пытаясь улыбнуться. Даже на это не хватало сил.

– Ты выздоровеешь? – девушка села на край постели. Её голос звучал тихо, но строго. Совсем как у Ольгерда.

Карина молчала.

– Я не foile, мама. Отец говорил со знахарем, а потом заперся в кабинете.

– Мне они тоже не сказали, – выдохнула Карина.

Иоланта подвинулась ближе к матери, обняла её. Карина почувствовала, как плечи девушки затряслись.

– Я боюсь, – наконец сказала она. – Он целыми днями сидит в кабинете, выходит или пьяным, или весь в крови.

Несколько секунд Карина растерянно гладила дочь по спине. И вдруг из её памяти всплыл образ. Чёткий, натуральный, страшный.

Когтистая рука скелета, тянущаяся к ней. Скелет в богатом угольном платье, с траурной фатой, прикрывающей чёрные глаза-провалы.

Карина и сейчас чувствовала на себе её взгляд.

Но было ли это на самом деле? Было ли это с ней?

Эльфка освободилась из объятий Иоланты, медленно встала с кровати. Тут же закружилась голова, в ушах зашумело.

Она набросила на плечи шаль, пошатываясь, зашагала к выходу.

Иоля догнала её, утирая слёзы, придержала за плечо, и они вместе направились к кабинету Ольгерда.

Дверь, как и ожидалось, была заперта, изнутри никто не отвечал.

– Где Бернард? Сходи к нему за ключом. Я подожду.

Девушка взглянула на мать с опаской, но против ничего не сказала, придерживая подол платья, быстро сбежала вниз по лестнице.

Карина прислонилась ухом к двери. Из кабинета Ольгерда не доносилось и звука.

– Ольгерд? – тихо позвала Карина. – Ты там?

В последнее время он стал скрытным. Мало говорил, был постоянно хмур, часто уезжал куда-то. С болезнью Карины дело только усугубилось.

– Если ты там, открой, прошу тебя.

Голос сорвался.

Это стало похожим на какой-то кошмар. На кошмар, который она уже когда-то видела, хотя он ни разу ей не снился. Карине на мгновение показалось, будто она сама одета в богатое угольное платье.

Иоланта вернулась без ключа.

– Бернард говорит, что отец забрал ключ от кабинета. Запасной тоже.

Карина уже не собиралась останавливаться. Было слишком жутко, кто-то словно дышал в затылок ледяным воздухом, а пальцы не слушались, дрожали.

Она оглянулась, увидела дорогой и, как следствие, прочный стул из красного дерева.

– Отвернись, – сказала она дочери. Та не поняла, нахмурилась. Карина махнула ей рукой, чтобы она всё-таки отвернулась, и девушка послушалась.

Когда за её спиной раздался грохот и треск, Иоланта резко дёрнулась и повернулась. Карина ещё раз замахнулась стулом, ударила ребром сиденья по дверной ручке, и та, звякнув, упала о пол, выхватив с собой кусок дерева и сам замок.

– Никогда, – сухо проговорила Карина, сама будто ошарашенная своим поступком, – никогда так не делай. Запомнила, Иоля?

Иоланта медленно кивнула.

Карина поставила стул на место.

– Сходи скажи Бернарду, что здесь всё в порядке. Только… пусть пошлёт за плотником.

Девушка хотела что-то возразить, но, наткнувшись на холодный, какой-то совершенно чужой взгляд, какой она никогда не видела у своей матери, поспешила вниз.