Дни мародёров (СИ)

— Хлоя, может быть не стоит? — с сомнением, и, как будто со страхом протянула Стимпсон и переглянулась с остальными подружками. У всех на лицах была написана тревога и еще какое-то странное выражение. Как будто их всех порывало сбежать.

— Отстань! — Хлоя дернула рукой, даже не взглянув на подругу.

Через пару минут явился Слизнорт и запустил всех в класс. Хлоя отбросила за спину свои роскошные локоны и вплыла в класс, пройдя мимо парочки с таким видом, будто они не были достойны даже её случайного взгляда.

Сегодня опять закрепляли противоядия, которые надо будет готовить на скорость во время экзамена ЖАБА, и Слизнорт опять напоит всех Напитком Живой Смерти. Не состряпаешь приличный антидот за семь минут — отключишься. А на экзамене специально обученный камикадзе примет настоящий яд, и его надо будет спасти. Ничего нового, комиссия обожает драмы. А Слизнорт — нет, поэтому весь пол завален подушками, чтобы никто, падая, не треснулся головой, а еще шипучкой, с которой смешали напиток. Случая лучше точно не представится.

Хлоя сдернула кулон с шеи и намотала цепочку на руку на манер браслета.

В очереди за кубком с шипучкой Хлоя специально встала перед Роксаной и на долю секунды окунула дутое сердечко в её кубок, когда брала свой. К счастью, у школьных мантий достаточно широкие рукава, чтобы скрыть такую оплошность. Взяв свой кубок, Хлоя расплылась в довольной улыбке и пошла к своей парте. Патриция проводила её взглядом, нервно покусывая губу, но ничего не сказала, когда стоящая перед ней Роксана взяла кубок.

Урок начался. Слизнорт напомнил всем, что они должны сделать, поставил на учительский стол гигантские песочные часы, махнул всем, чтобы опустошили кубки и пошел к граммофону, однако, не успел он опустить иглу на пластинку, как случилось ужасное: кубок Роксаны Малфой с громким звоном упал на пол, а следом и она сама свалилась на подушки.

Кто-то пошутил о том, что Малфой, кажется, вкатили двойную дозу, а затем эта мелкая из Гриффиндорцев, Вуд, кажется, завизжала и зажала ладонями рот. Тогда уже все подхватились и бросились к Малфой, которая билась, как рыба, ударенная током, и обильно заливала пеной подушки Слизнорта. Поднялась паника, и больше всех паниковал сам профессор. Все вопили об антидоте, но никто не знал, чем именно она отравилась. Стимпсон и остальные знали, конечно, и конечно же никому ничего не сказали. Без команды Хлои они никогда и ничего не говорили.

Всё закончилось бы довольно быстро, яд Хлоя заказала у Бэрка, а он плохого товара не держит. К несчастью, гриффиндорская выскочка все испортила. С криком «Безоар, скорее!», она, и еще несколько студентов бросились к шкафу с ингредиентами, нашли там проклятый камень и сунули его Малфой в глотку уже в тот момент, когда из носа у неё шла кровь, и оставалось совсем недолго.

На пару секунд Малфой отключилась, а потом резко вдохнула и села, вызвав у Слизнорта, который, кажется, уже попрощался со своим креслом, настоящую истерику. Потом прибежала мадам Помфри, и Малфой забрали в крыло.

Сердито сжав белые от злости, разочарования и страха губы, Хлоя посторонилась, когда Малфой на носилках вынесли из класса, и попыталась надеть кулон, но руки у неё дрожали, и, к тому же, её вдруг кто-то случайно задел плечом, и дутое сердечко выскользнуло у неё из рук. Хлоя в панике огляделась, но очень быстро поняла, что если она сейчас начнет расталкивать всех и искать кулон, привлечет к себе лишнее внимание. Она сунула руку в карман, но палочка осталась лежать на парте. Приказав себе не паниковать, Гринграсс решительно зашагала по направлению к парте, и ей оставалось всего несколько футов, когда она вдруг услышала позади громкий хруст.

Сердце ёкнуло. Хлоя порывисто оглянулась.

Профессор Слизнорт удивленно оглядывал пол, пытаясь понять, на что это он наступил, а потом с усилием наклонился и поднял треснувший кулон за цепочку. Из сломанных половинок сыпался белый порошок.

Кроме Хлои этого, кажется, никто не заметил — все были слишком взбудоражены не случившейся попыткой отравления. Никто, кроме группки слизеринок. Хлоя беспомощно оглянулась на них, но они держались в стороне и не спешили встать на её защиту.

— Эт-то еще что такое? — пробормотал Слизнорт, положил сердечко на ладонь и потрогал порошок мизинцем, на котором у него рос особенно длинный и ухоженный ноготь. Судя по мрачному и какому-то терпеливому выражению лица, он, наверняка, подумал, что это — магловский кокаин, или эльфийский порошок. С таким он уже имел дело, его чистокровные питомцы вещи и похлеще выкидывали. И, кажется, сейчас был именно такой случай. Словно в замедленной съемке Хлоя смотрела, как профессор зачерпывает ногтем немного порошка и подносит к лицу. Как принюхивается. Как краска сбегает с его лица, и на нем появляется совершенно непривычное, разгневанное выражение.

— Тихо! — вдруг раскатисто громыхнул он, вскинув руку, и класс тут же притих, но, скорее, от неожиданности, ведь Слизнорт редко позволял себе повышать голос.

Ученики замолчали, и веселый мотив джаза, звучавший из гигантского грамофона, стало, наконец, слышно. Слизнорт молча поднял кулон, раскрыл сердечки, и остатки яда высыпались на пол.

По классу прокатился вздох. Хлоя натужно сглотнула.

Брезгливо глядя на поломанный кулон, Слизнорт поднял взгляд и оглядел обращенные к нему лица студентов.

— Чья это вещь? — спросил Слизнорт.

Сначала никто ничего не говорил. А потом головы всех, словно по какому-то тайному сговору повернулись к Хлое, глаза которой были уже до краев полны слез.

На самом деле, никакого тайного сговора не было. Хлоя сама всегда выставляла этот кулон напоказ, носила глубокие вырезы и на младших курсах болтала на каждом углу, что это украшение досталось ей от пра— прабабушки— нимфы. А теперь оно болталось в пухлых пальцах профессора зельеварения, сломанное и запятнанное во всех смыслах. Как и его владелица.

— Мисс Гринграсс, — Слизнорт завернул кулон в платок и сунул к себе в карман. Голос профессора дрожал от возмущения и негодования. Даже слезы, одна за другой падающие с густо— накрашенных ресниц ученицы не могли сейчас растопить его сердце. — Прошу вас проследовать за мной в кабинет.

Роксана пролежала в крыле всего пару дней. Безоаровый камень спас её, но яд все равно сильно подпортил кровь, и нужно было дать ему время выветриться. Мадам Помфри пришла в ужас, увидев, сколько у Роксаны синяков и ссадин. Когда она спросила, откуда они взялись, Роксана ровным голосом ответила, что переусердствовала на тренировке. Это было одним из условий Мальсибера — не говори никому правду, а не то станет в два раза хуже.

Вполне ясно.

Погода, как назло, стояла чудесная, солнце вовсю лилось в больничные окна, а роксанина постель как раз стояла на солнечной стороне. Лежа на подушке, подложив под голову локоть, Роксана смотрела на букет красных роз, стоящий у неё на тумбочке, и думала… думала… думала.

Как странно. Она совсем не испугалась, когда осознала, что может умереть. Всю жизнь Роксана, как и любой нормальный человек боялась смерти. А тогда, извиваясь и кашляя пеной, она видела перед собой искаженное отвращением и страхом лицо Мальсибера, и чувствовала радость, что нашла все— таки способ сбежать от него. Ни страха, ни сожалений, только какое-то волнительное нетерпение, как перед летними каникулами. Неужели у неё настолько поехала крыша?

Странно, что даже это её не интересовало. Впервые за долгое время она смогла, наконец, выспаться. Может все дело было в позитивной, светлой обстановке, которую создала в крыле мадам Помфри, солнце, льющемся в окно, а может в том, что, пока она тут лежала, ненавистная рожа Мальсибера не показалась ни разу, но Роксана чувствовала какой-то внутренний подъем и удивительный покой. А такого с ней не случалось уже очень давно.

— Проснулась, соня? — мадам Помфри подошла к её постели, шурша юбкой, и потрогала роксанин лоб. — Прекрасно, температуры нет. Как себя чувствуешь? — она откупорила склянку с зельем, очищающем кровь.