Жемчуг и кровь (СИ)

- Софи уехала на пару дней. Пожалуйста, проходи.

Стефан бегло изучил маленькую гостиную, заставленную цветами и слегка старомодной мебелью, и, похоже, увиденным остался доволен.

- Какое удивительное место, - прокомментировал он. - Каждая мелочь наполнена уютом. Знаешь, иногда я скучаю по небольшим квартирам. Это ужасно - иметь хоромы из пяти комнат или виллу, когда они принадлежат тебе одному.

Фрида наполнила бокалы вином и протянула один из них гостю.

- Тогда почему же ты живешь там, мой дорогой?

- Я редко остаюсь один. В Штатах дом полон телохранителей, прислуги, помощников, адвокатов и прочего персонала. А в Париже у меня почти каждый вечер гостят многочисленные друзья.

- То есть, сюда ты приезжаешь для того, чтобы отдохнуть?

Стефан пригубил вино и одобрительно закивал, молчаливо хваля вкус Фриды.

- Да, в основном. Мы с Одри устраиваем небольшие вечеринки… для узкого круга ценителей.

Женское имя подействовало на вампиршу как удар хлыста. Она провела с этим мужчиной целый вечер, но не удосужилась задать ему простой вопрос: одинок ли он? На такого не оглянется только слепая, а он, судя по всему, внимание противоположного пола любит, если им не избалован. С чего это она возомнила себя единственной? Он посылал ей розы, наговорил черт знает чего уже во время первой встречи, а она развесила уши и, как малолетняя смертная дурочка, погрузилась в сладкие мечты.

Внезапная и совершенно нехарактерная для нее вспышка ревности заставила Фриду оторопеть. И Стефан, конечно же, воспользовался моментом, прочитав мысли женщины на ее лице.

- Не могу сказать, что твои подозрения беспочвенны, дорогая. Но, если это тебя успокоит, могу сказать: Одри - одна из моих сводных сестер.

- Сестер? - механически переспросила вампирша. - У тебя их много?

- Я знаю пятерых. Верующие люди говорят, что о мертвых следует упоминать только в хорошем ключе, но мой покойный отец до последнего дня своей жизни увивался чуть ли не за каждой женщиной.

Фрида не сдержала улыбку.

- Пять дочерей - и только один сын?

- Представь себе, дорогая. Пять очаровательных цветов на нашем семейном древе, один прекраснее другого - и только один наследник. Как-то отец, здорово набравшись виски, сказал, что у меня есть старший брат, но я списал это на пьяные фантазии. Что бы там ни было, а моих прав на владение империей никто не оспаривал.

- Значит, ты устраиваешь вечеринки для узкого круга со своей сестрой.

- Вечеринки для узкого круга ценителей, - поправил Стефан, делая глоток вина. Он стоял перед кухонным окном и смотрел в темное небо.

- Украшений?

- В том числе.

- Ты с ними спишь? - неожиданно для себя спросила Фрида. - Со своими сестрами?

Мужчина медленно повернулся к ней, и в его карих глазах промелькнула искра заинтересованности.

- Сплю? М-м-м… нет. Я бы это так не называл. Ни одна из моих сестер в этом плане меня не привлекает.

- Не понимаю тебя, мой дорогой. Ты сам сказал, что они очаровательны.

- Вот поэтому я не хочу с ними спать. Мне нравится наблюдать за тем, как они спят с другими.

Откровенность Фриду смутила, хотя ничего необычного в таких предпочтениях она не видела.

- О… понимаю, мой дорогой. Так вот что значит “для узкого круга ценителей”.

- Именно. Кто-то любит посмотреть, кто-то предпочитает, чтобы на него посмотрели. Можно сказать, что мы нашли друг друга.

- Думаю, мне бы у вас понравилось. Я люблю, когда за мной наблюдают.

- В следующий раз я обязательно возьму тебя с собой.

- Ты настолько щедр, что готов делиться и своим, мой дорогой?

Стефан отставил бокал, подошел к Фриде и заглянул ей в глаза. До того, как женщина сняла туфли на каблуке, они были почти одного роста, а теперь он казался выше, и она вдруг почувствовала себя слабым беззащитным ребенком. Совсем как тогда, почти триста лет назад, когда ее создатель наконец-то рассказал ей о своей любви и спросил, согласна ли она получить от него бесценный дар - вечную жизнь. Сложно было представить двух более непохожих людей, чем Стефан и отец, но их все же что-то объединяло. Что-то бесконечное, светлое, мудрое и глубокое - и вместе с тем манящее, обещающее все удовольствие в двух мирах. В этот омут хотелось броситься с головой, не думая о последствиях, растянуть до бесконечности каждое мгновение, насладиться им сполна, вынырнуть на поверхность, вдохнуть побольше воздуха и снова исчезнуть под поверхностью.

- Не моим, - ответил Стефан. Он с нежностью погладил подбородок Фриды, заставляя ее поднять голову. - Пока что не моим.

Самый сладкий, самый желанный на свете поцелуй, прикосновение, о котором она мечтала с тех самых пор, как взяла его за руку в зале театра. Фриде показалось, что она отрывается от земли и летит по темному парижскому небу, совсем как Прародительница Лилит, мать всех вампиров, отправившаяся на поиски потерянных сыновей и дочерей, детей со странным знаком “дурного глаза” на спине между лопаток. Наверное, именно это и чувствовала Мать: острый восторг предвкушения, переполняющий душу. Страсть первобытной чистоты, о которой в современном мире могут рассказать разве что питающиеся удовольствием вампиры, да и то не каждый. Она найдет кого-то из них - и подарит ему всю себя без остатка, отдаст, не жалея и не думая дважды.

- Уже твоим.

***

- Я покажу тебе луну над океаном. На побережье почти нет света, и она выглядит так, будто ее нарисовал какой-то чудак-художник. Ты любишь луну?

Фрида не отвечала, и Стефан, видимо, решив, что она задремала, бросил на нее короткий взгляд. Он лежал на спине поверх одеяла, курил и щурился от попадавшего в глаза дыма, напоминая ей сытого и довольного жизнью кота.

- Люблю, - нарушила молчание вампирша. - Очень люблю. Ты возьмешь меня с собой?

- Я же сказал. Я покажу тебе луну. Да и не только луну. Я хочу многое тебе показать. Ты когда-нибудь бывала в Штатах?

- Ни разу, мой дорогой.

- Тем лучше. Тамошние места приведут тебя в восторг.

Вампирша положила голову на подушку и замерла, не отрывая взгляда от профиля мужчины. В холодном лунном свете его черты стали четче, и ей в голову пришла забавная мысль - он похож на темное существо. Если бы не цвет волос и смугловатая кожа, сошел бы за юного темного эльфа. Высшего, конечно же. Такие иногда живут по соседству с красивыми одинокими женщинами и заставляют бедняжек краснеть при каждой встрече. В Стефане было что-то от темного существа. Какая-то нездешняя, нечеловеческая уверенность в себе, осознание превосходства над окружающими. То, что Фриде не понравилось бы в вампире, она находила привлекательным в человеке. Тело помнило его прикосновения, она чувствовала его запах на своей коже, прикасалась подушечками пальцев к слегка припухшим от поцелуев губам. Может быть, в этого смертного этой ночью вселился отец?.. Глупые мысли, но только создателю удавалось заставить ее тело петь, как идеально настроенную скрипку, наполнять каждую клеточку волшебным эликсиром. От его прикосновений кровь превращалась в огненное вино.

- Откуда же ты взялся, мой дорогой? - задумчиво протянула Фрида. Она гладила Стефана по волосам, перебирая светлые пряди, и с наслаждением вдыхала запах кедра и табака, ставший почти родным.

- Я пришел в ресторан и прогнал вашего кавалера, мадемуазель.

- Какое счастье.

Стефан взял ее руку и поцеловал ладонь.

- Для того, чтобы сделать тебя счастливой, достаточно прогнать твоего мужчину?

- Я счастлива потому, что счастлив ты, мой дорогой.

***

Этой ночью Фрида спала так крепко, что ее не разбудил даже трезвонивший в дверь квартиры посыльный. Он оставил огромный букет цветов и небольшую коробку с подарком от Леонарда, которые вампирша пятью минутами позже выбросила в мусорный бак под окном. Стефан, которому разбудить хозяйку тоже не удалось, выпил кофе и положил под чисто вымытую чашку свою визитную карточку. Вампирша приготовила зеленый чай, присела на подоконник и прикрыла глаза, наслаждаясь утренним солнцем. Париж пел на все голоса, и сегодня чудесной мелодией женщине казались даже крики прохожих и надоедливые сигналы автомобилей. Она повертела в руках оставленную Стефаном визитную карточку и заметила, что принадлежит она не ему. “Адриана Савар”, значилось на лицевой стороне. Далее шел адрес, а на оборотной стороне брат Адрианы написал номер своего телефона и добавил короткое: “Теперь моя”.