Щель (СИ)

Но самое удивительное, что у двери не было охраны. Обычно Зарема в этом плане очень щепетильна. Она выставляла посты к комнате Людмилы почти три месяца к ряду, пока не поняла, что та не сбежит никуда. А тут такая халатность…

Дверь оказалась тоже не заперта. Людмиле подумалось, что возможно Макс или кто-то из псовых спустились послушать собрание и забыли закрыть дверь или передать пост кому-то другому. Опять халатность. Такая вот халатность и привела к тому, что появилась много лет назад Зона Отчуждения. Видимо у некоторых представителей людей это в крови, и как бы и во что бы они не мутировали, это остается неизменным.

Людмила осторожно вошла в кабинет и прикрыла за собой дверь. Девушка по-прежнему лежала в той позе, в которой ее сморило снотворное смешанное с вакциной против облучения. Люде пришлось обойти ее стороной, подходя к окну. Из окна открывался темный вид на реку Припять и далее в перспективу леса. Если бы здесь все освещалось, была бы красота. Но освещение было лишь за рекой и то не везде. А главная ставка Польско-украинских чистильщиков находилась далеко за припятским лесом, километрах в тридцати южнее ЧАЭС.

Она обернулась. Тишина забиралась аж за ворот, иногда от этой вязкой, густой тишины было холодно и жутко. Вот как сейчас. Только снизу доносились отзвуки зычного голоса Заремы, которая все еще вещала о том, как им нужно сражаться по всем фронтам их небольшого поселения.

Осторожно подойдя к девушке, которая лежала на матраце, Люда опустилась на корточки, всматриваясь в бледное измученное лицо. Если вакцина ее не убьет, значит она уже никогда не сможет вернуться к прежней своей жизни и деятельности. Вакцина, которую разработал еще Грачев и сотоварищи, делала любого выжившего аббератом. Однако, были исключения, как пояснил ей Пёс. Было пара человек, которых вакцина не изменила вообще, зато сделала сильнее и злее. Но вот куда они делись – никто не знал. Или не хотел знать. Или не хотел говорить, что знает где они. В мире аббератов знание совсем не означало силу, наоборот, оно означало – вражду и битву.

Какое-то время Людмила тупо рассматривала девушку, пытаясь понять, каким образом она с ними может быть связана. И может ли это быть вообще. А потом ей вдруг показалось, что на руке у девушки она заметила рисунок. Спешно достав фонарик, она осветила правую руку и едва не подавилась холодным воздухом. На правой руке до локтя красовалась татуировка змеи, под которой на латыни было написано:

- Semper fidelis*, – прошептала вслух Людмила.

Это выражение часто встречалось в летописи Грачева, которую она сама не читала, однако, ее куски много раз пересказывал ей Пёс. У Пса была фотографическая память, либо, возможно, он был одним из составителей подлинной летописи. Ибо он говорил, что в книге многого нет, но он знает что это там было. Всегда верен.

Было похоже на то, что кто-то или что-то переделало летопись под себя и свои нужды. И возможно этим кем-то была Зарема. Но с какой стати Зареме менять эту книгу? Какой в этом смысл?

Наверное последние слова Людмила сказала вслух и вздрогнула, когда спокойный голос Пса ответил ей:

- Возможно, потому что Зарема не желает терять ту власть, что имеет.

Комментарий к 6. * (лат.) Всегда верен.

====== 7. ======

- Разве у нее есть власть? – полушепотом спросила Людмила, поднимаясь навстречу Псу.

Ей показалось, что Пёс усмехнулся, но у него просто дернулся ус.

- Что ты как маленькая, ей богу. Здесь все люди – ее. Но она ими умело правит.

В последних словах промелькнула преданность. Пёс был предан делу так, как никто из них. Но это дело могло его и предать.

Они вышли из кабинета и Людмила закрыла дверь. Плотно. Появилась мысль, что Пёс опекает ее, следит чтобы она не выкинула что-то, что бы заставило Зарему выкинуть ее из их небольшого клана.

- Ты чего прискакал? Следишь? – не могла не поинтересоваться Люда.

- Лучше чтобы Зарема тебя застала разглядывающей трофей? – парировал Пёс. – Не думаю. Пойдем-ка отсюда, сейчас сюда пришлют Винта и Мика, они будут караулить трофейную девушку. День и ночь. И тебе здесь лучше не появляться, ясно?

- Ясно. А почему?

Они спустились по пожарной лестнице на этаж ниже, а потом еще на этаж ниже, останавливаясь у бывшего грузового лифта. Наверху послышались шаркающие звуки и тяжелые шаги, а затем голоса. Пёс не обманул, видимо Зарема решила собственноручно наведаться и проверить все ли нормально у трофея.

- Потому, – нехотя сказал Пёс, прислушиваясь. – Не стоит входит в список подозрительных людей Заремы.

- Есть такой список? – удивилась Людмила, смотря в открытое окно на третьем этаже лестничной клетки.

Пёс неопределенно мотнул головой, а потом сказал:

- Если у тебя есть время, пойдем со мной. Кое с кем познакомить хочу.

Он шептал заговорщически, словно боялся, что здесь у стен есть уши и глаза. В сущности так и было, но на этом этаже они стояли вдвоем, и вокруг разве что ветер в створках окон. Никого.

Они спустились вниз по внешней пожарной лестнице. Пёс ступал так, словно он парит над землей, а не ходит ногами. Наверное, сказывалась выучка. В таком месте, как это, нужно быть незаметным, чтобы выжить. Поэтому Людмила училась у Пса, насколько это возможно, разным премудростям такой вот жизни и была благодарна, что Пёс защищает ее, даже от нее самой и от ее разных идей.

Они шли молча, в полной темноте. Пёс держал ее за руку и просил доверится ему. Рука у него была как медвежья лапа, грубая, но теплая. И доверится Псу хотелось.

- Куда мы идем? – после получаса хода спросила Люда.

- Увидишь, – коротко ответил Пёс, широко шагая впереди.

Они несколько удалились от станции, где все еще происходило собрание, и Людмила немного нервничала о том, что они ушли никого не предупредив, во времена, когда охотники могут искать своего. Но Пёс очень уверенно пояснил, что пока она с ним, ей ничего не грозит. И она верила ему.

После сорока минут ходьбы во тьме, по репейнику и страшно разбитым дорогам, они вышли на ладный домик на берегу Припяти. Казалось, этот домишко не тронула ни радиация, ни мутация. Но выходило, что это обманчивое впечатление.

Пёс остановился и издал странные воркующие и свистящие звуки, похожие на птичий клекот. Очевидно, это был позывной, так как спустя какое-то время на крыльцо выбрался невысокий мужчина с ружьем. Скрипнула дверь и он посветил фонариком прямо туда, где стояли они с Псом. У Людмилы почему-то затряслись поджилки и волоски на коже встали дыбом. Страх, все же где-то бродил как вино в голове и на сердце. Страх, что их могут поймать и уничтожить.

- Не бойся, – прошептал Пёс. – Маня – мой друг. И твой тоже, если захочешь.

Когда человек с ружьем подошел к ним, Людмила увидела простого парня, непонятного возраста, с острой бородкой и мушкетерскими усами. Он крякнул и протянул Псу жилистую руку. Рукопожатие вышло крепким, и потом этот Маня обратил внимание на нее.

- Твоя женщина?

- Друг, – пояснил Пёс. – И ей нужен твой рассказ о том, как все было.

Маня внимательно осмотрел Людмилу и пригласил их в свой дом на чашку чая. Люда и не предполагала, что этот Маня практически человек двух миров. Но Псу очень хотелось, чтобы она была в курсе всего, что происходит в мире аббератов и по ту сторону тоже. Пёс несколько предвосхищал события, которые только должны случиться. Но он оказался чертовски прав в своих подозрениях.

Зарема внимательно разглядывала оружие и личные вещи изъятые у охотницы. Удостоверение, которое выпало из кармана куртки, когда Мик нес пленницу в кабинет, подобрала Жека.

- Не думаешь, что это может быть та, кого мы ожидали? – поинтересовалась Жека, сидя в облупившемся кресле и разглядывая бейджик. – У нее тату проявилась на запястье.

Зарема молча перебирала вещи, думая о том, куда унесло Людмилу на ночь глядя. Время скоро полночь, а ее до сих пор нет. Она не очень одобряла прогулки при Луне с Псом, который, казалось, только делал вид, что ей предан, а на самом деле мог запросто устроить какой-нибудь неприятный казус. И еще, откуда-то из глубины сердца, произрастала горькая ревность, хотя Зарема понимала, что Людмила не принадлежит ей. Пока не принадлежит.