Темная сторона Эмеральд Эберди (СИ)

Мы идем вдоль пустых коридоров, и я ощущаю, как в груди растет недоумение. Мне не нравится, что я не вижу противников, что они затаились где-то внутри и ожидают меня. Если Сет и хочет моей смерти – пусть покажется, а не прячется по углам. Это ведь похоже на трусость, взращенную многовековыми побегами. А я уверена, что Сомерсет ничего не боится, скорее, это дело глупой привычки, ведь так сложно отказаться от привитых манер и норм поведения. Когда ты всю жизнь скрываешься и не говоришь окружающим, кто ты есть на самом деле, ты поневоле играешь с собой злую шутку и начинаешь прятаться даже от самого себя. Я крепко прикусываю губы, направляя винтовку за угол. Мое дыхание как всегда ровное, руки не дрожат, глаза бегают из стороны в сторону, но мое сердце отдельно от разума. Оно громко стучит, рвет грудь на части. Мне кажется, оно пытается вырваться, хочет не вперед идти, а повернуть назад и закончить этот день. Но оно слабо в сравнении со здравым смыслом. А он велит мне шагать дальше.

Мы пересекаем зал, отбитый мрамором и сверкающий в лучах лунного света, а тени, будто послушники Эмброуза – его личные демоны – ползают по полу, как змеи, извиваясь и окольцовывая наши ступни. Все это время я не выпускаю их из вида, ни доверяя не себе, ни своему воображению, ведь теперь я не могу отличить реальность от вымысла. Теперь в жизни все иначе, и простые вещи материализовались в сложные факты, падающие с неба на мое посредственное мировоззрение.

Следующий холл черный, будто бездна. Слышу, как рядом идет Морти, но все равно грузно дышу. Становится жутко. В темноте не видны даже руки. Куда ступают мои ноги – еще более страшный вопрос. Я неожиданно думаю, что Сомерсет специально заманил нас в свои сети. Вдруг это очередной эксперимент сумасшедшего гения? Выдержат ли нервы, выиграет ли воля, потухнет ли надежда? В конце концов, бредя во мраке, мы сражаемся не с Эмброузом. Мы сражаемся с самими собой, что куда страшнее и опаснее, ведь демоны внутри нас самые сильные, и избавиться от них – гораздо сложнее.

Сглатываю, вижу впереди свет и рвусь к нему, будто мотылек на пламя. Еще совсем чуть-чуть, и темноте придет конец. Вот, еще немного. Почти.

Я тяжело выдыхаю, когда лицо озаряет свет от луны, томящейся за окном, и почему-то вспоминаю письмо отца, где он вывел ровными буквами, что ему не удалось победить собственных демонов. Что ж, кажется, мне тоже. Да и вообще, боюсь, не демоны живут во мне, а я тот демон, в котором обитают полуразрушенная совесть, хромая ответственность и, изнемогающая от смертельной болезни, доброта. Иногда я подкармливаю их хорошими поступками, но, по большей части, они голодают и гибнут, не уживаясь в голове темного человека, способного лишь на великие ужасные дела и едва заметные светлые жесты.

Наконец, мы оказываемся в огромном и необъятном зале, который, будто куполом, накрыт стеклянной крышей. Она сверкает, переливается и отбрасывает отблески на наши лица, а потом неожиданно темнеет от возникшей на небе гигантской тучи.

Я останавливаюсь, ведь темнота на этот раз не скрывает от меня тех, кто находится близко; не скрывает их лица, намерения, которые прозрачны в их пристальных взглядах. Я вижу Сомерсета Эмброуза. Он стоит на невысоком пьедестале в черном, гладком костюме и глядит на меня бесстрастными глазами, фальшиво дергая уголками губ.

- Эмеральд! – говорит он и спускается по мраморным ступеням вниз. – Мы ждали только тебя, дорогая, милая мисс Эберди.

Мы – это его охранник Тейгу Баз, правда, на этот раз, украшенный черной повязкой на правом глазу; трое незнакомых мужчин, выряженных одинаково в темную одежду, и…

Хантер Эмброуз.

Ох. Я хрипло выдыхаю, крепко стискивая в пальцах оружие. Хантер стоит за отцом в тени, но я все равно вижу его разбитую губу, синеватый подбородок. Я уверена, что он не получал этих ссадин в музее. Тогда когда? Встряхиваю головой и вновь смотрю на Сета.

- Я пришла за Венерой Прескотт, - говорю, стиснув зубы. – Надеюсь, она в порядке, потому что иначе нам придется поссориться, мистер Эмброуз.

- Не говори ерунды, никто не будет ссориться. Для этого нужно что-то чувствовать, а, как нам известно, в этом зале собрались самые черствые люди Кливленда. – У мужчины спокойное выражение лица, спокойная походка. Он приближается к Морти и протягивает ему руку, доброжелательно улыбнувшись. – Здравствуй, Мортимер! Как давно я не видел тебя, дружище. Наверно, лет семь или больше?

- Да, в тот раз я убил твоего старшего сына. – Цимерман отвечает на рукопожатие и криво ухмыляется. – Ты ведь не таишь обиду?

- Нет, что ты. Я уже давно забыл об этом! Пустяки. – Эмброуз отмахивается, и вновь идут к пьедесталу, поправляя ворот черной рубашки. Он кивает одному из мужчин. – Не думаю, что есть прок продолжать без мисс Прескотт.

- Венера жива?

- Искоренить род Прескотт – моя обязанность, но я оставил девчонку в живых.

- И есть причина?

- Конечно, есть, мисс Эберди! Как, впрочем, и у любого поступка. Вы ведь тоже нас навестили не просто так, верно? Всегда поражался человеческой способности слепо идти на смерть. Неужели вам так сильно важна жизнь этой девушки, раз вы готовы умереть?

- Я умирать не собираюсь.

- А кто вас спросит, моя дорогая? Меня, например, не спрашивали. Или вы думаете, что Дезмонд Эберди предварительно поинтересовался, хочу ли я получить пулю в грудь?

- Знаете, мистер Эмброуз, - я опускаю винтовку, - когда вы были человеком, вы были самоотверженным и добрым мужчиной. И смерть за любовь – казалась вам правильным и достойным решением.

- Смерть, Эмеральд – не решение. А конец.

- Значит, смерть за любовь – хороший конец.

- И где? В книгах? Умоляю вас, мисс Эберди, конец всегда один и тот же, и неважно, как именно вы умерли: спасли человека, спасли себя, спасли мир, вселенную, или просто вас вдруг сбила машина, атаковал рак или забрал туберкулез. Мы все умираем одинаково, все видим тот же самый черный туннель, и все приходим к одному забвению.

- Делитесь со мной двухсотлетней мудростью?

- Ах! - Сомерсет смеется и подходит так близко, что я вижу едва заметные веснушки на его носу. – Мне всегда нравилось ваше умение скрыть свой страх за тенью улыбки.

- Что еще вам нравилось? Поделитесь или, может, мы, наконец, прекратим весь этот фарс, и преступим к делу? Где Венера?

- Уверен, она будет с минуты на минуту.

- Почему вы оставили ее в живых? Почему в здании никого нет? Вы хотели увидеть меня, но зачем? Какую игру вы ведете, Сомерсет?

- Столько вопросов.

- Ответь хотя бы на один, - говорит Мортимер. Он стоит за моей спиной и до сих пор крепко сжимает в руках оружие. – Что тебе нужно, Сет?

- Какой смысл что-то пояснять, если вы сами знаете ответ? Я не убил юную Венеру, ведь хотел встретиться с вами, а вы, моя дорогая, не сочли бы нужным приходить, если бы почувствовали смерть своей сестры.

- То есть? – Я недоуменно вскидываю брови. – Что вы имеете в виду?

- Линии Эберди и Прескотт тесно переплетаются, Эмеральд. Кайман всегда ощущала Аделину, как и Аделина ощущала Кайман. Уверен, Венера проницательна в отношении к тебе. Возможно, ты списывала это на ее способности, но нет, увы, тут дело в крови, как ни странно. Что же касается тебя – твои чувства притуплены и не так восприимчивы. Однако смерть бы ты ощутила в полной мере. Я знаю.

- Замечательно, - язвлю я. Все эти неожиданные подробности порядком раздражают. Но я стараюсь держать себя в руках и громко выдыхаю. – С этим определились. Я не могу сказать, что меня удивила ваша история: магия, связь, вуду – обычное дело, не правда ли? Скорее, меня поразила ваша способность так просто и легко произносить имя Аделины.

- А должно быть иначе?

- Должно быть, ведь вы любили эту девушку так сильно, что отдали за нее жизнь.

Глаза Сомерсета сверкают в темноте, будто искры. Он собирается что-то сказать, но замокает, увидев, как в помещение входит мужчина, сжимающий тело Венеры. Голова у нее опущена, рыжие волосы свисают вниз, спутываясь и переплетаясь, а меня, словно в ту же секунду окатывают холодной водой. Мои мышцы разом напрягаются. Я понимаю, что Прескотт без сознания по вине расчетливого психа, и мне уже совсем не до разговоров.