Трансильвания: Воцарение Ночи (СИ)

— Ну конечно, конечно, не он! — Андреа сплюнула на пол, переходя на крик. — Ты — клиническая идиотка, Лора. Беспрецедентно. Меня от этих выгораживаний тошнит уже. Мы все трое в этой комнате правду знаем. А ты, мелкая лгунья, мне пыль в глаза пускаешь. Снова. Хотя знаешь, что я легко отличаю ложь от правды. В генах заложена эта способность.

— Можешь ненавидеть меня. — Я все еще хрипела голосом, подняв глаза на кипевшую яростью девочку-волчицу, и не убирая руки от горевшего лба супруга. Лихорадка. Яд ее когтей, попав в организм, уже делал свое гнусное дело, поражая внутренние органы. — Не его. Пять младенцев были убиты вампиром, но не королем, а мной. Я убила пять детей, Андреа. Включая маленькую сестренку Дерана. И отца Дерана. Тогда я не знала ни тебя, ни Дерана, ни, уж тем более, его отца. Мне нужно было пять детских жертв любой ценой, а все, кто попался под руку, стали сопутствующим ущербом. Прости. И мсти мне. Можешь вырвать мне сердце. — Я закрыла глаза, убирая с груди волосы. — Ну же. Убей меня, твою мать!

— Ты лжешь. — В глазах девочки стояли слезы. — Ты опять лжешь мне. Ты даже готова взять вину на себя и лишиться моей дружбы, лишь бы уберечь его от расправы. Ты выше этого. Ты бы не убила пять детей. Тебе бы совесть не позволила.

— Да что ты говоришь? Еще одна недооценила меня и платит за это неверием. — Мой голос сорвался на крик. — Мой муж лежал в коме, твоей милости благодаря. И спасти его могла только детская кровь. Думаешь, я бы дрогнула?

Я рассмеялась психотически громко и дико. — Я такое же чудовище, Андреа. Мой отец создал меня по своему образу и подобию. Я ничем не лучше его. И если ты видишь в нем только плохое, а во мне только хорошее, то тебе нужно срочно озаботиться проверкой зрения. В нем есть добро. Просто это сложно увидеть. — Я с нежностью посмотрела на любимого, затем подняла остекленевший взгляд на подругу. — А я. Я — убийца, Андреа. Я не горжусь этим, но это так. Бог создал его, а меня — из ребра его. Я — его отражение. Я — не героиня. Я — такое же чудовище. Прости. Я не желала зла ни тебе, ни Дерану, ни его сестренке. Для меня вы все тогда были безымянными героями. Перед лицом спасения же моей семьи меня ничего не остановит. Даже мораль. Он — единственная моя семья. Был, есть и будет, как бы он со мной ни поступал. Но тебя я освобождаю от наблюдения за моим падением. Можешь больше не быть моей подругой. Можешь ненавидеть меня вечно. Мне будет больно, но я приму и переживу.

— В том-то и дело, Лора. — Слезы стекали по кукольному личику девочки-волка. — Я не хочу тебя ненавидеть. Если я начну, то у меня уже ничего не останется.

Андреа развернулась ко мне, все еще сидевшей на коленях, подогнув под себя ноги, спиной и зашагала на выход из комнаты. Ссутулившись, она как-то резко уменьшилась в размерах и снова стала похожа на маленькую девочку двенадцати лет.

— Андреа. — Окликнула я ее, совершая рывок в сторону волчицы. Мое сердце разрывалось от боли и сожаления.

— Не надо. — Не оборачиваясь, через плечо горько и сухо ответила она. — Не рвись ко мне. Мой яд в теле твоего мужа. Пойди зарежь кого-нибудь еще. Недостаточно, видимо, людей погибло, чтобы спасти его гнилую шкуру. То, что не он убил этих деток, не отменяет факта мучительной смерти Бет. Моя ненависть всегда будет в силе.

— Мне жаль, слышишь? Мне, правда, жаль, Андреа. — Мой голос звучал уверенно, хоть и все еще хрипло.

— Отмотай мысленно время назад. Ты поступила бы иначе? Можешь не отвечать. Мы обе знаем ответ. Прощай.

Девочка вышла из комнаты, не оборачиваясь…

Следующая неделя прошла под эгидой подготовки. Дело в том, что даже после инцидента, Владислав все еще меня игнорировал. И это уже становилось невыносимо. Встал он на ноги через пару дней, после того, как вампирский организм все-таки справился с ядом оборотня при помощи пакетированной крови. Похоже, что яд не слишком далеко успел распространиться, как в самый черный день моей жизни. Иначе бы уже творилось то же, что и в прошлый раз. Кома, предсмертие…

Отбросив эти мысли, я небрежно окинула взглядом короткое синее платье и надела его, белый парик и голубые линзы. Репортеры все еще гостевали в нашем мире, поэтому собрать публику в самом центре Васерии ничего не стоило. Он придет. Я знала об этом. Ни одно знаменательное событие он ни за что в жизни не пропустит. И если я не могла с ним поговорить, как Лора Дракула, придется сделать это, как Хелена Сторм, подающая надежды молодая английская певица, подавшаяся в Трансильванию, чтобы изучить местный колорит и поближе познакомиться с королем. А зная, что каждая новая юбка для него — азарт, я сняла обручальное кольцо, оставив его дома, и задумалась. Вокалом я владела неплохо, благодаря двум курсам уроков хорового пения в Институте.

Невесело улыбнувшись прошмандовке из зеркала — своему же отражению, измененному до неузнаваемости, я произнесла мелодично и певуче. — Ваше Величество, меня зовут Хелена Сторм, но для Вас и только для Вас, просто Хели…

Это было единственное платье из моего гардероба, которое еле прикрывало нижнее белье подолом, делая ноги такими длинными, что, пожалуй, переусердствовав в желании довести супруга до белого каления в стадии возбуждения, я вызову шквал эмоций и у других мужчин, которые потащатся за мной следом, как шлейф за невестой, с вытянутыми языками. Последнее, чего я, в принципе, желала…

На центральной площади Васерии я пела различные, в основном, песни дешевого жанра ‘поп’. О любви, расставании, тяжелой доле и просьбах вернуться и начать все сначала. А завидев его взгляд в толпе, я начала особую песню. Я пела про шторм, как подчас он губителен и все сметает на своем пути, но даже после этого есть еще шанс вернуть то, что было и простить друг другу ошибки, потому что любовь в жизни бывает только раз. И чтобы ее не потерять, надо двигаться навстречу ей. Как говорили в моем мире в семье: ‘Извиняется чаще всего, Лора, не тот, кто обязательно виноват, а тот, кто дорожит отношениями’. Я сейчас пела песни с извинениями за то, что мне изменили, исхлестали спину до состояния мяса, прогоняли домой и не разговаривали уже несколько недель к ряду. Внутреннее ‘я’ восставало против подобного унижения, считая, что это уж чересчур, а подсознание вкрадчиво шептало его голосом продолжать, если хочу вернуть наши отношения.

После концерта, разумеется, девушка с ногами ‘от ушей’ не могла остаться незамеченной, и вскоре мы с Владиславом пересекли парк с мостом, на котором безуспешно «расставались» и сад, выросший из каждой капли крови королевы Бет. За этими незамысловатыми пейзажами в тени деревьев стояла белая деревянная беседка, овитая кустами алых роз, как вьюном. Я села внутри на скамью, вытянув на ней ноги в черных босоножках на шпильках, положив их одну на другую и слегка разведя колени в разные стороны, поправляя платиновый парик. Ущербная, как этот пикап, луна проглядывала в окна беседки, а запах цветущих роз дурманил сознание.

— И, Мистер Дракула, у Вас есть семья? — Невинно поинтересовалась я, чуть разводя колени еще шире. Похоже, что спровоцировать углубленное дыхание у него мне таки удалось.

Положив руку на мое колено и начав ей движение вверх, он совсем склонился к моему уху. — Да. У меня есть жена. И она — маленькая лгунья. Она постоянно пытается меня обмануть или спровоцировать. Даже сейчас.

Отстранившись, он улыбался, сев на лавку напротив и откинув голову на ее спинку, на подставленные под затылок руки. Я разочарованно вздохнула и сняла с себя парик, откинув его на пол. Что ж. По крайней мере, ни намека на обиду или злость в его глазах не было.

— Парик был ужасен. — Констатировал Владислав. — Босоножки красивые. Платье — дешевка, но длина заставляет простить все его огрехи.

— Спустя три недели ты меня критикуешь в неумении привлечь внимание мужчины? С каких пор ты вообще решил, что это я?

— С первого взгляда, еще до глубокомысленной песни о шторме. А прикосновение здесь, в беседке, только доказало, что я прав. Кто бы как ни реагировал на меня, с такой силой реагируешь лишь ты одна.