Дни мародёров (СИ)

Джеймс молча, но довольно крепко пожал его плечо, а затем коротко притянул к себе, и Сириус ударился лбом о его плечо.

— Её нет… — его голос казался чужим. — Её нет, Сохатый.

— Я знаю, — глухо отозвался Джеймс. — Её нет...

Рычание, похожее на рев тигра заполнило палату.

Девушка, похожая на мальчика-подростка пересекает Большой зал в толпе остальных иностранцев и бросает на Сириуса короткий, но любопытный взгляд.

Разъяренная фурия швыряет в него колбу с зельем в подземельях.

Перепуганное лицо смотрит на него с земли. Он только что спас её от клыков оборотня. Она жива, а он, покачнувшись, не удерживает равновесие на своих четырех лапах и заваливается набок.

«Сириус! Это… это ты?»

Роксана в длинном черном платье стоит в комнате, полной мехов, и оборачивается. Пьет с ним огневиски из одной бутылки, сидя в его куртке на замерзшем мотоцикле.

Роксана в растянутой футболке и с короткими, растрепанными волосами стоит посреди Блэквуда.

«Эй, Рокс!»

Она оборачивается.

«Я надеюсь, ты вернешься»

Роксана улыбается и закусывает губу, лежа на ковре в гостиной Слизерина и покачивая коленкой. Роксана злится. Роксана смеется. Роксана плачет.

Больше ничего этого не будет.

Она больше не будет смеяться. Или злиться.

Её нет.

Нет.

Нет…

— Я знаю, старик, — сипло произнес Джеймс, мерно покачивая умирающего друга и глядя перед собой пустыми глазами. Он вдруг вспомнил могилы своих родителей. Мэри. Тинкер Бэлл. И всех остальных, кого они потеряли за этот год. Это злило его. Злило так, как еще ничего в этом мире не злило. Он поднял руку и несколько раз с силой похлопал Сириуса по спине. — Я знаю....

— Наверное, зря мы ему сказали? — Питер в коридоре нервно переступал с ноги на ногу.

— Нет, Хвостик. Джеймс все сделал правильно, — мрачно сказала Лили. Лучше он узнает все от вас, от него, чем из… газет, — с этими словами она брезгливо бросила на ближайшее кресло газетку с отвратительной эпитафией Риты Скитер, где Роксана Малфой расписывалась как настоящий породистый пудель. Журналистка превратила её в бестолковую куклу, которая была прекрасной дочерью, любящей сестрой, примером для подражания для многих юных волшебников, и верно ушла в мир иной вслед за своим женихом, потому что «любовь выше политики».

— Он очнулся?

Все оглянулись. Марлин пробежала по коридору и, запыхавшись, остановилась прямо перед ними. Она выглядела такой же невыспавшейся и уставшей, как и все. Последние два дня были очень трудными. Все боялись, что Сириус, перенесший столько пыток, ранений и шоковую терапию вампирской кровью, просто не очнется.

— Я отправила письмо Макгонагалл, она сказала, что мы все должны быть в её кабинете до ужина. К нему уже можно? — она нетерпеливо шагнула к двери, но её рука замерла в воздухе.

Кажется, она услышала Сириуса.

— Не сейчас, Марлин, — остановил её Ремус. — Он… ему нужно время прийти в себя.

Марлин посмотрела на него и медленно опустила руку.

— Надо набраться терпения, — Лили переглянулась с Ремусом и вздохнула. — Нам всем.

Однако, набираться терпения не пришлось.

В школу они вернулись тем же вечером.

Но Сириус с ними не пошел.

Его палата оказалась пуста, когда они пришли за ним. Ни записки, ни вещей. Он не появился в Хогвартсе ни в тот день, ни на следующий, ни даже через неделю. Он не явился на последний экзамен, и когда друзья уже отчаялись и готовы были бить тревогу, от него пришла коротенькая записка с просьбой оставить его в покое. Он писал, что, если сочтет возможным — вернется, а если нет…тогда его тем более не за чем искать.

— И что это значит? — тут же спросил Хвост. Записку они прочитали втроем, когда сидели в клоаке перед обедом и прятались от солнца. — Он… бросил нас?

Джеймс вздохнул, сложил записку и сунул в карман.

— Спросишь у него сам, когда он вернется.

— Вернется? — тихо спросил Ремус. Он стоял, скрестив руки. — Ты уверен, что он вернется, Сохатый?

— Да, — просто сказал Джеймс. — Я его знаю. И не сомневаюсь в нем. Он, кстати говоря, тоже не сомневался в тебе этой зимой. Бродяга был уверен, что ты вернешься. Не сомневайся и ты в нем. Возможно, сейчас именно это ему и нужно, — задумчиво сказал он. — Время. В конце концов… — он вынул сигарету изо рта и выдохнул облако дыма. — Хоть он и Бродяга, но даже у него раны заживают не так быстро. Подождем.

— До выпускного? А потом?

Джеймс хмыкнул.

— И потом. Всегда, — Джеймс посмотрел на Хвоста. — С Хогвартсом Мародеры не закончатся, — он хлопнул робко улыбнувшегося Питера по спине. — И Бродяга это знает, — с этими словами он обхватил Лунатика за шею, тот ухмыльнулся в ответ, и они втроем вышли в запруженный, звенящий, залитый солнцем школьный двор…

====== Эпилог ======

Месяц спустя…

Подол черной мантии, мягко шурша, скользил в высокой изумрудной траве. Между полами мелькали простые, черные школьные ботинки.

Лили Эванс надела на голову остроконечную шляпу волшебницы, со свисающей набок алой кисточкой, оглянулась, услышав знакомые голоса, и ласково улыбнулась.

Трое из Мародеров, уже в мантиях и шляпах, шли к ней, дурачась на ходу и пытаясь сбить друг с друга шапки. Настроение у них было прекрасное.

Ну еще бы! Сегодня им должны были вручить дипломы об окончании школы Чародейства и волшебства, а вечером всех ждал выпускной бал. Год выдался таким трудным и богатым на испытания, что, кажется, все на свете отдал бы, чтобы он побыстрее закончился. Но радость в этот день была какой-то грустной. А грусть — радостной. Марлин Маккиннон, вся в золотистых локонах, уже дважды бегала к зеркалу в туалете, заново накрашивать глаза, и жаловалась, что слезы у неё — от того, что в Большом Зале за завтраком слишком сильно пахнет духами. К слову, у Макгонагалл, облачившейся по случаю праздника в свою самую лучшую, алую мантию, была такая же отмазка.

И у всех остальных. Смех и слезы. Слезы и смех.

Такой уж выдался день.

— Все готовы к вручению дипломов? — спросила она, едва Мародеры приблизились. Ремус являл собой пример идеального во всех отношениях студента: выгляженная мантия, рубашка и галстук, шляпа ровно сидит на светлой голове. Питеру явно было маловата мантия. Ну а Джеймс… Джеймс оставался собой. Его шляпа волшебника сидела набекрень, и даже грядущее Вручение Дипломов не смогло помешать ему надеть ярко-красные кеды. Разве что значок старосты у него на груди ярко вспыхивал золотом, ловя солнечные лучи.

— Если Макгонагалл еще раз заставит нас провести репетицию, клянусь Мерлином, я одолжу у Хагрида Клыка и случайно оставлю в её кабинете!

Парни захохотали, Ремус дал Джеймсу пять.

— И что вы опять сделали? — подозрительно спросила Лили, улыбаясь и жмурясь от яркого солнца и кипящей вокруг зелени. — Давайте, признавайтесь, пока я еще могу отнять у вас баллы.

— Мы не могли упустить возможность в последний раз прилепить Нюниусу бумажку «Пни меня», Эванс, — довольно сообщил Джеймс, хватая Лили за талию и звонко целуя в щеку.

— И пнуть его заодно на прощание, — как бы между прочим вставил Ремус, и Сохатый довольно загоготал.

— Не знаю, что с вами делать… — Лили сделала вид, что задумалась. — Но, пожалуй, в честь праздника, сделаю вид, что ничего не слышала и не знаю. Как и всегда.

— Ты просто чудо, Эванс, — Джеймс поправил рыжую прядку, которая, впрочем, итак была на месте. — Кстати, чудесно выглядишь.

Лили хотела было что ответить, но тут откуда-то сбоку раздался знакомый хриплый голос:

— Полностью согласен. А вот ты выглядишь просто по-идиотски, Сохатый. Кто дал тебе эту шляпу?

Все обернулись.

Сириус стоял возле березы, прислонившись к ней плечом. На нем была магловская одежда — все та же черная футболка с бешеным рисунком, драные джинсы и ботинки. Те же лохматые волосы, набрежно спадающие на лицо.

Джеймс оглушительно захохотал, выпустил Лили и рванул к нему с криком «БРОДЯГА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ-И!»