День Безумия (СИ)

Икабод проводил его взглядом и свернулся клубочком. В ушах все ещё шумело, перед глазами мелькали алые точки. Он подождал, пока стало полегче и мысли прояснились. Затем встал и поплелся в ту сторону, куда ушел рыцарь. Холодная вода сейчас могла принести больше пользы, чем сон.

Икабод не мог бы сказать, что ощутил, когда увидел стоящую на берегу фигуру. Стейн стянул через голову верхнюю часть лат, затем освободился от штанов. Икабод не мог отвести взгляда от жемчужно-белого изысканно-длинного тела, от темных пятен кровоподтеков и белесых рубцов, оставшихся на месте жестоких ран, нанесенных королевскими пешками. Голова снова закружилась, во рту пересохло. Стейн вошел в воду и окунулся. Солнечные блики танцевали на его коже, он медленно проводил ладонями по плечам, бокам, омывая пот и грязь.

Икабод облизал губы. Да что такое с ним! Чувства, странные, совершенно нелогичные, иррациональные, теснились в груди. Чего стоило одно желание провести ладонью по гладкой коже, запустить пальцы в темные волосы.

– Ты протрешь взглядом дыру в моей спине, – громко сказал Валет, – иди сюда, раз уж пришел. Надо помыться и выстирать твою одежду. Если хочешь предстать подобающе перед Черным Всадником, конечно.

Икабод вышел из-за деревьев, ещё более в смятении. Однако, слова Валета словно сорвали пелену наваждения, очистили рассудок от всего наносного. Теперь Икабод вполне осознавал всё происходящее, анализировал его. Белоснежное тело рыцаря было всё ближе. Стащив задубелую от пота одежду, Икабод потрогал ногой воду и тут же поджал пальцы. Вода была ледяная. Стейн рассмеялся.

– Рыцарь не должен бояться ни холода, ни ветра, ни невзгод, – сказал он, поворачиваясь к спутнику. – Окунись!

Икабод зажмурился и присел, погружаясь в обжигающий холод. В голове окончательно прояснилось. Встав, он обнаружил, что Валет стоит почти вплотную к нему. Рыцарь был куда выше, но разница почему-то не показалась Крейну такой уж большой.

А потом Валет наклонился и поцеловал его, едва коснувшись губами побледневших от холода губ. Икабод сам не понял, как его собственные руки обвились вокруг шеи андерлендца. Он ответил на поцелуй слегка неумело, всё-таки, практики почти не было, но зато с жаром. Губы Валета словно выжигали в нем все ледяное, рассудочное, впуская в дрожащее тело ослепительно яркое пламя. Икабод застонал и откинул голову, подставляясь под поцелуи. А Валет словно сорвался с цепи. Его тонкие пальцы впились в тело Крейна, оставляя синяки, губы терзали шею, подбородок, длинный раздвоенный язык скользил по тонким ключицам. Икабод, ошеломленный, оглушенный этой вспышкой страсти, мог лишь тихо стонать, перебирая неожиданно мягкие как шелк волосы рыцаря, прижимая его голову к своей груди.

– Я бы посоветовал вам покинуть этот уютный берег, – задумчиво мурлыкнул знакомый голос.

– Чешир… – хрипло прорычал Стейн, уткнувшись пылающим лицом в плечо покрасневшего до ушей Крейна. – Какого бармаглота ты тут делаешь?

– На вашем месте я бы все же сначала надел штаны, – задумчиво сказал котяра, на всякий случай, отлетая подальше и устраиваясь в ветвях дерева. – Пешки Мираны получили приказ захватить двух беглецов и привести пред светлые королевские очи.

Стейн нехотя выпустил из объятий Икабода, который торопливо побрел к бережку и принялся натягивать штаны на мокрый зад. Рыцарь, нимало не смущаясь, подошел к дереву и злобно уставился на кота.

– Неужели настолько близко?

– Если посмотришь в ту сторону, – махнул хвостом Чешир, – то увидишь их белые шлемы. Ещё немного и вас взяли бы тепленькими. То-есть, частично холодными, если учесть температуру воды. И частично горячими, если учесть, чем вы в этой воде занимались.

Икабод кое-как натянул рубашку и надел камзол. Щеки его всё ещё были нежно-розового оттенка.

– Тут и укрыться-то негде, – Стейн задвинул застежки на верхней части доспехов. – Икабод, держись рядом. Чешир, сколько их?

– Шесть, – сказал кот, исчезая почти полностью.

– Шесть пешек, – Валет зашипел от ненависти. – Придется уносить ноги. Эх, был бы здесь мой Конь!

– Исполнено! – донеслось из ветвей дерева.

Икабод шарахнулся в сторону от зверского вида зверюги, по какому-то странному недоразумению именующегося конём. Зато Стейн буквально расцвел. Бросившись к чудовищу, он обнял его за мощную шею, прижавшись лбом к морде твари.

– Хозяин, – тихо заржал Конь. – Ты жив.

Валет нахмурился, торопливо осматривая громадное черное существо. Икабод подошел поближе.

– Гадина, – холодно, страшно произнес Валет, осторожно трогая пальцами вздувшиеся багровые рубцы на спине и боках Коня. – Лицемерная дрянь!

– Я смогу служить тебе, хозяин, – пробормотал Конь, – только попью немного.

Он шагнул к воде и принялся жадно пить. Икабод посмотрел на побелевшее от гнева и боли лицо Стейна. Затем взялся за заветную фляжку с остатками живой воды. Ему показалось, что с дерева донеслось довольное мурчание.

Рубцы заживали на глазах. Остаток воды Икабод вылил в ладонь Валету и тот напоил бедного конягу.

– Она не давала тебе пить всё это время? – спросил Стейн сквозь зубы, глядя на мелькающие уже в опасной близости шлемы пешек. Конь ткнулся мордой в его плечо.

– Ни пить, ни есть. Сказала, что не хочет ничего знать обо мне. В её понимании это обозначало милосердную смерть от голода и жажды.

– А рубцы? – спросил Икабод.

– Это пешки, что тащили меня в загон, – сказал Конь. – Хозяин, садись, они уже совсем близко.

Стейн обхватил Икабода за пояс и легко поднял, усадив на спину громадного животного. Сам же вскочил на круп за спиной Крейна. Икабод вздрогнул, ощутив тонкую мускулистую руку, скользнувшую по груди. Подался вперед, уходя от соприкосновения с телом Валета.

– А теперь унеси нас отсюда, – велел рыцарь, крепко ухватившись за гриву Коня одной рукой, а второй притянув к себе Крейна. Икабод закрыл глаза, покоряясь этому жесту, и самому себе.

Уже стемнело, когда верный Конь принес их к небольшой пещере в Алых Горах. Алыми эти горы звались, потому что камни и скалы были обильно покрыты чудесным мхом цвета крови. Восхищенный Икабод осторожно касался пушистых валунов, вдыхая терпкий аромат, разлитый вокруг.

– Проведем ночь здесь, а завтра с утра продолжим тренировку, – сказал Стейн, отпуская голодного Коня пастись.

– У нас ведь всего-то времени до завтрашнего дня, – прошептал Икабод, глядя в звездное небо. –Всего-то до завтрашнего дня…

– До завтрашнего дня, – эхом откликнулся Стейн.

В пещере было темно и довольно уютно, пол был покрыт тем же алым мягким мхом, что дал название горам. Усталые путники с наслаждением вытянулись на нем.

– Сэр Стейн, то, что произошло на реке, – слегка прокашлявшись, произнес Икабод. – Могу я спросить вас, почему?

Даже в темноте он бы мог поклясться, что Валет улыбнулся. Тонкие пальцы нежно коснулись его губ.

– Иногда неважно, зачем, почему, где, когда. Важно только то, что есть внутри. То, что греет тебя внутри, дает силы жить, – ответил Стейн, притягивая к себе лондонца, который уже не помышлял о сопротивлении.

Поцелуй был жадным, мокрым, горьким и невероятно желанным. Икабод застонал, прикусив губы Валета, скользя ладонью по жесткой броне его доспехов. Руки Стейна шарили по его собственному телу, сдирая камзол, рубашку, кюлоты. Горячая ладонь накрыла ягодицу, и Икабод тихо охнул, невольно подавшись вперед, вжимаясь промежностью в бедро рыцаря. Стейн заглушил этот вздох, снова накрыв губы Крейна своими. Язык ворвался в рот ошеломленному Икабоду, играя с его языком, дразня, касаясь чувствительного нёба. Тела льнули друг к другу, обжигая даже через доспехи. Икабод не помнил, как сдирал, ломая ногти, застежки валетовых лат, и как Стейн бесстыдно, безоглядно ласкал его.

– Хочу тебя, мой мальчик, – прошептал Стейн, на миг прикусив его шею и тут же зализав укус. –Хочу тебя… иди ко мне…

Что-то твердое ткнулось в бедро. В голове помутилось от понимания того, что именно. Икабод прильнул горящим лицом к груди Валета, тонкие пальцы которого скользили по его собственной груди, животу. А потом он едва не потерял сознание от наглого объятия, соприкосновения. Стейн ласкал его с безоглядным жаром насмерть влюбленного, ласкал так, как никогда никто. Икабоду казалось, что Ад и Рай переплелись в этом бесстыдном объятии. Лондонец мучительно хватал ртом воздух, упираясь в грудь рыцаря, пока тот терзал его вставшую плоть. Тонкие пальцы играли с чувствительной нежной кожицей, скользили по каждой жилочке, ныряли под ствол, чуть прижимая снизу, добираясь до самых чувствительных местечек. Икабод потерялся во времени и пространстве. Протяжные хрипы рвались из его горла. Одной рукой он обнял за шею Валета, второй обхватил его ствол, успев где-то глубоко удивиться его величине и крепости. С губ рыцаря сорвался протяжный вздох. Стейн, приподнявшись и продолжая водить ладонью по его стволу, присосался к тонкой шее. Его язык скользил по нежной коже, подбородку, и снова вниз, к ямочке у основания шеи. А рука всё убыстряла движение, и скоро Икабод забился, дрожа, выдыхая какие-то жуткие рваные рыдания, ослепший, оглохший от наслаждения, столь острого, что сознание его снова помутилось. И без чувств он упал на судорожно бьющееся в сладостной любовной агонии тело Валета.