Weird World (СИ)

— Да, братишка, — говорю я и улыбаюсь. Достаточно одного твоего вида, чтобы привести меня в чувство.

Окидываю взглядом пространство вокруг и понимаю, что нахожусь у самого моря. Высокие почти черные волны обрушиваются на острые камни, рассыпаясь зеленой из-за водорослей пеной. Мой брат стоит на одном из плоских камней, повернувшись ко мне спиной. Раньше мы часто приходили сюда вместе, братик. Но тогда все было иначе. И мы с тобой были другими.

— Надо же, ты можешь уснуть даже в таком месте… как собака, — твой ехидный тон словно подтверждает мои слова. Сжимаю руками колени и смотрю на твою холодную спину, обвиваемую ветром.

— Ты как всегда добр, братишка.

— Сколько раз просил не называть меня так?! — рявкаешь ты и оборачиваешься.

Твои глаза горят от неудержимой ненависти. Если бы мог, ты бы разорвал меня на части одним словом. Ты всегда так смотришь на меня. Но я не чувствую обиды или злобы. Уже очень давно…

— Прости… — едва слышно шепчут мои губы. Кто-то другой и не расслышал бы из-за рева волн, но не ты.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

Мой вздох исходит откуда-то изнутри, а мое сердце как сдувшейся воздушный шарик. Я знаю, зачем ты привел меня сюда. Тебе нужны ответы, верно?

— Что бы я не сказала, ты никогда не простишь меня.

— А тебе бы этого хотелось, да?

Твой взгляд лукавый, он пытается вытянуть из меня самое худшее, пытается надавить на самое больное и спровоцировать… Но меня не взять так легко. Я научилась терпеть.

— Не надо так, брат…

Я ведь знаю, ты не такой, ты не..

— Хватит уже прикидываться невинной овечкой. Я не узнаю тебя! — в твоих глазах проскальзывает отчаянье, но затем твое лицо снова перекрывает маска ярости. Твой характер стал таким же переменчивым как и это море. И в этом есть моя вина. — Ты же сама знаешь, если бы не отец, я бы вообще никогда с тобой не встречался. Но нет же, Яна у нас такая великая страдалица, она месяцами не выходит из своей квартиры, ее нужно вытащить и развеять как ребенка! Если он так за тебя беспокоится, пусть сам тебя и выгуливает… А знаешь, почему он сам тебя не навещает? — В твоих глазах загорается озорной огонек. Ты подходишь ко мне ближе, наклоняешься и шепчешь в самое ухо. Как дьявол. — Потому что он тоже тебя ненавидит, просто не решается сам себе в этом признаться.

Ты отстраняешься и смотришь прямо в глаза, пытаешься увидеть в них реакцию на свои слова. Ты как хищник, выжидающий, чтобы сожрать свою добычу. Но я не могу доставить тебе такого удовольствия и насладиться моим гневом. Мой ответ краток и невозмутим.

— Я знаю.

Твое лицо снова перекашивается от отвращения ко мне. Это совсем не то, чего ты ожидал. И ты снова вспыхиваешь.

— Ты… — Хватаешь меня за воротник и заставляешь подняться. Камень, на котором мы стоим, влажный от соленой воды. — Я всегда ненавидел эту твою черту. Ведешь себя, словно ничего не чувствуешь. Это твое безразличие только еще больше выводит меня из себя! — Ты встряхиваешь меня, и на твоем лбу выступают желваки. — А, может, ты и правда бесчувственная тварь? Ты вообще человек? Нет, ты… кукла. Всего лишь пустая кукла.

Кукла… да, наверное, ты прав. Потому что даже я сама не могу дать точное описание того существа, которым я стала. Но ты уже столько раз говорил мне эти слова, что они больше не причиняют мне боли.

— Скажи же что-нибудь, не молчи! — Ты снова встряхиваешь меня, словно пытаешься выбить ответ из меня силой.

Я касаюсь ладонями побелевших костяшек твоих пальцев на моей одежде.

— Ты так изменился, братишка, — говорю я, а мой взгляд скользит мимо твоих глаз; туда, где разбушевавшиеся волны отчаянно бросаются на острые камни и ржавые штыки, торчащие из-под воды. Как же тут грязно… прямо как у нас в душах. — Когда-то ведь все было иначе. Помнишь те беззаботные деньки, братишка?

— Ты совсем головой поехала, да? Нет того «братишки» больше. Он умер тогда, десять лет назад… умер вместе с ней.

Все это тянется слишком долго. Я слишком устала, а потому колкие слова все же вырываются из моего рта.

— У меня был выбор, кого спасти: тебя или ее. И я не жалею о своем выборе. Посмотрела бы, кого бы ты выбрал на моем месте.

— Я бы… я.. Черт!

Ты отпускаешь меня и запускаешь руки в собственные волосы. Я знаю, что ты чувствуешь. Никто не знает, что на самом деле творится в твоем сердце, так хорошо как я. Ты просто не знаешь, на кого выплеснуть все свое отчаянье и боль. И я не против побыть подушкой для битья, если тебе это поможет. Но…

— Эта ненависть разрушает тебя. Пора остановиться, брат.

Ты вдруг снова подходишь ко мне.

— Думаешь, все знаешь? И знаешь, о чем я думаю, да? Да кто ты вообще такая? — смотришь на меня презрительно, как на ничтожество.

Как же ты еще молод, братишка. Интересно, каким ты будешь лет через семь, в моем возрасте? На самом деле, ты приходишь ко мне не по велению отца, верно? Ты же сам знаешь, что кроме меня больше никто в мире не в состоянии тебя понять, пусть и не хочешь этого признавать. Именно это выводит тебя из себя. И все же, какими не были причины, я рада, что мне удалось снова увидеть твое лицо.

Нежно провожу рукой по твоей щеке. Ты вздрагиваешь и морщишься от внезапного прикосновения.

— Ты чокнутая… ненавижу тебя. С самого детства ненавидел.

Это ложь. Ты же сам это понимаешь.

— Ты это уже говорил.

Ты вдруг бледнеешь и смотришь на меня удивленно. Пытаешься что-то вспомнить, прокручиваешь все воспоминания в голове.

— Но… сегодня я сказал это впервые.

Небрежно бросаю взгляд на свои часы.

— И уже через минуту все закончится. Спасибо, что пришел, брат.

В последний раз касаюсь губами твоей щеки.

— Ты точно сошла с ума.

С отвращением отталкиваешь меня от себя. Камень под моими ногами слишком скользкий, и я оступаюсь. Нелепая случайность. Замечаю краем глаза, как ты тянешься ко мне, пытаешься удержать. Но падение неизбежно.

Больно ударяюсь об острые камни, резкая боль пронизывает меня насквозь. Чувствую, как что-то острое впивается в мое тело, но успеваю лишь приглушенно всхлипнуть. Твое лицо искажает ужас, прямо как тогда, десять лет назад. Разве я могла бросить тебя с таким лицом? Не смотри на меня так, братишка. Совсем скоро все закончится.

Я не сразу замечаю ржавый штырь, торчащий из моей груди, не сразу ощущаю дикую боль в области спины. Ты вдруг подбегаешь ко мне, шлепая ногами в холодную воду. Пытаешься поднять меня, но кровь лишь сильнее течет из раны, окрашивая морскую воду в красный. Нечеловеческий вопль вырывается из моего горла, эхом разлетаясь по пустому заброшенному пляжу. Испугавшись, ты снова отпускаешь меня. Ты как будто в ступоре, слишком поражен, слишком шокирован, но на твоем лице: растерянность, отчаянье, вина. Удивительно, как быстро все на свете может измениться — один щелчок.

— Нет, нет, нет! Яна, нет! — Вдруг снова кидаешься ко мне. Ты едва ощутимо дрожащими пальцами касаешься моих плеч. Не понимаешь, кого звать и куда бежать. Это ведь наше тайное место, тут на несколько километров никого кругом. Ты выглядишь таким потерянным, братишка.

— Ты не виноват, — из последних сил говорю я, словно читая твои мысли. Ты поднимаешь на меня красные глаза. Не удивляйся, брат. Мы ведь с тобой родные, помнишь? А родные всегда знают мысли друг друга. Вряд ли даже она была на такое способна. Но мы помним только хорошее о покойниках. Вот и ты забыл, какой она была на самом деле. Внутренне усмехаюсь. — Это только… гхр.. моя вина, — хриплю я, сплевывая поднимающуюся по горлу кровь.

И вдруг ты замираешь, будто осознаешь нечто очень важное.

— Ты знала… знала, что это случится, — ошеломленно шепчешь. — Но тогда… зачем? Почему ты сделала это? Почему не остановила меня?!

Горячие слезы текут по твоим щекам. И тебе будто снова девять. Я рада, что ты вернулся, братишка. Пусть ненадолго.

Улыбаюсь, несмотря на боль, пилой режущую мое тело насквозь.

— Я.. очень люблю тебя. Братишка, — мои последние слова.