Трансильвания: Воцарение Ночи (СИ)

Черное закрытое платье из крепа в пол, сурово затянутое лентами корсета. Черная шляпа с сеткой-вуалью, опущенной на лицо. Так лучше. Красные зареванные глаза и опухшие от слез щеки не регенерируют, как раны и, по крайней мере, их не будет видно. Последний взгляд на отражение в зеркале. Все последнее. Каждое свое действие я отсчитывала, как последнее. Последний раз сняла грубую крестьянскую робу и зашвырнула ее в угол комнаты с омерзением, потому что именно новая жизнь стала причиной всех бед. Последний раз надела траурное черное платье из крепа. Последний раз посмотрела на себя в зеркало. Новое утро не наступит. Все было последним. А тело супруга мне даже не позволили омыть. Роберт и остальные, вероятно, боялись, что я окончательно двинусь. Я горько и иронично усмехнулась. Куда уж больше… Никто этим тоже не озаботился. Уложили, как и было после многочасовых пыток…

В скорбной процессии нас было двадцать восемь. Я, оставшиеся в замке дети и Селена. Амбердо Андерсен, Роберт и еще двое слуг несли богатый черный бархатный гроб с бахромой и золотой вышивкой символа Ордена Дракона на крышке. Хоронили в закрытом гробу. Даже здесь мне не дали сказать ‘прощай’ последний раз… Новая королева попыталась возразить что-то вроде того, что гардероб теперь принадлежит ей, и, дескать, я не имею права надеть на похороны бывшего мужа свое собственное платье. Тявкала она долго и пронзительно, как назойливая болонка, пока не осточертела мне настолько, что я просто отшвырнула ее с дороги, милостиво и услужливо спустив с лестницы. Вампирша некрасиво и грубо прокатилась кубарем несколько пролетов, разрыдалась на первом этаже от конфуза и стыда и не пошла на похороны. Оно и лучше. Попрошу Роберта, чтобы выставил самозванку вскоре и созвал люд на выборы новых короля и королевы. Король умер, и, как говорится, да здравствует король. Королева в процессе подготовки к смерти. Скоро в Трансильвании будут другие правители. Как знать, быть может, более мудрые, добрые и справедливые.

Похороны еще не начались, и я в компании дочери Каролины и Влада стояла в тени больших вязов кладбища. Наши свидетели со свадьбы — Каролина и Морган припоздали, но вскоре прибыли и сейчас стояли немного поодаль, беседуя со светловолосой Лианой Дракула…

Мой немигающий взгляд был устремлен на надгробный камень Питереску. Скоро на кладбище для фамилии Дракула уже места не останется. Питереску, Владислав, а завтра и Лора… Никто из моих детей не знал о моем плане и лучше пусть так и будет. Я совершала непростительный эгоистичный поступок, потому что не могла больше претерпевать муки боли в жизни без него, но моим детям, потеряв отца, нужно было во что-то верить. Мысли о том, что завтра придется жить и без матери были бы и вовсе невыносимы. И, хоть это и было ужасно, но мои дети были совершеннолетними. Мы дали им все, что могли в свое время. Они жили своей полной насыщенной жизнью и остро не нуждались во мне. Я могла позволить себе уйти.

Анна стояла отдельно ото всех, приобняв старый вяз и склонив на него голову. Ей было проще умереть, чем встать рядом с нами. Мы все для нее были убийцами ее отца и любви по совместительству. Она не показывала слез. Ее глаза были сухими, но красными, и, в очередной раз, я подивилась силе выдержки дочери. Она шла против всего мира за него одна. В гордом одиночестве. Делая вид, что черный цвет ее одежд, на самом деле, не символ траура, а повседневная одежда. Даже в этом она была похожа на отца. Я любила яркие цвета раньше. Она же всегда носила черный. С детства. Я не помню Анну Дракула в одежде других цветов.

— Твоя сестра против всего мира. Ей не до нас, смертных. — Безжизненно и безразлично заметила я, обращаясь к Владу. Холодное смирение с ситуацией, наконец-то, окутало меня с головой, давая покой от пережитого стресса. Я знала, что осталось восемь часов до наступления утра, когда мы воссоединимся в вечности. Продумав суицид до деталей, я успокоилась и охладела. Меня практически ничего более не терзало и не истязало душевно.

— Не суди ее строго, мама. Она скорбит, и скорбь эта сильна. Ее усиляет психический недуг. — Влад взял меня за руку, затянутую в черную перчатку по локоть и поцеловал ее. Каролина Дракула куда-то отлучилась, и мы с сыном оказались под вязами абсолютно одни. Я посмотрела на юношу взглядом, полным тоски. Те же длинные, как смоль черные волосы, тот же овал лица, скулы… В фигуре не было столь разительных сходств. Отец его был шире в плечах и в груди. А о силе его рук можно было легенды слагать. Но я не отводила взгляда от лица сына. Этого было достаточно. Мой муж не умер. Он все еще здесь… Что-то маетно дернулось в самой глубине моей разломанной души. Нечто происходило здесь и сейчас. И я не понимала, что именно. Но через сорок секунд поняла, когда, столкнувшись с изумрудным цветом глаз Влада, почувствовала, что на меня будто вылили ушат ледяной воды и вернули в реальность на бегу. Я застыла в паре миллиметров от его губ, когда глаза сына, мои зеленые глаза на лице мужа, спустили меня с небес прямо в грязь с размаху с головой. Не он. Не он… Просто двойник. Просто мой сын, близнец своего отца. Я отвернулась, дрожа всем телом, и как-то надломленно произнесла.

— Извини, милый. Сходство и впрямь разительное… Я теряю голову рядом с его близнецом. Наконец-то, я начинаю понимать и меньше судить его влечение к Анне…

— Ничего страшного, мама. Ничего не случилось. Все в порядке. — Влад попытался обнять меня за плечи, но я вырвалась и пошла по направлению к уже начавшимся похоронам, громко ответив сыну.

— Ничего не в порядке, Влад. И не будет. Твои руки на мне — последнее, чего я сейчас желаю. Прости меня за это.

Говорили мало и скупо. Даже нашим собственным детям было нечего сказать. Единственными, кто мог произнести что-то хорошее, были мы с Анной, но обе давились и кашляли от слез, поэтому были просто не в силах.

Вуаль-сетка стала моим телохранителем, скрывавшим гримасу боли, слезы и глубоко запавшие красные глаза с синюшными ореолами вокруг них.

Все было более менее сносно, пока могильщики и слуги не решили опустить гроб в землю. Тогда все-таки тот факт, что мне не дали попрощаться, сыграл свою гнусную роль. Я не планировала портить похороны, но что-то внутри меня сломалось и возжелало препятствовать захоронению супруга, будто его закапывали живьем. Внезапно все стали врагами в одну секунду. Они хотели, чтобы его похоронили, дали успокоиться, упокоиться и жить тихо-мирно в загробии…

Прости меня, любовь моя, я не такая…

Пусть страдает, агонизируя всю жизнь, но живет. Я не дам ему покоя, не дам упокоиться в миру. Пусть терзает мою душу, хоть будучи мертвым призраком, но не покидает.

Расшвыряв могильщиков и слуг к вязам, а кого и в вырытую могилу, я сорвала крышку с гроба короля…

Я задохнулась, будто из меня по частице высосали весь воздух. Он, действительно, был мертвым, и теперь я это видела и чувствовала. Кровь от следов когтей запеклась, став черной, уродуя идеальные черты любимого лица. Тело было неестественно выгнуто. Да, мне говорили, что у него был сломан позвоночник и раздроблены практически все кости, но это не то же самое, что увидеть. Мой прекрасный изломанный ангел… Он был жестоким. Он не знал любви за столетия предательств, ненадежных людей рядом, потерь, им перенесенных. Он потерял Маргариту, свою единственную любовь, а впоследствии и дочь. Под властью жажды крови он стал другим человеком, нежели тот, кем он являлся при жизни. Но мой муж не заслужил такой участи. Не заслужил умереть так. Позорно. От рук шестнадцатилетней сучки. Даже парадный камзол, вышитый золотом, на нем был мокрым от крови. Я не была готова увидеть, во что превратилось это тело. Тело, на которое я молилась. Тело, ставшее моим Богом. Тело, которое я желала так сильно, что презрела и возненавидела все насущное земное. Трясущейся рукой в перчатке я коснулась его щеки, второй зажимая себе рот, чтобы не взвыть во всю глотку.

— Не-е-е-е-е-е-е-ет!!! — Подсознание вскричало раненой птицей, и упав на землю, больно ударившись коленями, лишившись зрения на доли секунды, а затем взяв себя под контроль, я вскочила и ринулась прочь, игнорируя сочувствующие крики желавших догнать и помочь. Что они могли? А ничего они не могли.