Голубая луна (ЛП)

В мои планы не входило быть укушенной каким-либо бездомным котом, поскольку скорее в Майами выпадет снег, чем я прикоснусь хоть к одному. Однако информация всегда приветствуется.

Доктор покачал головой.

— Маловероятно, что волк является переносчиком бешенства.

— Это не значит, что она вне подозрений.

— Нет. Но у нее есть право отказаться от лечения.

— А если она начнет кусать кого-то из коллег, у нее есть право подать на вас в суд?

Он вздрогнул, услышав про суд — профессиональный фактор, я уверена.

— Вы вцепились в это прямо как собака в кость.

Собака? В кость?

Я ждала, что он хихикнет, но доктор либо слишком устал, чтобы оценить собственную шутку, либо вовсе не обладал чувством юмора. А возможно, и то, и другое.

— Я люблю все раскладывать по полочкам, — продолжила я. — Можете называть меня дотошной. Все так и делают.

Его губы даже не дернулись. Определенно, нет чувства юмора.

— Вы можете поехать за ней. — Он черканул в блокноте. — Вот ее адрес и место работы.

Дом Карен Ларсон находился недалеко от сто девяносто девятого шоссе.

Ха. Ее огромная машина словно кричала — «туристка». А выбраться из автомобиля, чтобы осмотреть раненого волка, могла только идиотка. Если Карен Ларсон и не была временной жительницей, то, по крайней мере, переехала совсем недавно. До тех пор, пока люди не переживали здесь зиму, они всегда думали, что им необходимы огромные шины, чтобы переезжать огромные сугробы.

Ее адрес объяснял, почему она оказалась на шоссе. Однако не объяснял, почему она ехала домой в одиночестве в три часа ночи буднего дня. Может, я и любопытна, но всегда цеплялась к подобным тонкостям.

Вероятно, именно поэтому я и стала копом, тем самым получив официальное разрешение совать нос в чужие дела.

Я снова взглянула на каракули доктора. Мисс Ларсон преподавала в Тритопской начальной школе.

Хотя в некоторых школах учебный год заканчивался перед выходными в честь Дня памяти [1], в других, подобных нашим, занятия продолжались почти весь июнь. Это было непосредственным результатом блестящей идеи законодателей штата, что учеба в школах должна начинаться после Дня труда [2], дабы из туристического сезона извлекалась максимальная выгода. Казалось, никто из них никогда не понимал, что это лишь отрезает несколько недель с другого конца лета.

Раз мисс Ларсон чертовски сильно волновалась по поводу работы — я взглянула на часы — сейчас она должна уже быть там. И я тоже поехала в ту сторону.

Мое решение оказалось логичным. Когда я добралась до Тритопской начальной школы, повсюду были слышны крики.

Я стала первым полицейским, прибывшим на место происшествия. Вероятно, потому что всех больше интересовало выбраться из здания, чем набрать 911, хотя звучащие вдалеке сирены дали мне понять, что кто-то все же позвонил в службу спасения.

Я была не на службе, но какая к черту разница? Люди бежали, дети кричали. Назовите меня глупой, но коп в такой ситуации необходим.

Я припарковала полицейскую машину у обочины, сообщила по рации свое местоположение, после чего вышла и стала пробираться сквозь людской поток, покидающий здание. Оказавшись внутри, я поискала кого-нибудь главного. Но раз никто не вызвался помочь, схватила за руку ближайшего взрослого. От моего прикосновения женщина вскрикнула, из-за чего несколько детей вокруг нее разразились слезами.

Их поведение встревожило меня. Неужели кошмар пальбы в школах достиг северных лесов? Пусть я не слышала ни одного выстрела — это вовсе не значило, что их не было.

— Что случилось? — не очень любезно спросила я.

— Я… я не знаю. Там. — Она указала свободной рукой туда, откуда пришла. — Визг. Плач. Крик. Они сказали спокойно покинуть здание. Но затем все побежали.

А это нехорошо. Типично, но не хорошо.

Я отпустила ее, и она проводила нескольких оставшихся детей на площадку.

В школе стало устрашающе тихо. Мне, вероятно, следовало подождать подкрепления, но если здесь находился вооруженный преступник, я не планировала позволить маленькому ублюдку причинить больше вреда, чем он уже натворил.

Честно говоря, если бы каждый ребенок, которого когда-либо дразнили или над которым издевались, хватался за оружие, никто из нас не пережил бы школьные годы. Что же творится в мире, раз дети поверили, что решать проблемы с помощью пистолета — это нормально? Но опять же, кто я такая, чтобы бросаться камнями?

Я вытащила служебный револьвер и зашагала по пустынному коридору. Я не слышала стрельбы, и крики внезапно стихли, что затрудняло поиски источника проблемы. Я бы и не нашла его, если бы не слабый, почти неуловимый стон, донесшийся из кабинета впереди слева от меня.

Табличка на стене у двери гласила: «Мисс Ларсон. Третий класс».

— Дерьмо, — пробормотала я. — Я была права.

По идее, я должна была обрадоваться, поняв, что стрельбой в школе и не пахло. Но то, что я обнаружила, открыв дверь класса, вызвало у меня тошноту.

Карен Ларсон была плоха. Сказочная аура принцессы исчезла, как и ореол хрупкости. Ее волосы спадали на лицо слипшимися от пота прядями, частично прикрывая глаза. А жаль, что не полностью. Поскольку ее глаза напомнили мне о человеке, против которого я однажды давала показания в суде по делу о невменяемости. Он отправился в психушку до конца своих дней. Но больше внешнего вида Карен Ларсон меня беспокоил маленький мальчик в ее руках.

Ему было лет восемь, и он никоим образом не казался маленьким. Однако мисс Ларсон удерживала его в воздухе одной рукой. Его кроссовки «Найк» висели в футе от пола.

Тело ученика было вялым, хотя я видела, как его грудь равномерно поднимается и опускается.

Он был без сознания. Хорошо. Судя по виду мисс Ларсон, впереди неприятности.

— Отпустите его, — я не кричала, но и не шептала. Спокойный уверенный голос в большинстве случаев помогал лучше всего. Мисс Ларсон подняла глаза. В уголках ее рта пузырилась розовая пена. Не очень приятное зрелище.

Краем глаза я заметила рядом другое тело. Более крупное. Не ребенка, а мужчины. Возможно, вахтера или директора. Он не шевелился, даже не дышал, и повсюду была разбрызгана кровь. Теперь я поняла, почему пена у рта мисс Ларсон была розовой. Фу!

Я взвела пистолет. Время милых игр прошло.

— Отпустите его! — мой голос звучал громче и менее спокойно, чем раньше. — Давайте, Карен.

Она задрала голову как собака, уловившая свое имя в беспорядочной путанице человеческих слов.

Я вздрогнула. Это просто слишком странно.

Однако все стало совсем нелепым, когда она зарычала на меня. Серьезно. Так и было. Изо рта мисс Ларсон вылетали хлопья пены, а ее зубы были выпачканы кровью.

Я осторожно двинулась вперед, и она, резко притянув к себе вялое тело мальчика, зарычала, провела носом по волосам и лизнула его шею. Я не уверена в том, что произошло дальше.

Даже сегодня я поклялась бы, что она явно улыбнулась мне. Как если бы с ней было все в порядке, а все это — ошибка. И я также поклялась бы, хотя и не вслух, что в следующий миг ее лицо превратилось в злобную маску; дух зверя обитал в ее глазах.

Она подняла голову и отклонилась, словно собиралась вырвать горло пленника, но в этот миг в помещении прогремел выстрел.

Я никогда не смогу доказать, вообразила ли я себе перемены в Карен Ларсон или они произошли на самом деле, поскольку ее голова дернулась назад, когда пуля разнесла ей мозги.

Слава богу, ребенок находился без сознания. Учитывая все это месиво, мне тоже хотелось бы быть без чувств.

Глава 4

Пока вы не сделали неправильных выводов, скажу, что выстрелила в нее не я.

Я повернулась и встретилась лицом к лицу с боссом — шерифом Клайдом Джонстоном.

— Ты собиралась стрелять из пушки или чесать языком? — проворчал он.