Дни мародёров (СИ)

— Секрет? — прошептал Регулус, округлив свои щенячьи глаза.

— Я скажу его тебе, если ты скажешь свой, — быстро сказала Роксана, прищурившись. — Что ты скрываешь, Блэк? Я не смогу тебе помочь, если не буду знать.

Регулус помолчал секунду, а потом коротко смежил веки.

«Дорогая Марлин!

Снова я пишу Вам — безо всякой надежды на ответ.

К этому ужасному событию в лесу я не имел отношения. Я бы никогда не причинил Вам боль, и не позволил это сделать кому бы то ни было. Я пытался остановить Мальсибера, но не успел. В том, что Вы погрузились в этот сон виноват я и только я.

Не прошу у Вас прощения за это, потому что я его не заслуживаю. Но, все же, извините меня за неудобства, которые я причинял Вам своими письмами. Простите меня за мою дерзость, за то, что я ходил за Вами всюду и даже ждал от Вас ответа. Вы — самое лучшее, чистое и светлое, что только встречалось на моем пути. Любовь к Вам — дар, рядом с которым меркнет и теряет смысл дар самого волшебства. Теперь я многое понимаю. Но слишком поздно. Я хотел сделать Вас самой счастливой в мире, но вместо этого подверг чудовищной опасности. Мальсибер узнал обо всем, и поэтому Вы оказались той ночью в лесу. Если бы не я, этого бы никогда не случилось.

Поэтому я ухожу. Поэтому, и потому, что я трус, ведь больше всего на свете я боюсь увидеть в Вашем взгляде ненависть. Простите меня. Я ухожу из замка, из Вашей жизни, и больше никогда Вас не потревожу.

Единственное, о чем я осмелюсь Вас попросить — это принять от меня этот скромный подарок. По легенде, «Слезы вейлы» когда-то были ожерельем матери Мерлина. После её смерти Мерлин роздал по камню каждому благородному волшебному семейству, как завет бережно хранить свою любовь и передавать её будущим детям. Прошу, не сочтите это за грубость, или пошлый намек. Я хотел бы искупить свою вину перед Вами, за ту страшную ночь в лесу. Этот камень — самая большая ценность моей семьи, её сердце, моё сердце, и теперь оно навеки Ваше, как доказательство моей бесконечной преданности и любви.

Р.А.Б.»

Раскрытая записка лежала между ними на диване. Оставленная и недопитая бутылка огневиски призывно горела янтарем в свете камина, но никто не обращал на неё внимания. Сириус сидел, навалившись локтями на колени, и вертел в руках сверкающий, точно капля горной воды камень на блестящей цепочке. Марлин сидела в углу дивана, поджав ноги и обняв руками подушки.

Её история текла и завивалась спиралями в воздухе гостиной, смешиваясь с ароматом кофе из её кружки.

— Это началось полгода назад, когда я получила самое первое письмо, — негромко говорила она. Анонимное объяснение в лювби, подписанное тремя заглавными буквами: Р.А.Б….

— Тогда я увидел её на вечеринке по случаю Хэллоуина, — Регулус смотрел в пол. Они с Роксаной сидели в холодной, неуютной гостиной, камин едва-едва теплел, на ледяном кофейном столике стояли две чашки. В руке Регулуса дымилась сигарета, но он не курил. — Конечно же, я знал, кто она. Всегда знал, — он помолчал. — Марлин Маккиннон. Девушка Сириуса. Магла, которая разрушила нашу семью, — он медленно провел ладонью по смоляным волосам, зачесывая их назад. — Я часто виде лих вместе, видел её, но… тогда это произошло так внезапно. Я увидел её и неожиданно понял: я её люблю, — его глаза расширились. — Люблю её и ничего не могу с этим поделать. Возможно, я полюбил её еще раньше. Когда видел её вместе с моим братом, все время следил за нею в коридорах, пытался понять, что в ней было такого, что заставило Сириуса уйти от нас. Тот вечер все перевернул. Момент, вспышка — и ты больше не принадлежишь себе, как будто кто-то ударил тебя чарами Империус! Все, о чем я мог думать — как бы еще раз увидеть её, еще раз… и увидел же. Я попал в больничное крыло, и она была там. Мерлин, она ведь даже не подозревала, что я сделал, — прошептал он. — А ведь я попал в крыло тогда, потому что убил такую же, как она. Я убил грязнокровку, Малфой, — Регулус принялся рывками расстегивать манжет. Роксана вся похолодела, когда из— под рукава его рубашки показалась Черная Метка. От её натуральности (в этом году многие слизеринцы рисовали её себе чернилами), по спине побежали мурашки. — В том, что происходило весь этот год с этими маглорожденными виноват я, — он сжал руку в кулак и встряхнул ею. — Я! — он раздул ноздри. — Я играл в карты на жизни, охотился на её друзей, а она сидела там, прикладывала к моему лбу компресс и успокаивала, думала, что у меня жар из-за гриппа, или еще чего, а ведь он был у меня из-за Метки! — он выдохнул. — Пока она успокаивала меня, Метка проступала у меня на руке. Я убил маглу, а на следующий день у меня уже обозначилась Метка, — он помолчал. — Тогда я написал Марлин Маккиннон первое письмо.

— В начале этот R.A.B очень сильно меня пугал, — Марлин нервничала. — Согласись, довольно странно, когда какой-то незнакомец снова и снова признается тебе в любви, без конца пишет письма, или записки. Это, конечно, приятно, но, — она зябко поджала плечи. — Сразу кажется, что за этими письмами прячется какой-нибудь псих, или маньяк. Я показала эти письма Фабиану, но его они смешили, он думал, что это кто-то из младшекурсников сходит с ума, кто еще стал бы писать так…так — тут Марлин запнулась, явно не зная, как подобрать замену словам Фабиана. — Я даже хотела обратиться за помощью к Макгонагалл, а потом случайно увидела, как Регулус кладет записку с инициалами в мою сумку. Тогда-то и поняла. Р.А.Б.! Это же было так просто. Правда, я не успела ничего ему сказать. Он увидел меня и… сбежал. А потом… потом убили папу. Я уехала в Лондон к бабушке. И там получила еще одно письмо. Но, на этот раз оно было другим… — Марлин вздохнула. — Совсем другим.

…Дом Селии Маккиннон располагался в самой богатой и красивой части города. Двухэтажный белый особняк, старинная десертная архитектура, кованые изгороди и высокие деревья, как две капли воды похожий на все особняки на этой тихой, снежной улице. Марлин жила на втором этаже за тюлевыми занавесками. В детстве ей нравилось приезжать сюда, нравился этот дом, нравились его запахи и шорохи. Но без папы все здесь стало чужим.

Она вышла из дома в тот день, кутаясь в ярко-красный шарф. В кармане у неё лежало письмо от R.A.B. На сей раз его автор обошелся без пылких признаний в любви. Письмо было полно глубочайшего раскаяния и мягких слов сочувствия. Вместе с ним прибыл маленький сверток, внутри которого Марлин обнаружила пару черных жемчужных сережек изумительной работы — подарок на Рождество. Именно это вынудило её нарушить собственное условие и назначить R.A.B встречу — вечером, в кенгсингтонских садах, недалеко от её дома.

…Регулус стоял рядом с группкой заснеженных елок. Он чудовищно волновался. Бледное, скуластое лицо юноши заливал слабый румянец, глаза нездорово блестели и их взгляд метался по парку, как спущенный с поводка спаниель.

Марлин подошла к нему поближе и остановилась, спрятав замерзшие руки в карманах куртки. Регулус еще добрых полминуты оглядывал парк, а когда случайно глянул в её сторону, судорожно вдохнул и отступил назад. Его желудок схватил спазм ужаса, какой бывает, когда осознаешь, что чья-то рука лезет к тебе в карман.

Марлин подождала еще секунду, надеясь, что он что-нибудь скажет, но Регулус Блэк ничего не говорил, просто таращил на неё свои щенячьи глаза и все. Она вздохнула и шагнула ближе, нащупав в кармане письмо и сверток.

— Я хотела… — холодно начала было она, как вдруг Регулус протянул ей розу. Боже правый. Розу. Тонкую, на шипастом стебле, с замерзшим белым бутоном. Регулус испуганно проследил за её взглядом, запунцовел еще больше и нерешительно приподнял цветок.

— Это… вам, — срывающимся голосом проговорил он, воровато поглядывая на неё. Со второй попытки поднял руку и протянул цветок. — Я… я не знаю, как принято у вас… я имею в виду…

— У грязнокровок? — поинтересовалась она со слабой улыбкой. Регулус глотнул воздуха, как будто хотел проглотить это слово, чтобы оно не висело между ними.

— Мисс… Мар…мисс Маккиннон, мне очень жаль, что с вашим отцом приключилось это… это…несчастье, но я не…