Страсть

Ужасная мысль поразила Люс. — Говоришь ли ты правду? Что действительно случилось бы, если бы я использовала звездную стрелу… — она вздрогнула, почувствовав тошноту, которая была так близко. — Что это все для тебя? Ты хочешь добраться до Даниэля или чтобы я была в курсе? Это — то, почему ты никогда не показывал себя перед ним? Потому что он пошел бы за тобой, и…

Сатана усмехнулся. Его смех затмевал звезды. — Ты думаешь. что я боюсь Даниэля Григори? Ты очень высокого мнения о нем. Скажи мне, какой частью дикой лжи он наполнял твою голову о его грандиозном месте на небесах?

— Ты лжешь, — сказала Люс, — Ты не сделал ничего, кроме того, что врал с того самого момента, как я встретила тебя. Неудивительно, что вся вселенная презирает тебя.

— Боится. Не презирает. Есть разница. Страх имеет зависть в чем-то. Ты можешь не верить в это, но есть многие, кто хотел бы обладать силой, которой я обладаю. Те, кто… меня обожает.

— Ты прав. Я тебе не верю.

— Ты не знаешь достаточно. Ничего. Я взял тебя в тур по твоему прошлому, показал бесполезность этого существования, надеясь пробудить тебя к истине, и все что я получаю от тебя — это "Даниэль! Я хочу Даниэля!"

Он швырнул ее вниз, и она стала падоть в темноту, остановившись только тогда, когда он уставился на нее, как если бы смог зафиксировать ее на месте. Он двигался по узкому кругу вокруг нее, заложив сои руки за спину, его крылья были напряжены, его голова наклонилась к небу. — Все, что ты видишь здесь, можно увидеть. Издалека, да, но все это там — все жизни и миры, и даже больше, далеко вне слабой концепции смертных. Посмотри на это.

Она послушалась, и это стало выглядеть не так, как раньше. Вельда звезд казалась бесконечной, темной ночью, сложив снова и снова так много ярких пятен, небо было больше светлое, чем черное. — Красиво.

— Это должно стать чистой доской. — Его губы изогнулись в кривой улыбке. — Я устал от этой игры.

— Все это — игра для тебя?

— Это игра для него, — он махнул рукой по небу, оставив темные полосы ночи по своему следу. — И я отказываюсь так просто уступить это Другому, из-за космического масштаба. Просто, потому что наши стороны находятся в балансе.

— Баланс. Ты хочешь сказать, масштаб между падшими ангелами, которые вступили в союз с тобой, и тех, кто в союзе с…

— Не говори этого. Но да, это другое. Прямо сейчас существует баланс, и…

— И еще один ангел должен примкнуть, — сказала Люси, вспоминая долгий рассказ Арианны, который она сделала ей во время обеда, в Лас-Вегасе.

— Ммм-хмм. Но на этот раз я не оставлю все на волю случая. Это было недальновидной для меня целью, всего немного звездных стрел, но я видел ошибку на совем пути. Я планировал. Часто, в то время как ты и некоторые прошлые повторения Григори были озабочены высшим сортом тяжелых ласк. Итак, ты видишь, никто не может сорвать мои планы.

— Я собираюсь покончить с прошлым. Начать заново. Я могу пропустить тысячелетия, которые привели к тебе и твоей лазейке жизни, Люсинда Прайс, — фыркнул он, — И начать снова. И на сей раз я буду играть более мудро. На сей раз я буду побеждать.

— Что это значит, — "покончить с прошлым"?

— Время похоже на доску, Люсинда. Ничего из того, что написано, нельзя стереть одним только умным видом. Это — решительное движение, да, и это означает, что я буду выбрасывать тысячи лет. Большой удар для всех заинтересованных — но эй, каковы несколько потерянных тысячелетий в зевающем понятии вечности?

— Как ты сделаешь это? — сказала она, зная, что он чувствует, как она дрожит в его руках. — Что это значит?

— Это значит, что я собираюсь вернуться к началу. К Падению. Ко всем, брошенным с Неба из-за того, что осмелились проявить свободную волю. Я говорю о первой большой несправедливости.

— Возрождая свои лучшие хиты? — сказала она, но он не слушал, погрузившись в детали своего плана.

— Ты и несколько подуставший Даниэль пойдете со мной. На самом деле, твоя вторая половинка уже на пути туда.

— Почему Даниэль…

— Я показал ему путь, конечно. Теперь все, что нужно сделать, это попасть туда вовремя, чтобы увидеть ангелов, которые изгнаны и начинают падать на Землю. Каким прекрасным будет этот момент.

— Когда они начинают свое падение? Как долго это будет длиться?

— Девять дней, по некоторым подсчетам, — пробормотал он, — но для тех, кто пал, казалось, прошла целая вечность, Ты никогда не спрашивала своих друзей об этом? Кэма. Роланда. Арриану. Своего драгоценного Даниэля? Все мы были там.

— Ну и увидишь ты снова, как это случилось. И что?

— Тогда я сделаю что-нибудь неожиданное. Знаешь что? — Он усмехнулся, и его красные глаза блестнули.

— Я не знаю, — сказала она тихо. — Убьёшь Даниэля?

— Не убью. Я собираюсь поймать каждого из нас. Я раскрою Предвестник как огромную сеть, направляя его к переднему краю времени. Потом я соединюсь с моим прошлым и воодушевлю множество ангелов идти со мной в настоящее. Даже уродливых.

— Ну и что?

— Ну и что? Мы еще раз начнем сначала. Потому что Падение и есть начало. Это не часть истории, это то, когда история началась. И всё, что было раньше? Этого больше не случится.

— Больше не слу… ты имеешь в виду, как та жизнь в Египте?

— Никогда не случится.

— Китай? Версаль? Лас-Вегас?

— Никогда, никогда, никогда. Но это — больше, чем только ты и твой друг, эгоистичный ребенок. Это — Римская империя, так называемая — Сын Другого. Это — долгое печальное нагноение человечества, поднимающееся с исконной темноты земли и превращающее ее мир в выгребную яму. Это — все, что когда-либо имело место, убрано крошечным небольшим пропуском через время, как камень, брошенный сквозь воду.

— Но ты не можешь просто… стереть все прошлое!

— Конечно могу. Как сокращение пояса юбки. Только удалить лишнюю ткань и соединить две части, и она походит на ту среднюю часть, которая никогда не существовала. Мы начинаем снова. Целый цикл повторит себя, и у меня будет другой шанс в заманивании важных душ. Таких как…

— Ты никогда не получишь его. Он никогда не присоединиться к твоей стороне.

Даниэль ни разу не сдался за эти пять тысяч лет, которые она увидела. Независимо от того, что они убивали ее снова и снова, и отказывали ему в его единственной настоящей любви, он не поддастся и выберет сторону. И даже если бы он как-то изменил свое решение, то она поддержала бы его: Теперь она знала, что достаточно сильна, чтобы поддерживать Даниэля, когда он растерян. Так же, как он поддерживал ее.

— Не важно, сколько времени потребуется, чтобы очистить прошлое, — сказала она, — Это ничего не изменит.

— О, — Он рассмеялся, будто был смущен из-за Люси, густым, страшным хохотом. — Конечно, изменит. Это изменит все. Стоит ли мне планировать дорогу? — Он вытянул острый, желтый коготь. — Прежде всего Даниэль и Кэм снова будут братьями, как они были в первые годы после Падения. Тебе будет не весело, не правда ли? Хуже того: никаких Нефилимов. Сколько бы времени не прошло для ангелов, они не будут ходить по земле на равне со смертными, так что скажи до свидания своим маленьким друзьям из школы.

— Нет…

Он сжал свои когти. — О, я забыл упомянуть еще об однм: твоя история с Даниэлем? Она будет стерта. Следовательно, все, что ты обнаружила в своих небольших поисках, все, что ты так искренне доверяла мне, чему ты научилась в наших прогулках в прошлом? Ты можешь поцеловать их на прощание.

— Нет! Ты не можешь сделать этого!

Он схватил ее своей ледяной хваткой еще раз. — О, дорогая — это уже практически сделано. — Он захохотал, и его смех походил на лавину, как время и пространство, обернутое вокруг них обоих. Люси, дрожа, съежилась и боролась, пытаясь ослабить его хватку, но он сжал ее слишком сильно, слишком глубоко под его мерзким крылом. Она ничего не видела, она только почувствовала порыв ветра и огромный жаркий взрыв, а затем непоколебимый холод, поселяющийся в ее душе.