Плененный принц (ЛП)

– У него во рту не язык, а отхожее место, – предостерег надсмотрщик.

– Ваше высочество, если позволите мне посоветовать… – начал Гиён.

– Выполняйте.

Когда вынули кляп, Деймен провел сухим языком по деснам и небу.

– Милый, как тебя зовут? – спросил Лоран, только тон был далек от приятного.

Он все же достаточно умен, чтобы не отвечать на вопросы, произнесенные в такой слащавой манере. Деймен поднял взгляд на Лорана. Это стало ошибкой. Принцы пристально смотрели друг на друга.

– Может, он – дурачок, – предположил Гиён.

Прозрачные голубые глаза не отрывались от него. Лоран медленно повторил вопрос на языке Акилоса.

Слова вырвались раньше, чем он успел себя остановить:

– Я говорю на твоем языке лучше, чем ты на моем, милый.

Его слова, произнесенные с едва заметным акилосским акцентом, великолепно все расслышали, и это стоило ему сильного удара от надсмотрщика. В придачу один из свиты принца вжал его лицом в пол.

– Король Акилоса просил, если вам будет в милость, называть его «Деймен», – сказал надсмотрщик. Деймен почувствовал, как внутри все помертвело.

По комнате пронеслись потрясенные шепотки придворных, и атмосфера, уже до этого нервная, стала раскаленной.

– Они подумали, что раб, названный как их покойный принц, повеселит вас. Какая безвкусица и какое невоспитанное общество, – посетовал советник Гиён.

На этот раз тон Лорана не изменился:

– Я слышал, что король Акилоса намеревается взять в жены свою любовницу, леди Иокасту? Это правда?

– Официального оглашения не было. Но подобные разговоры ходили, да.

– Значит, страной станут править ублюдок и шлюха, – сказал Лоран. – Очень соответствующе.

Деймен среагировал, даже несмотря на свою несвободу, – резко дернулся на цепи. А потом заметил удовлетворение на лице Лорана. Слова принца прозвучали довольно громко, чтобы их услышали все присутствующие.

– Ваше высочество, нам увести его на крест? – спросил надсмотрщик.

– Нет, закройте его здесь, в гареме. Только сначала научите манерам.

Двое надсмотрщиков, которым было это поручено, отнеслись к заданию со всей методичностью и прозаичной жестокостью. Но, к счастью, они не желали причинять Деймену необратимый вред, учитывая, что он принадлежал принцу.

Деймен слышал, как бородатый отдал еще несколько указаний, потом удалился. Удерживать раба здесь, в гареме. Приказы принца. Никто не должен входить или выходить из комнаты. Приказы принца. Два стража на дверях все время. Приказы принца. Не спускать его с цепи. Приказы принца.

Хотя двое все еще стояли рядом, удары, вроде бы, прекратились. Деймен медленно поднялся на руки и колени. Настойчивость попыток дала результат: по крайней мере, в голове прояснилось.

Но хуже избиения оказались «смотрины». Они потрясли его больше, чем он готов был признать. Не будь цепь ошейника такой короткой, – или невероятно надежной – он бы начал сопротивляться, вопреки своему первому решению. Деймен знал, как заносчивы вирцы. Знал, что они думали об его народе. Варвар. Раб. Пришлось сосредоточиться на всех своих добрых намерениях, чтобы выдержать.

Но принц Лоран – особая смесь избалованного высокомерия и мелочной злобы – был невыносим.

– Он не очень похож на пета, – заметил более высокий из слуг.

– Ты же слышал. Он – постельный раб из Акилоса, – бросил второй.

– Думаешь, принц его трахает? – со скепсисом.

– Скорее наоборот.

– Какие приятные обязанности для постельного раба, – гнул свое первый, а другой буркнул что-то неразборчивое в ответ. – Представь, как это, обихаживать самого принца.

«Я представляю, что это как лечь с ядовитой змеей», – подумал Деймен, но мысль оставил при себе.

Как только они ушли, Деймен принялся размышлять над сложившейся ситуацией: вырваться на свободу пока невозможно. Ему развязали руки, и цепь удлинили, но она была слишком толстая, чтобы суметь отделить железное кольцо в полу. Да и ошейник не открыть, хоть и вылитый из золота, по сути мягкого металла, но слишком массивный, чтобы что-то получилось, и постоянно напоминающий о себе тяжелым грузом вокруг шеи. Ему пришло в голову: как же нелепо наряжать раба в золотой ошейник. Золотые браслеты с цепями казались еще более глупой задумкой. Они станут оружием в ближнем бою и деньгами на пути обратно в Акилос.

Если он притворится покорным, оставаясь все время начеку, то возможность обязательно предоставится. Длина цепи позволяла сделать около трех шагов в радиусе. В пределах досягаемости стоял деревянный графин с водой. Деймен мог удобно лежать на подушках и даже справлять нужду в позолоченный медный горшок. Его не опоили, – или избили до потери сознания – как это произошло в Акилосе. Лишь два стража на дверях. И открытое окно.

Свобода была достижимой. Если не сейчас, то вскоре.

Должна быть вскоре. Время, увы, не на его стороне: чем дольше его здесь удерживают, тем больше у Кастора возможностей закрепить свою власть. Как же невыносимо не знать, что происходит в его стране, с его сторонниками, с его народом.

И ведь есть еще одна проблема.

Его пока никто не узнал, но это не означало, что он останется неузнанным. Акилос и Вир почти не поддерживали отношений со времен последней битвы при Марласе шесть лет назад, но где-то в Вире точно жило несколько человек, которые знали его в лицо, посещали столицу. Кастор отправил его в то единственное место, где с ним-принцем точно обойдутся хуже, чем с рабом. В другой стране, узнай один из его поработителей, кто Деймен на самом деле, его можно было бы убедить помочь, либо из сострадания к положению принца, либо обещанием награды от сторонников Деймена в Акилосе. Но не в Вире. В Вире он так не рискнул бы.