Кроваво-красный (СИ)

 Кроваво-красный свет заката лился по улицам как кровь, отблескивал на камнях мостовой и мешался с крадущейся из дворов темнотой, скрывавшей маленькую фигуру в сером плаще. Темнота давно стала другом, с тех пор, как она начала лазать в пещеры и руины, не говоря уже о чужих домах и Торговой палате, где тоже приходилось бывать по различным причинам. И эта темнота становилась родной, вливалась в душу, оставляя в ней свой отпечаток, очевидно, заметный и окружающим: часто Терис замечала, что люди сторонятся ее, как будто видя в ней что-то чужое, далекое от их светлой веры. Светлой, темной… Всего лишь условности, пережитки первобытного страха перед темнотой, страха, который в детстве был естественен для всех детей приюта, кроме нее, что отчего-то пугало воспитателей. Казалось, они даже вздохнули с облегчением, выпуская ее за покосившиеся ворота на дорогу, навсегда уведшую из тех мест, как будто бы с плеч свалилась тяжкая ноша, хотя сильных проблем она никогда не доставляла.

 Цветное пятно фигуры Торонира, тускневшее в сгущавшихся сумерках, свернуло в один из двориков, растаяв в еще густой зелени зарослей кустов, пестреющих белыми вкраплениями крупных соцветий. Терис бесшумно дошла до угла, безошибочно держась тени, выглянула, выхватив среди зелени самого эльфа, растерявшего прежнюю самоуверенность и высокого даже для своей расы светловолосого норда. Мрачного вида тип, чей взгляд исподлобья и внушительная фигура непременно заставили бы девушку держаться от него подальше, не окажись он рядом с ее целью. Терис осталась в тени, прилипла к утонувшей во мраке стене и прислушалась, стараясь не двигаться и не дышать: чутье подсказывало ей, что норд не будет ее жалеть, если вдруг увидит, не обременит себя даже тем, чтобы разобраться, кто она такая и что тут делает. Ну а кто она? Безродная бродяга, легионеры вряд ли станут долго расследовать ее смерть.

 — Агамир, я ненадолго… — сбивчивый голос Торонира, не пытавшегося даже изобразить спокойствие, робко ударился о толщу ночной тиши, — Кажется, в мои дела уже суют нос, сегодня интересовались поставками…

 — Что, попросили предъявить накладные? — деловитым басом перебил его собеседник, чья тень угольной чернотой лежала на камне серой стены дома.

 — Нет, просто… все это слишком…ну ты понимаешь…

 Короткая усмешка прервала едва начавшиеся объяснения эльфа, взгляд норда заставил его застыть на месте, подавившись так и не излившийся тирадой.

 — Раз в бумаги не лезут, то и сиди тихо. Все будет, как и договаривались: с меня товар, с тебя деньги. Только заруби себе на носу: еще раз зажилишь — пеняй на себя, остроухий! Я не для того по кладбищам шастаю, чтобы за твои гроши работать. Страже, между прочим, все это не очень-то нравится.

 — Я заплачу! — пискнул Торонир, казавшийся совсем крошечным рядом с нависшим над ним мужчиной, и протянул глухо звякнувший в тишине кошель, — Вот… держи аванс… Ты ведь привезешь товар на следующей неделе?

 Агамир вырвал кошелек из рук эльфа, со злостью фыркнув сквозь зубы, его тень на стене колыхнулась, передернутая судорогой раздражения.

 — Бросай это нытье. Товар будет поступать, пока ты платишь. Хороший, не успевший начать гнить товар.

 Мысль, посетившая Терис, была далеко не самой приятной, но слишком очевидной догадкой. Кладбища, не успевшая сгнить одежда… Стража не любит гробокопателей, преследует с тем же рвением, с которых истребляет некромантов: и те, и другие не дают мертвым покоя, идут против воли Богов, нарушая покой уже ушедших из жизни. И, хотя вера в Девятерых в ней слаба, жаль, что сейчас нельзя идти к ним и донести на него: одних ее показаний мало, доказательств нет, а она далеко не тот человек, которому стража охотно поверит на слово.

 Шорох шагов прервал ее мысли, заставил забиться в темный угол глубокой ниши в стене дома и замереть, когда мимо промелькнула высокая фигура Агамира, удаляющаяся в сторону ворот. Шаги Торонира, легкие и быстрые, прошумели во дворике, коснулись узкой дорожки и затихли вдали; страх быть замеченным рядом с гробокопателем гнал эльфа обходным путем.

 Агамир, черной тенью скользивший по улицам, привел ее на Талос-Плазу, к дому у самой городской стены, за которой начиналась территория острова и озеро, с которого дул сырой и промораживающий до костей ветер. Гробокопатель вошел в дом, не замечая идущей следом девушки, и запер за собой дверь. Терис огляделась; стражников рядом не было, а шаги Агамира внутри дома затихли, судя по скрипу ступеней, он поднялся наверх.

 Улики, должны быть какие-то улики… И сам он вряд ли до утра выйдет из дома, избавив ее от опасности быть замеченной. Что поделать, придется входить в дом сейчас, надеясь на удачу, сегодня наконец проявившую свою благосклонность, и темноту.

 Еще раз окинув взглядом темную и пустынную улицу, Терис вытащила отмычки и трясущейся от напряжения рукой вставила одну из них в замочную скважину. Осторожно, чтобы не сломать отмычку, она подняла бородку замка и прижала ее, пальцами ощутив негромкий мягкий щелчок. Следом за первой поднялись еще две бородки, ослабив стальную хватку замка, дверь тихо открылась под легким напором ладони. Темной тенью Терис вошла внутрь и прислушалась. Наверху раздавались шаги неторопливые Агамира: он не слышал, как она вошла, продолжал заниматься своими делами — судя по тихому звону, пересчитывал полученные деньги.

 Найти улики, они точно тут есть… Конечно, не в самом доме, здесь слишком чисто, никто и не подумает, что здесь живет гробокопатель. А вот в подвале вполне может быть, если, конечно, у него нет подельника, занятого грязной работой, который хранит товар у себя.

 Замок подвала под лестницей был открыт со второй отмычки, дверь бесшумно отворилась, пропуская Терис в пахнущий тленом и сыростью холод. Достаточно большое помещение было завалено тряпьем, в грудах которого иногда тускло проблескивало оружие, от некоторых вещей тянуло мертвечиной, на полу валялись небрежно сваленные в кучи кости. Человеческие… Терис с трудом подавила тошноту и, зажав нос, чтобы не чувствовать этого смрада, продолжила поиски улик. Испачканная в земле лопата, заступ, кость, прах, ссыпанный в банки, стоящие почти на проходе. Достаточно, чтобы приписать еще и занятия некромантией. И припишут, с такими уликами припишут все, если у Дженсин хватит духа обратиться к Легиону…

 Взгляд девушки упал на книгу, лежавшую на столе, тускло освещенном свечами, заставив остаться и открыть ее на одной из последних исписанных страниц. Аккуратный ровный почерк, оставивший на страницах имена и фамилии тех, чьи могилы были разорены, а вещи и часть останков разбросаны в этом подвале, вызвал приступ отвращения, растущего с каждым именем, которое цеплял взгляд в этом списке.

 «Илиас Натерс, Брума. Зеленый камзол, прим. 120-150 септ., сапоги 40-50. Меч двуручный, 500

 Ринальда Карельн, Королл. Бархатное платье, прим. 100 септ, шитые золотом туфли 80 септ., золотое ожерелье прим. 300 септ».

 Харна Ганто. Королл, гильдия бойцов. Рубашка хлопковая, 30 септ, дуплет кожаный 50 септ., наградной серебряный меч 400 септ».

 И меч, знакомый клинок, показанный Харной в ту последнюю встречу в таверне, ее серебряный меч среди всей этой рухляди...

 Ярость захлестнула, лишив возможности видеть и читать уже не имеющие смысла имена погибших, перед глазами поплыли красные круги, убивавшие мысли, недавно такие правильные, логичные, направленные на будущее, ведущие в него ровной дорогой. Харна… Единственная, кого она могла назвать другом…

 Он за это заплатит. Заплатит годами в тюрьме, она посадит его туда, с ее слов припишут ему и связь с некромантией, будут ему и пытки, и допросы. Пусть даже если ей самой придется признаться в проникновении в его дом — пускай, признается…

 Терис кинула книгу в мешок и бросилась наверх, ударом ноги вышибла дверь, больше не таясь и не думая. Бежать отсюда, пока не сорвалась и не подпалила этот чертов дом. Она ведь может, может, только это перечеркнет ее будущее, такое близкое, такое…