Кроваво-красный (СИ)

 Агамир спускался с лестницы на шум, его длинная тень упала на светлую стену, поползла к двери.

 …она ведь может…

 Еще не видел, только шел.

 …может…

 Увидел краем глаза, развернулся, правильное лицо исказилось в беззвучном окрике.

 …а будущего уже нет с того момента, как она поняла, что может…

 Короткий, заглушенный знанием собственного преступления крик, взмах серебряного меча Харны, неизвестно как схваченного в подвале. Он успел увернуться, клинок лишь задел его ключицу, на стену росчерком легла кровь, еще раз напомнив, что она может.

 Толчок сильной руки в плечо отбросил, едва не сбив с ног, а через мгновение в руке Агамира красным всполохом зажегся одноручный длинный меч с красным лезвием, устремился к ней, вынуждая выставить блок, едва не смятый могучим ударом. Потемнело в глазах, ноги подогнулись, меч тяжестью склонил руку вниз, не давая возможности защититься и оставляя только отступление.

 Выпад, нацеленный в сердце, Терис не отразила, только отклонилась, с трудом поднимая меч для нового удара. Меч Агамира скользнул по ребрам, обдавая бок жаром крови и болью и возвращая вместе с тем чувство реальности и силы. Не убежать, не продержаться долго. Выход есть, и она может…

 Может…

 Меч вошел в его горло удивительно легко, как будто бы направляемый не только ее рукой, а еще какой-то неведомой и безжалостной силой. В порыве ярости и рожденного болью страха она опрокинула его на пол, с силой упираясь коленом в его грудь, выжимая из него остатки жизни и крови, фонтаном взметнувшейся вверх, забрызгавшей ей лицо и стену. Агамир захрипел, дернулся, схватившись руками за горло, взгляд метнулся по комнате, и в этом взгляде было неверие происходящему — он не понимал, все еще не понимал, что обречен, быть может, даже не чувствовал боли, только пытался вырваться и свернуть шею. Повинуясь какому-то странному, безумному желанию, Терис провернула меч в ране. Мужчина вздрогнул последний раз и затих.

 Чистые стены и неожиданно яркая кровь на них, бегущая, оставляя неровные дорожки, вниз. Агамир на полу...уже не шевелится, стекленеют глаза, кровь перестала идти, только поблескивает на полу лужа, да стынут на лице темной корочкой ее брызги. Мимолетное ощущение чьего-то всевидящего взгляда, раздавленное тишиной. Тихо... Очень тихо. Как будто бы ничего и не было.

 И в этой тишине очень хорошо слышны собственные мысли, сменившие пропавшую без следа ярость.

 «Я его убила…»

 Смогла.

 «Убила…»

 Довольно легко, повезло не попасть под удар.

 «Я убийца!» — паника накатила, прошла по телу дрожью, выступила испариной на лбу, выдавила из глаз скупые, тут же высохшие слезы. Убила человека… Впервые. Не гоблина, не крысу, человека…

 Ей стало страшно, на негнущихся ногах она дошла до стола, глотнула из кувшина воды, половину пролив на себя, и застыла, осознавая страх.

 Страшно…что нет чувства вины. Просто страх от случившегося, шок. Пройдет. А сейчас надо уходить, бежать, пока не пришла стража, не поставила на ноги весь город, пока легионеры не опросили торговцев, не нашли ту же Дженсин, которая разболтает им все. Тогда доберутся и до нее… А она и без того имеет много оснований избегать встречи с ними.

 Бежать.

 Терис кинулась к двери, но застыла, остановленная заглушившим страх и отчаяние обострившимся до предела здравым смыслом. Не бежать же в забрызганной кровью кирасе мимо стражи, лицо отмыть надо, почистить меч, только очень быстро. Вряд ли кто-то придет сюда до утра, если даже у этого Агамира есть в городе знакомые, но рисковать не стоит, лучше уйти по темноте, которая давно уже стала самым надежным и единственным верным союзником.

 Полуэльфийка наскоро отмыла лицо от крови, сорвала и затолкала в сумку окровавленную одежду, натянула брюки и дуплет, найденные среди вещей Агамира, наскоро перевязала рану, помедлив, вытащила из холодной руки мужчины меч. Этот был куда лучше, чем те, которые попадались ей в руинах, еще и зачарованный, оставлять его здесь было бы жалко. Меч жалко, хозяина нет…

 И деньги. Он жил вполне неплохо, а деньги…были слишком нужны. Пусть даже получены они были за разорение могил, какая теперь разница.

 Терис метнулась наверх, по странному наитию безошибочно найдя шкатулку, которую Агамир так и не закрыл, высыпав в нее полученные от Торонира деньги. Деньги, несущие след праха, тлена и земли из раскопанных могил. И теперь еще крови самого гробокопателя. Не взяла бы, если бы не было так необходимо…

 Золотым звоном монеты утонули в брошенном в сумку кошельке, сил, чтобы пересчитать их, не было, но тяжесть металла породила надежду на то, что их достаточно. Достаточно, значит, не зря Агамир лежит внизу в луже крови, и сама она не испытывает ничего, кроме странного облегчения на грани безумия.

 Бесполезный список ограбленных покойников остался лежать рядом с телом, открытый на последней странице, когда она, подавив новый приступ дрожи, вышла на улицу, темную и такую же безлюдную. Кажется, никто не услышал звуков короткой борьбы, стража стояла у ворот, как и раньше, в темноте таяли двое патрульных, долетали обрывки их разговора: жалобы на рутину, на капитана, не дающего премий…

 Терис шла медленно, все силы вкладывая в то, чтобы переставлять ноги и унимать дрожь, душить крик, рвущийся наружу. Ужас произошедшего то откатывал, оставляя ее во власти полного безразличия, то возвращался, лишая мыслей, зрения и страха перед стражей, заставляя ускорять шаг, шарахаться в переулки, как только доносились гулкие шаги легионеров. Порой вместе с ужасом приходила и мысль, правильная, спасительная: пойти и признаться во всем, на всю улицу кричать о содеянном, вымаливая прощение.

 Только прощать было не за что. Он заслужил.

 Он заслужил, а она смогла его убить. Так все обычно и бывает, когда жизнь окончательно катится вниз. А она еще переживала из-за той потасовки в таверне…

 Тяжелые ворота открылись, выпуская Терис из города, стражник приветливо что-то произнес на прощание, а она улыбнулась ему в ответ. И, кажется, он не увидел безумия, готового вырваться наружу, в ее глазах… А может, и не было этого безумия? Агамир ведь заслужил… И деньги…были очень кстати.

 Удача, странная слепая удача, склонная к жестоким шуткам, была сегодня с ней, став союзником вместе с темнотой ночи и тишиной, заглушившей звуки борьбы в доме Агамира. Он не кричал, боялся привлечь стражу, как и ей, ему было, чего бояться, оставалось рассчитывать на себя и свои силы... Которые подвели, присудив победу ей. Победу, дающую право забрать его клинок и деньги; победитель всегда прав, его не судят, если не поймают.

 Мысли, еще недавно пугливо жавшиеся в углах заполненного отчаянием сознания, приходили в порядок, неслись, выстраивая смутные перспективы ближайшего будущего. Деньги есть, их много, она знает это, их хватит, чтобы откупиться... Но одна мысль о том, чтобы дождаться рассвета в городе или где-то рядом с ним, заставляла ускорить шаг в сторону дороги, серевшей в темноте и огибавшей стены столицы. Прочь отсюда, прочь из каменных улиц и от дома, где на полу кровавым зеркалом разлилась еще не остывшая кровь Агамира, прочь от стражи и глаз горожан. Только отдать деньги и затаиться, залечить рану, а потом — бежать даже из окрестностей столицы.

 Виндассель. Древний алейдский город, лежащий в руинах на другом берегу озера в двух-трех часах ходьбы отсюда. Знакомое место, где не осталось неизвестных ей ходов, где нет опасных для нее ловушек, и есть вода, которая не даст страдать от жажды, если придется залечь надолго.

 Бежать туда. Знакомая темнота скроет от чужих глаз, коридоры опутают охранительным лабиринтом на случай, если кто-то все же пойдет по следу. Только... придется рискнуть и пригласить туда гостей, иного пути нет.

 ***

 Таверна у конюшен Имперского Города пустовала, только за барной стойкой клевала носом полнотелая седеющая хозяйка, бросившая на Терис недовольный взгляд, когда она ввалилась в дверь, скрипом петель прервав ее дремоту.