Призрачная любовь (СИ)

— Кто такой Сенетмут? — не удержал вопроса Мишка.

— Один из приближенных царица Хатшепсут. В том воплощении, — Нэйлинэ повернулась к нему, обращаясь к Мише напрямую — именно она, царевна, была центральным звеном твоего существования. Любовь к ней заглушила даже ростки честолюбия в твоем сердце. Именно тебе принадлежала идея объявить происхождение царевны божественным, опираясь на то, что со времен её бабки, Яхмос-Нефертари, женщина в их роду принадлежит прежде всего богу, и способна выносить не человеческое дите во чреве своем.

Хатшепсут, в обход прав своего пасынка, объявила себя фараоном. И успешно правила Египтом более двадцати лет, обеспечив ему процветание и богатство. Наряду с возлюбленной царицей ты держал в руках судьбы мира. Ты был любим, богат и известен. Но смерть пришла к тебе жестокой. И к тебе, и к твоей царице, потому что Тутмос II, получив возможность мстить за попранные вами его законные права, не проявил милосердия. Тебя захоронили живьем, среди пустынь. Имена твоей царственной возлюбленной были стерты, и изменены, на имена предков и самого Тутмоса II.

Миша прислушался к внутренним ощущениям. Он не испытывал ничего, как если бы ему рассказывали просто историю. Безотносительно к нему, занимательную, чуть поучительную. Его "альфа-эго" не отзывалось ни единым движением на рассказ о славном прошлом. Чем-то далеким веяло от имени Хатшепсут, но её перебивали навязшие в зубах образы Нефертити и Клеопатры.

— Из жизни ты ушел, ненавидя врагов, переживая за судьбу царицы. Ибо вас разлучили, и ты не знал о выпавшем ей жребии, равно, как и она о твоем. В той жизни у тебя не осталось детей, но у твоей матери-рабыни были дети, среди потомков которых ты воплотился вновь. Во времена захватнических войн Александра Македонского один из потомков той ветви попал в Элладу, затем их потомки оказались среди древних патрициатов Рима. А далее, ведя захватнические войны в рядах римских легионеров, расселились по всей территории современной Европы.

Та ветвь, в которой тебе предстояло найти второе воплощение, причисляла себя к норманнам-викингам. Ты родился в 844 году этой эры, на территории современной Ирландии. Твоим отцом был воин-викинг, твоя мать принадлежала к кельтским племенам. Твой отец признал твою мать главной женой, и ты был их третьим сыном. Прожил обычную для того времени жизнь. Обучался владению мечом. С мечом в руках зарабатывал себе на пропитание. У тебя было две главные жены, — но ни одну из них ты не любил так, как когда-то любил Хатшепсут. От детей и наложниц у тебя было много детей, из которых ты отличал троих сыновей и дочь, ставшую твоей самой большой любовью в жизни. Ты погиб в 44 года, с мечом в руках, защищая от врагов отчий дом.

" И, скорее всего, не защитил", — скривив губы, подумал Мишка.

Почему-то в образе сурового воина-нормана, Мишка нравился себе больше, чем в образе фаворита, некогда прекрасной, как царица Савская, Хатшепсут.

— Третье твое воплощение пришлось на время царствования короля Карла II. Твой отец состоял в гильдии кузнецов, и ты готовился пойти по его стопам. Но грянула чума, выкосившая половина Лондона. Ты, как и твоя семья, оказался в числе жертв. Особенно рассказывать о том воплощении нечего, ибо тебе удалось прожить не более девятнадцати лет.

"Как и в этот раз", — с горечью подумал Мишка.

— Четвертый раз ты воплотился в 1755 году, во французской провинции Оверни, в дворянском, но малоименитом семействе. Стал католическом священником, прожил до 1793 года, когда, во время Французской Революции чернь буквально растерзала тебя голыми руками.

Мишку передёрнуло. Ну и ну! Какое бурное, у него, оказывается, прошлое.

— И это не считая воплощений в других мирах, — с подначивающей улыбкой вставил один и мужчин, видимо, прочитав его мысли. — Итак, что мы имеем? — обернулся он с вопросом к их "историку" Нейлинэ.

— Жрец — первое воплощение. Воин и крестьянин — второе воплощение. Ремесленник — третье воплощение. Священник (жрец) — четверное воплощение. Пятое воплощение не успело до конца оформиться, ибо оборвалось до срока.

Во всех воплощениях Душа не доживала до старости, умирая насильственным путем.

— Спасибо, Нэйлинэ. Вы можете отдохнуть, — мужчина развернулся в сторону Мишки. — Ну, как вам нравится ваше прошлое? — с улыбкой спросил он.

— Мне нет до него дела, — пожал плечами Мишка. — Может быть, я и умирал до срока, но незаконченных дел, заставивших о себе помнить, у меня не оставалось.

Мишке казалось, что они потратили огромное количество времени на пустоту.

— Ты прав, — задумчиво кивнул мужчина. — У тебя удивительно стабильная аура. Все нити прошлого логически завершены и оборваны, как грамотно построенное предложение с точкой в конце. — Он посмотрел на коллег. — Некоторое опасение вызывает история Сенетмута, но темный осадок, с которым жрец покидал жизнь, давно растворился. Что ж, может быть тебе пора переходить на иной уровень? Впрочем, у тебя есть возможность ещё дважды воплотиться в вашем мире. Ты можешь подумать и сообщить нам о своем решении.

— Мне нужно вернуться обратно, — заявил Мишка.

— Что вы сказали? — невозмутимо переспросил один из мужчин, но так, что всем вокруг стало понятно, что Мишка совершил большую глупость, обращаясь таким образом к Верховным. Возможно, выступающим в этом мире в образе Бога.

— Мне нужно вернуться обратно. Я расскажу Вам, почему.

И Мишка рассказал. Выслушав его, Старейшины согласились, с тем, что он — прав.

ЗЛО — всегда зло. Каждому уровню соответствует своя степень. А в квартире 123 поселилось не полагающаяся этому миру степень Зла.

Но взамен призрачной возможности переломить ситуацию к лучшему, Мишка должен был ещё дважды воплощаться на Земле. С учетом возможного будущего планеты, такого, каким его ему, — малоприятная перспектива.

Но у всего — своя цена.

Глава 23

Схватка

За спиной заскрипели, затворяясь, огромные двери, в которые без труда бы проехал автомобиль среднего размера, — такой, скажем, как джип. Двери затворились, отсекая Мишу от мира, имеющего вещественные признаки и оставляя наедине с чем-то, почти живым и плотным, равно чуждым как Добру, так и Злу. Наедине с тем, что не было ни Светом, ни Тьмой.

Мишка остался среди искрящегося, медленно двигающегося, как молоко, растворяющееся в воде, тумана.

Но в одиночестве он оставался недолго. Навстречу ему из тумана вышел мужчина в облачении, вызывающем в памяти исторические ленты о жизни народов Азии. Но внимание парня привлек к себе не столько сам человек, сколько оружие за его спиной. Между эфесом и ножнами, в которые уходил меч, взгляд выхватывал сталь. От неё распространялся яркий, нестерпимо яркий, почти обжигающий роговицу мертвого глаза, свет.

— Идем, — кивнул мужчина. — У нас мало времени.

Миша продолжал шагать в белом мраке, следуя за проводником. Туман отступил. Его сменил мрак пещер, в котором они продолжали путь до тех пор, пока пол не оборвался под ногами, заканчиваясь обрывом. Внизу, под ногами, лежала широкая долина, на дне которой располагалось кладбище с вьющимся между надгробиями зеленоватым туманом, полным фосфоресцирующего свечения. Холодный ветер шелестел мрачными венками, грустя о скоротечности жизни.

Любуясь сверху зловещим видом, Мишка нашёл его по-своему привлекательным. Будь он жив, древнее зачарованное кладбище его бы, наверное, пугало. Но недаром древние верили, что смерть меняет людей. Они становятся другими, не утрачивая при этом собственной индивидуальности. Ему, теперешнему, напряженная атмосфера импонировала. То, что влекло прежде, утратило привлекательность. То, что страшило, — неожиданно стало нравиться.

В жизни Мишка просто плыл по течению, бесцельно. Сейчас у него была цель. Он, как путник, из пресловутой школьной задачки, должен был пройти из пункта "А" в пункт "В". Выполнить задание. И вернуться за следующим. Такова его суть. Искать и находить. Спасать и спасти.