Южная роза (СИ)

        Слова капитана Корнелли сейчас всплыли в голове сами собой.

              ...О нет! Нет! Нет! Только не это! Неужели же Форстер связан с повстанцами? И с тем, что произошло на заставе под Инверноном? Но… как же так? Он замешан в убийстве королевских солдат? О нет! Это же верная погибель! Ведь если об этом узнают…

              ...А если узнают о том, что она видела тайник в развалинах?

              От этой мысли у неё всё похолодело внутри.

              ...Ведь кто эти повстанцы - люди, что ненавидят и убивают южан…

              Она южанка, а значит враг…

***Продолжение от 15 ноября***

              Габриэль не знала, что делать. Единственное, что пришло на ум – может, стоит рассказать Ромине? Вряд ли она знает обо всём этом. Судя по тому, что Габриэль слышала от неё, сестра Форстера никогда бы не ввязалась в такое безумие – ведь это верная гибель всему тому, что она отстаивала все эти годы. И если Форстер в этом замешан – она сможет его убедить отказаться от нападений на заставы. Да и здесь синьор Грассо! Он тоже вряд ли захочет иметь дело с повстанцами.

              Эта мысль её немного успокоила - скорее всего, пока они здесь, ничего плохого случиться не должно, но она мучилась дилеммой, торопливо шагая к дому: поговорить об этом с Роминой или лучше держать язык за зубами.

              В итоге она решила всё-таки рассказать ей о своей находке, и надеяться на здравомыслие сестры Форстера и её житейскую мудрость. Мысль о повторении всех тех ужасов, что происходили здесь, когда шла война, когда южане сжигали леса в поисках повстанцев, приводила её просто в ужас.

              Она быстрым шагом пересекла задний двор и прошла в ту часть дома, где находилась кухня и кладовые, и разыскала сестру Форстера - та как раз отчитывала кухарку за то, что в ларе с мукой было полно жуков. Габриэль деликатно покашляла, чтобы привлечь внимание.

              Ромина оторвалась от своего занятия, стряхнула муку с рук и вышла в коридор. Габриэль оглянулась и отошла в сторону так, чтобы их разговор не достиг посторонних ушей, и кратко изложила суть дела. Но она даже толком не успела закончить свой рассказ, как услышала доносящиеся с лестницы шум и крики.

              Мимо них пробежали две испуганные служанки с криками: «Солдаты! Солдаты!»

              Габриэль посмотрела на Ромину, и увидела, как на её лице застыло выражение, точь-в точь такое, как она однажды видела у Форстера – будто лицо окаменело. Она развернулась резко и направилась в холл, прямая как струна, высоко держа голову, а Габриэль поспешила следом.

              -Солдаты, мона Ромина! – воскликнул Натан, и растерянно посмотрел на дверь.

              Габриэль бросилась к окну и увидела на подъездной аллее отряд в синих мундирах, и капитана Корнелли, который только что спешился у крыльца.

              -…Божечки, что же это такое…

              -…Царица гор! Да что же творится-то…

              Служанки прильнули к окнам в страхе, причитая на все лады.

              -Ну-ка живо закрыли рты! – рыкнула на них Ромина, и в её голосе прозвучали грозовые ноты. – А теперь выстроились так, словно к нам сам король пожаловал, и если какая из вас не улыбнётся господам в синих мундирах, я самолично спущу ей шкуру на конюшне!

              Она перевела потемневший взгляд на Габриэль, наклонилась к ней и спросила как-то глухо:

              -Вы же, надеюсь, понимаете, что Алекс в этом всём не может быть замешан?

              А потом прошептала как-то обречённо:

              -Царица гор… Нас всех повесят…

              Сердце у Габриэль рухнуло, кровь застучала в висках, и даже руки и ноги похолодели. Она вдруг вспомнила всё…

              …всё, что слышала от Ромины и Форстера, и от Корнелли, и вмиг картинка сложилась у неё перед глазами. Она представила на мгновение, как солдаты находят тайник с оружием, как факел падает на сено возле конюшни, как Форстеру заламывают руки и уводят его с собой… и виселицу…

              И от этого зрелища, пусть и воображаемого, ей сделалось дурно.

              -Вы что-то бледны как смерть, синьорина Габриэль! Выше нос. Вы же понимаете, что в наших общих интересах молчать об этой находке? Надеюсь, у нас не будет проблем с господами в синих мундирах? – спросила Ромина, выразительно посмотрев на Габриэль.

              А затем пощипала щёки, пытаясь придать им немного румянца, и чуть потянула платье вниз, чтобы грудь в декольте смотрелась более призывно.

              – У Корнелли нюх, как у гончей. Если он почует добычу, если он сам начнёт обыск - он выпотрошит Волхард, как фазанью тушку, он всё здесь перевернёт и найдёт то, что ищет! – горячо зашептала Ромина ей на ухо. – Всё, чего он хочет – повесить Алекса, уж поверьте! И он здесь неспроста. Так что… Вы же любите театр, Габриэль? Подыграйте мне. Понимаете, что нам всем сегодня понадобится немного театра?

              Посмотрев на её сосредоточенное лицо, Габриэль судорожно сглотнула, кивнула, и ответила также тихо:

              -Я больше люблю оперу, но вашу мысль я поняла. Можете не сомневаться…

              И она тоже выпрямилась, расправила на плечах оборки и немного покусала губы.

              ...Пречистая дева, дай мне сил!

              -Анна? Царица гор! Ты совсем что ли ум потеряла? Хватить реветь! Живо в кладовую, - рявкнула Ромина на служанку, которая вытирала слёзы, и швырнула ей ключ, - пять бутылок самого лучшего ликёра! И десять стаканов. Одна нога здесь - другая там! Ветчину и сыр! Или выдеру вас плетьми! Да приспусти бретельки, дура!

              Они вышли на крыльцо вдвоём. И никогда ещё Габриэль не чувствовала такой нереальности происходящего. Ей казалось будто это вовсе не она, а какая-то другая девушка так широко и радостно улыбается капитану Корнелли, и так грациозно подаёт ему руку для поцелуя, и смущается под его взглядом, и трепещет ресницами, слушая его комплименты, и изображает искренний восторг от того, что капитан, наконец-то, смог приехать в Волхард.

              И это не она, а кто-то другая, радуется тому, что сегодня надела своё лучшее платье, потому что капитан всё ещё стоит и смотрит на неё, и его глаза охватывают её всю жадно, и он не отдаёт распоряжения своим людям, а те лишь топчутся на лужайке. И это не она кокетничает с ним так, как никогда не кокетничала ни с одним мужчиной в жизни.

              Где-то в глубине души ей было за это стыдно, и в то же время сейчас всё это казалось правильным.

              Служанки появились с подносами, на которых красовались бутылки, стаканы, и тарелки с сыром и ветчиной, и улыбнувшись очаровательной, но насквозь фальшивой улыбкой, Ромина сказала капитану:

              - Надеюсь, на этот раз нам нечего с вами делить, и вы приехали, чтобы просто отведать нашего ликёра?

              Капитан повернулся к Ромине и тоже улыбнулся, но как-то надменно и холодно:

              -За те годы, что мы с вами не виделись, я вижу, что вы нисколько не изменились, мона Ромина. Всё также пытаетесь меня умаслить? – Корнелли взял стакан с подноса, и отхлебнув, повертел его в руках. – Но ликёр всё также хорош, должен признать.

              -Ну так угощайтесь, капитан. Прошлый год Царица гор благоволила нам, и вишня уродилась на славу, - Ромина повела рукой, указывая на вишнёвые рощи, и Габриэль подумала, что ни в одном театре она не встречала столь прекрасной актрисы. – А вам к лицу капитанские погоны. Что привело вас в Волхард?

              Она улыбнулась лукаво и игриво одновременно, и добавила:

              -Эти закуски для ваших людей, невежливо будет с нашей стороны угощать только вас, - она кивнула служанкам и те подошли к солдатам.

              -Какая любезность! Или вам есть что скрывать, мона Ромина? – Корнелли подошёл к сестре Форстера вплотную, глядя ей прямо в глаза.