Любовь к жизни (СИ)

Я погладил нового знакомого по верхней конечности, но другой не захотел идти на контакт – он дёрнулся и попытался оттолкнуть меня. Я не понял, почему он не хочет со мной знакомиться. Может, я должен убедить его в своих добрых намерениях? Я подобрался поближе и положил его руку на область своего кровекачателя, но он грубо оттолкнул меня и резко дёрнулся назад. Не понимаю его. Почему он не хочет со мной знакомиться?

Я ещё довольно долго пробовал с ним познакомиться, но каждый раз он меня отталкивал. Только через несколько сонных периодов (тогда я сам отплывал подальше и засыпал) он не оттолкнул меня, а даже сам погладил осторожно по области кровекачателя. Тот другой, впрочем, оставался каким-то вялым, он без охоты шёл на контакт. Я не понимал, почему так происходит. Вот бы с ним поговорить!

Рейлине не понимала, что происходит. По словам мейстера, дети должны были изо всех сил бить её изнутри каждый день раз по семь-восемь, на деле же она чувствовала только редкие, слабые удары, преимущественно во время обеда. Но осмотры показывали, что дети прекрасно себя чувствуют! Да, их всё-таки было двое. Теперь главное, чтобы они не были как Джейме с Серсеей.

Кстати, Серсея тоже ждала ребёнка. И есть вероятность, что он действительно от Долиша. Она, разумеется, не любила Долиша, но уважала немного больше, чем Роберта, потому что её в брачную ночь чужим именем не назвали. Долиш, к тому же, на неё не орал, пил раз в десять меньше Роберта и вообще был довольно мил. А Джейме, женившись на Бриенне, пока что ни о чём не жалел: тесть смотрел на него как на героя-избавителя, Бриенну он любил, она его тоже, а на всякие мелочи вроде роста и телосложения он уже давно привык внимания не обращать.

Но у Серсеи дитя давало о себе знать каждые два часа, а у Рейлине – раза два-три в день!

Вдобавок чувствовалось, что кто-то из близнецов периодически колдует. Ничего опасного, магия была слабой и периодической, но говорит это о многом. Кто-то из детей рано начал думать и рассуждать. Слишком рано.

Я на время отстал от своего соседа и начал слушать то, что происходит снаружи. Так я узнал, что мы внутри какого-то другого человека по имени Рейлине, он (или, вернее, она) очень за нас беспокоится. Поэтому я стараюсь толкать стены поменьше, чтобы не причинять боли. Тот, кто по доброй воле носит меня и того другого в себе, не должен из-за этого страдать. Хотя места становится всё меньше, а сил у меня становится всё больше. И у того другого тоже.

В последнее время он начал всё сильнее меня толкать, вжимать в дальнюю светлую стену, из-за которой лучше всего всё слышится. Я не сопротивляюсь – если сопротивляешься, он пихается ещё сильнее. Я каждый день (научился определять время по поведению Рейлине) пытаюсь выйти на контакт с соседом, но натыкаюсь на глухой барьер его сознания. Он не хочет или не может со мной разговаривать. Впрочем, стена его сознания медленно, но верно истончается, скоро мы сможем поговорить. Тем не менее, в места нашей тюрьме становится всё меньше, потому что мы быстро увеличиваемся в размерах. У меня на голове появились какие-то тонкие и мягкие нити, при попытке их выдрать я почувствовал боль и прекратил попытки. Мой сосед тоже отрастил эти нити, но он их не вырывает и даже не трогает. Его поведение меня удивляет: неужели…он иначе мыслит, чем я? А мыслит ли он?

На седьмом месяце стало тяжелее. Живот ужасно распирало, всё-таки двойня занимает больше места, чем один. Но Рейлине всё равно продолжала работать, пусть и не столь активно, как в первые месяцы. Теон взял на себя энную часть её обязанностей, в том числе и посвящение рыцарей, чтение докладов и разборки с мятежами в Штормовых Землях и Ланниспорте. Да, некоторые ещё надеялись вернуть власть Ланнистерам либо сесть на трон самим, но сами Ланнистеры к власти уже почти не рвались, только Лансель ругался и злился – его вера в Семерых оказалась слабее магии Рокалионов, и теперь он собственноручно посадил близ своего дома пятьдесят чардрев. Хранителем Севера стал вернувшийся из-за Стены Бран Старк, но большую часть его обязанностей взяла на себя его сестра Арья, которую Рейлине высочайшим указом приравняла к мужчине. Означало это то, что её дети всё равно будут Старками, и муж её (если такой найдётся) будет носить фамилию Старк.

До сих пор нельзя было даже попытаться предсказать, кого породит Рейлине: если с одним ребёнком женщины одичалых могут точно определить пол по форме живота и ещё каким-то признакам, то с двойней этот способ не работает. Теон надеялся, что родятся два сына, похожие на него силой и на мать магией. Хорошо бы они ещё пошли хоть в кого-нибудь из родителей красотой, но это уже роскошь. Рейлине же было практически всё равно, но чуточку больше хотелось всё же дочерей. Их она научит магии, самостоятельности и непоколебимости.

- Ваше изящество, я вот что подумал,- оторвал Рейлине от размышлений Джуди,- Что-то не нравятся мне эти повитухи, которых мейстер Пицель позвал. Чует моё сердце, не к добру они с Петиром Бейлишем вчера разговаривали…

- Ты уверен?- забеспокоилась Рейлине, тут же бледнея,- Что же, блин, делать?

- Ваше изящество, да я бы сам у вас роды принял, только не могу…правда, не могу. Не знаю я, как это делается,- стушевался Джуди,- Никто не знает. Правда…

- Говори как есть!

- Правда, говорят, что жрецы Утонувшего в этом деле толк знают. Вроде как у ржавок женщины должны рожать в воде…

- Спасибо, Джуди,- искренне и с чувством изрекла Рейлине, чуть успокаиваясь,- Теперь я хотя бы знаю, что делать.

Мне кажется, скоро наше заключение закончится: я слышал, какой-то человек сказал, что мы родимся через двенадцать дней. Я с трудом распознаю смену дня и ночи (для меня всё едино), но ночью Рейлине лежит практически неподвижно, и стены темницы не пропускают свет.

Я, пусть и с некоторым трудом, но смог снять блок с разума соседа. В его голове пустота, он ничего не понимает и не осознаёт. Нет, какие-то мысли там роятся, но в основном это простые «удобно», «неудобно», «шевеление», неподвижность», а когда я к нему приближаюсь, то ещё и «тесно». Негусто. Почему мой сосед такой глупый?

Нет, не совсем сосед…его называют моим братом или сестрой. Они не знают, какого мы пола. Я тоже не знаю. Но говорят ещё, что после нашего рождения всё станет ясно. Но я не знаю, как будет происходить рождение. Это больно? Или терпимо? И как мы покинем эту темницу, когда я проверил её и убедился в её неприступности? Да, я всё проверил, но очень осторожно и аккуратно, потому что Рейлине всё чувствует и беспокоится.

Места почти не осталось. Самым удобным положением оказалось прилежание вниз головой к тому месту, где чувствовалась наибольшее тепло и где биение кровекачателя Рейлине было тише. Правда, это положение занял мой сосед, и мне пришлось чуть ли не прижаться к дальней стене спиной. Мелкие нити на моём теле практически полностью опали, остался только пучок на моей голове. Он тёмный и мягкий, боли не причиняет, а потому я его не снимаю.

Я попытался проникнуть в разум нашей матери, но это не получилось: там стоял такой мощный блок, что любая попытка его пробить была бы болезненной не только для меня. Я смог увидеть только самые основные мысли. Нет, не только я разумен, другие тоже мыслят! Она нас любит, называет себя матерью и готовится родить нас. Так мы не были сюда заточены, мы были…сотворены? Ею и ещё кем-то…я его знаю, он часто приходит к нам и говорит с нами, он тоже нас любит. Любит…странное понятие. Насколько я понял, оно обозначает что-то вроде «охранять, заботиться, обнимать и…и ещё что-то, я не понял. А ещё я узнал, что эти кровекачатели называются «сердце». Всё, больше я ничего не видел.

Вскоре я проснулся от странного чувства тряски.

Посреди пира в честь подавления мятежа Долины Аррен Рейлине почувствовала вдруг первую схватку. Это её не удивило: порой случаются ложные схватки, а до предполагаемого дня родов ещё неделя. Она, извинившись, поднялась и покинула зал – в таких случаях помогала смена положения. Но только она вышла в сад, как схватка вдруг повторилась.