Игра Канарейки (СИ)

Канарейка и Фиакна наконец подошли к дому Хаттори. На крыльце возле кузни сидела утренняя знакомая эльфки.

– Цири? – удивлённо спросила Канарейка. – Зачем ты пришла?

– Час назад Геральту пришло письмо, – без прелюдий начала ведьмачка. – Он мгновенно собрался и уехал. Я решила, что ты захочешь его увидеть.

Цири протянула Канарейке клочок бумаги. Эльфка с трудом разобрала мелкие дрожащие буквы.

«Ведьмаку Геральту из Ривии, срочно и важно.

Геральт, пока во мне есть силы, назначаю встречу в Святилище Лильвани как можно скорее. Думаю, у тебя тоже есть дела, так что время покончить с этим. Я выдвигаюсь уже сейчас. Буду признателен, если ты не заставишь меня ждать свою смерть ещё дольше.

Я правда ждал слишком долго.

Не говори Канарейке (зачеркнуто, заштриховано поверху так, что почти не разобрать).

О.»

– Фиакна! – бросила Канарейка эльфу, решившему уже, что никому нет до него дела. Тот остановился, обернулся. – Я принимаю твоё предложение. В счёт долга. Я уезжаю прямо сейчас.

Фиакна слегка растерянно кивнул головой и исчез в ближайшей тени.

А эльфка подскочила к Цири, вдруг крепко её обняла.

– Спасибо. – Из глаз полились слёзы, сажа с волос тут же окрасила лицо и стала стекать чёрными каплями на одежду. – Как тебя отблагодарить?!

Цири мягко отстранила её, улыбаясь.

– Верни Геральта живым. Не дай ему влипнуть в чужую историю. Демон с Перекрёстка – опасный противник.

Под ногами ведьмака захрустела каменная крошка.

– Геральт, вот и ты.

Ольгерд фон Эверек не обернулся. Продолжил сидеть лицом к обрыву, глядеть на зажигающиеся звёзды.

– Спасибо, что приехал так быстро. – Атаман поднялся с земли, отряхнул полы кунтуша. – Пора кончать с этим.

В его голосе не было тоски или страха. Ольгерд считал, что ему уже нечего бояться. Что самое страшное уже давно случилось с ним.

Силы покинули его. Он наконец взглянул своему прошлому в глаза, а оно ударило его под дых.

Было гадко. И больше никак.

– Впервые согласен с тобой, – сказал ведьмак. Голос его почему-то был хриплым.

– Канарейка в Новиграде? – У Ольгерда не было сил реагировать на подначки ведьмака.

– Думаю, что у неё сейчас свои дела.

– Она точно в Новиграде?! – резко повысил голос атаман. – Клянёшься?!

– Я не нанимался ей в няньки, – железным голосом ответил Геральт.

Ветер шумел деревьями. Поверх листвы были видны огни Оксенфурта. Вдалеке впереди из чёрной тучи падал на землю столб воды.

Ольгерд опустился на каменные выступы, которые, очевидно, много лет назад были ступенями. Ведьмак сел рядом.

– И где Гюнтер? – уже спокойнее спросил ведьмак.

– Он не заставит себя долго ждать.

Дождь лился стеной, сбивая Канарейку с пути, смывая сажу и гламарию.

Она заплутала, случайно увела коня с тропы, которая шла в сторону Святилища Лильвани, на юг от Оксенфурта, и теперь, вся промокшая насквозь, уже не могла понять, текут ли по её щекам слёзы или просто дождевая вода.

Конь резко затормозил, затанцевал, глядя под ноги, и только теперь из-за водной завесы Канарейка разглядела, что выехала к вязкому болоту.

Она должна была успеть!

Не могла позволить Геральту «влипнуть в чужую историю», она же обещала!

Не могла позволить Гюнтеру забрать душу Ольгерда, ведь это было неправильно.

Не могла позволить Ольгерду умереть, как же она теперь без него…

Канарейка положила руку на эфес карабелы. Это правда вселяло какую-то уверенность, надрывная паника, почти полностью захватившая её, медленно отступала.

Канарейка закрыла глаза, медленно выдохнула.

Она во что бы то ни стало должна была успеть. И никакой непогоде её не остановить.

Гюнтер О’Дим действительно не заставил себя долго ждать.

Когда луна уже поднялась на небо белёсым диском, а звёзды рассыпались и лениво светили, Гюнтер О’Дим спустился по небосводу как по ступеням, широко раскинув руки.

Ведьмак и атаман одновременно, будто по сигналу, поднялись со ступеней.

Ольгерд тихо зарычал от такой показухи.

– Вот мы и встретились, Ольгерд, – Господин Зеркало поднял уголки рта, демонстрируя зубы. Это скорее было похоже на оскал, чем на улыбку. И О’Дим сделал это не случайно.

Он ничего не делал просто так.

– Геральт, – Гюнтер адресовал такую же улыбку ведьмаку.

– Давай скорее с этим заканчивать, – проговорил Ольгерд сквозь зубы.

– Теперь уже – скорее? – спросил Господин Зеркало, глядя на атамана своими чёрными пустыми глазами. – Последние несколько десятков лет ты никуда не торопился, Ольгерд. Позволь и мне сейчас такую роскошь.

Атаман бессильно сжал кулаки.

– Чего ты ждёшь?

Гюнтер О’Дим приподнял голову, огляделся, будто прислушиваясь.

Геральт не слышал ничего, кроме шелеста деревьев, рваного быстрого дыхания Ольгерда и… торопливых шагов?

Атаман их не слышал.

– Последним пунктом нашего договора было, что, когда придёт время, мы встретимся на луне. – В зелёных глазах Ольгерда разгорался огонь. Медальон ведьмака начал подрагивать. – У тебя же наверняка есть какая-то ёбаная увёртка на это, О’Дим.

– В твоей душе очень много тьмы, фон Эверек.

Господин Зеркало выглядел как удав, обвивший шею своей жертвы кольцом.

Ольгерд чувствовал, что злится. Безгранично, жгуче, удушающе. Что та маленькая крупица магии, которой он владел, медленно выходила из-под контроля. Что воздух вокруг него наэлектризовался, а ведьмак сжимал в руке свой медальон.

В его душе действительно было слишком много тьмы. Может быть, теперь только она и была.

– Благодаря тебе, О’Дим.

Торговец улыбнулся, покачал головой.

– Только благодаря тебе, Ольгерд. Она вся твоя. Я только немного помог.

Геральт не знал, что предпринять. И нужно ли вообще что-то делать.

В самом деле, это ведь не его история, верно?

Гюнтер О’Дим взмахнул рукой, и песок, покрывавший мозаику Святилища Лильвани, поднялся в воздух и полетел вниз с обрыва.

Ольгерд и Геральт взглянули под ноги. Мозаика изображала луну.

– Полагаю, пришло время возвращать долги.

Атаман дёрнулся, что-то вспыхнуло, медальон на шее Геральта рванул вперёд с такой силой, что под цепочкой тут же проступила красная полоса. Ольгерд исчез с места, на котором стоял, оставив после себя чёрный клубистый туман, тут же материализовался возле Гюнтера, занося кинжал.

Господин Зеркало вскинул руку, и фон Эверек замер, словно окаменев.

– Очень опрометчиво, Ольгерд.

Гюнтер О’Дим медленно шагнул к атаману, приложил ладонь к его груди.

Ольгерда забило дрожью, но он не мог пошевелиться.

Геральта тоже будто бы прибили к земле.

Внезапно Ольгерд почувствовал слабость. Болезненную, ненормальную, тянущую суставы и дробящую кости. Не такую, будто он устал. А такую, будто он умирал. Не своей смертью.

Ольгерд взглянул на свою ладонь, всё ещё сжимающую кинжал. Она стала худой, жилистой, сухой и слабой. Вены проступили наружу, болезненно синели под тонкой бледной кожей. Как у древнего старика.

Гюнтер тянул что-то из его груди наружу, ком застрял в горле, Ольгерда будто проткнули тысячей мечей. Внутренности готовы были лопнуть. Когда глаза бессильно закатились, а веки опустились, ему причудился голос Канарейки.

– Стой! Прекрати, О’Дим!

Была только тьма и боль. Было ли одно порождением другого или это – две разные пытки, Ольгерд понять не мог. И не мог понять, почему он продолжает слышать голос Карины. Надрывный, громкий, решительный. Рассекающий темноту, как свет магического светильника.

– О’Дим, я хочу заключить с тобой договор, – сказала Канарейка. – Сыграть на душу Ольгерда. И мою душу.

Голоса в бесконечной темноте были единственным, за что Ольгерд мог уцепиться. На что мог отвлечься от калечащей боли. Он попытался закричать в гулкой темноте, но, кажется, у него уже не было горла.