День Безумия (СИ)

Ещё дважды за ночь они занимались любовью, позабыв обо всем на свете, одержимые друг другом, жаждущие новых и новых ощущений. Уже светало, когда оба уснули, тесно прильнув друг к другу среди изодраных одежд и сброшенных доспехов, усталые и опустошенные, но бесконечно счастливые и успокоенные.

Икабод очнулся, вырванный из сна прикосновением мягкой лапки. Несколько секунд молча смотрел на сияющее полосатое тельце и внимательные грустные глаза.

– Чешир?

– Вставай, вьюноша, – мурлыкнул кот, подталкивая к нему одежду. –И поспеши! Ибо настал День Безумия. Пешки Её Белейшества попытаются перекрыть Стейну путь к полю битвы, где уже ездит в ожидании Темный Всадник.

Икабод уже натягивал штаны.

– У меня нет оружия! Стейн научил меня сражаться, но где мне добыть меч?

– Ты найдешь его у спуска вниз. Отвлеки внимание Пешек. Иначе Стейну не прорваться к Безумному Полю.

Икабод уже вылетел из пещеры и бегом спускался вниз, просовывая руки в рукава камзола. Голова у него немного кружилась, но прислушавшись к себе, он с изумлением обнаружил, что страх совершенно покинул его. Возле поворота, воткнутый меж двух могучих валунов, торчал изящного вида меч с витой рукояткой.

– Куда мне идти? – спросил Крейн, сбегая вниз. Чешир летел рядом.

– Беги за те деревья, постарайся отвлечь внимание арбалетчиков. Иначе Стейн получит болт в спину, только лишь выедет на большую дорогу, – торопливо произнес кот. – Поспеши! И помни, прошу тебя, Икабод Крейн, где бы ты ни оказался, я могу исполнить лишь одно твое желание. Всего одно… Всего одно ТВОЁ желание, вьюноша! Но оно должно касаться только тебя самого!

Икабод его уже не слышал. Он уже мчался со всех ног к роще, в которой засели арбалетчики. Голова была пустой, звенящей и абсолютно ясной. Такой ясной, какой никогда не была. И ворвавшись в золотисто – алые заросли, он не думал ни о чем, кроме того, что опасность угрожает Стейну. ЕГО Стейну!

Он столкнулся лицом к лицу с обалдевшей от неожиданности пешкой и с такой силой ударил мечом, что лезвие, проколов каменную грудь, вышло из спины пехотинца. Вторая пешка поспешила на помощь первой и лишилась головы. Нелепо размахивая руками, безголовое тело заметалось и сбило с ног спешивших на подмогу остальных арбалетчиков. Икабод скрестил клинок с огромным пехотинцем, куда более сильным, чем он сам. Но уроки Стейна не прошли даром. Извиваясь, вертясь, протыкая и разрубая, он метался между неповоротливыми врагами. Боль прошила левую руку и ребра почти одновременно, и, упав на колено, он ткнул наугад вбок и вверх. Почти сразу онемела правая рука, а потом вдруг холод проник в грудь. Выпустив меч, Икабод попятился. Острие сабли выскользнуло из его груди, оставшись в руках умирающей у его ног пешки. Последний оставшийся пехотинец поднял арбалет, на его бесстрастном каменном лице не было никаких чувств и эмоций. Арбалетный болт ударил… мимо, в камень у головы, расколов его. Икабод, не веря своим глазам, смотрел на сверкающее, стальное острие, вышедшее из пешкиной груди.

– Ты ранен? – Ирацибета обошла пехотинца, дергающегося в предсмертных конвульсиях, и опустилась на колено рядом с Икабодом. Крейн с трудом улыбнулся.

– Сколько… пешек?

– Что? – переспросила женщина, нахмурившись.

– Шесть, – сказал Чешир, появляясь из пустоты. – И это была лучшая битва, какую я видел за свою жизнь, а она, поверь, была весьма долгой.

Икабод вздохнул и попытался сесть. Страшная слабость овладела им. Правая рука не слушалась, очевидно, удар меча перерезал сухожилие. Левая рука слушалась плохо, а одежда на боку слиплась от крови.

– Слышишь звуки схватки? – тихо спросил Чешир. – Это Стейн сражается. И сражается он не за Андерленд, а за тебя, вьюноша.

Икабод слабо улыбнулся.

– Боюсь, мне уже не дождаться его. Миледи, прошу…

Ирацибета сжала его окровавленную руку, глаза её были полны слез.

– Прости, я спешила как могла. Не надо мне было оставлять вас.

– Ничего… – Икабод снова улыбнулся немеющими губами. – Просто скажите ему… это так… нелогично… так странно…

– Что? – слезы Ирацибеты капали ему на лицо, но он уже не ощущал ничего кроме усталости, ледяного холода и…

– …ЛЮБЛЮ…

********************

Холодный ветер ударил в лицо. Икабод покачнулся, и Катрина шагнула вперед, поддержав его.

– Что с тобой? Тебе плохо? – с беспокойством спросила она.

Констебль Крейн помотал головой, пытаясь осознать произошедшее.

– Долго я… отсутствовал?

– О чем ты? – девушка испуганно погладила его по щеке.

Икабод с тихим стоном сполз на холодную землю, вцепившись руками в волосы. Больше всего на свете ему хотелось метаться, кричать, устроить истерику. Но он лишь заставил себя подняться.

– Пойдем. Тут, и правда, холодно, – как можно спокойнее произнёс он…

…Разумеется, они уехали в Нью-Йорк. Там они встретили новый год и новый век. Катрина была поражена, очарована красотой и блеском Света. Будучи принадлежащей к знатному семейству, обладательницей немалого состояния, и к тому же красавицей, она почти сразу стала одной из самых завидных невест. И потому Икабод нимало не удивился, когда Майлз, его старый друг, младший сын покойного лорда Дэвенпорта сделал ей предложение. Катрина сообщила об этом Икабоду, всматриваясь в его лицо в надежде увидеть там хоть что-то кроме холода и безразличия. Он с улыбкой поздравил её с успешной партией.

– Майлз – один из лучших людей которых я знаю, – сказал он, глядя в окно, за которым висела промозглая серая морось. – Ты будешь счастлива с ним.

Катрина грустно посмотрела на него своими нежными детскими глазами.

– А ты? Как же ты?

– Меня больше нет, – тихо произнес он.

Свадьба была великолепна. Ослепительно красивая Катрина с белоснежном подвенечном платье, не менее красивый Майлз, счастливыми глазами пожиравший невесту. Богатый прием в честь молодых, устроенный лордом Эбботом – всё это прошло мимо Икабода каким-то безумным карнавалом лиц, дней. Он не запомнил почти ничего.

В конце февраля он покинул шумный, бурлящий жизнью Лондон, никого не предупредив, взяв с собой лишь маленький саквояж с наспех сделанными бутербродами. В тряской карете, кутаясь в тощенькое пальто, Икабод возвращался в Сонную Лощину, движимый странным, сумасшедшим порывом. Уже которую ночь ему снилась улыбка без кота и странные, знакомые и незнакомые слова:

«И помни, прошу тебя, Икабод Крейн, где бы ты ни оказался, я могу исполнить лишь одно твое желание. Всего одно… Всего одно ТВОЁ желание, вьюноша! Но оно должно касаться только тебя самого!»

Он ехал в Сонную Лощину, чтобы… чтобы что? Жить? Умереть? Чего он желал на самом деле? В памяти возвращалась темная пещера, влажный горький чужой рот, гибкое тело, прижатое к его телу. Было ли это безумным сном? Или было правдой? В любом случае, как бы ни нелогично это не было, он должен был попробовать!

Древо Мертвых по-прежнему чернело посреди леса, раскинув уродливые ветви. Большой серый котяра, встреченный Икабодом на крошечной станции, доскакал до него, противно мявкнув, сел у вывороченных корней и принялся вылизываться. Тоска была почти нестерпима. Икабод подошел к дереву, присел на корточки и погладил кота.

– Если бы я мог загадать желание только для себя, то пожелал бы снова вернуться в Страну Чудес, – выдохнул он, чувствуя, как в глазах закипают отчаянные горькие слезы. – К Стейну!

– Исполнено, – мяукнул кот и прыгнул. Икабод ахнул. Мир на миг померк и голова закружилась. А потом он понял, что сидит на небольшой поляне, а на него вытаращенными глазами смотрит семейство мюмзиков.

– Малыш? – произнес недоверчиво тихий голос сзади. Икабод вскочил, повернулся, едва не упав.

Стейн выглядел совсем исхудалым, но глаз его из-под сильно отросшей челки пылал невыносимо ярким синим пламенем. Икабод всхлипнул, рассмеялся, а потом протянул руки к Валету. Тот бросился навстречу и спустя миг Икабод очутился в его объятиях.