Костантин (СИ)

Перед ним сразу легли две палочки – Гермионы и Константина. Рон, тяжко вздохнув, вытащил свою из кармана. Сейчас она выглядела еще хуже – вся в отпечатках пальцев, в соре и замотанная посередине магической клейкой лентой. Но та уже начала отставать от древесины.

Иван поднял палочку на уровень глаз и та выстрелила двумя

искрами. Гилберт аж дернулся от неожиданности и пошипел ругательство на немецком.

- Тебе нужна новая палочка. Это очень опасно, даже держать ее в руках! Колдовство из нее смертельно опасно! – Рон попытался что-то сказать или перебить взрослого, но старший Брагинский лишь махнул рукой, – у нас есть славные мастера по изготовлению волшебных палочек, завтра туда тогда обязательно пойдем.

Рон пробурчал:

- Спасибо, сэр.

Константин улыбнулся ему, поймав несколько недовольный взгляд.

Теперь вся компания пила горячий чай с пирогами, которые были с разными начинками, конфетами, шоколадом, пирожками и булочками. Пузатый и расписной самовар был диковинкой для них, англичан, и поэтому даже взрослые хихикали, с интересом и самостоятельно разливая чай из названного по чашкам.

Все наелись до отвала и напились горячего, вкусного чаю. Все очень сытые и довольные жизнью гости потянулись строем наверх по лестнице в их комнаты. Гилберт их всех провел по своим комнатам и показал местонахождение на этаже ванны с туалетом. И вернулся обратно, к мальчику который уже разговаривал с отцом о подарках.

Иван метнул взгляд на камин, и дрова вспыхнули, огонь затрещал.

Гилберт вольготно расположился в своем любимом кресле и слушал долгий рассказ парня о нападениях в школе. Коснулась маленькая семья и этой темы.

- ... Выходит, кто-то замешан в нападениях, верно? – тихо спросил Иван, убирая грязную посуду со стола.

- Угу, и написали, что “...Тайная комната снова открыта”, – мальчик осторожно поставил чашку на стол. – Я тогда чувствовал очень темную магию, почти черную... А еще эта кошка дала одну подсказку. Она окаменела, а не умерла. Я знаю немного заклятий, что дают такой эффект...

- И? Что ты полагаешь? – спросил альбинос, оторвавшись от страницы в его книге. Ему было интересными – слышать суждение юного Константина.

- Оно подействовал не так как нужно. Что-то либо отпугнуло, либо не дало довести заклятие до конца, либо это намеренная ошибка, либо... Случайность, которая и спасла ее и Колина. Еще и профессора, в частности директор проговорился, что она была открыта в прошлом...

- О! – Иван внимательно глянул на сына, – это более четкий след. Надо узнать, что произошло толком в самый первый раз, пойман ли преступник, и кто являлся жертвой...

- Меня пугает, эта Тайная комната, – признался паренек, неся поднос, наполненный посудой на кухню в мойку. – И существо или маг, который делает такое черное дело, зло...

- Не стоит пугаться, сын. Ты читал вообще-то легенду о Комнате?

- Читал. Салазар хотел выгнать всех недостойных для изучения магическим искусствам. Полукровкам и маглам он не доверял. А у нас в школе...

- Таких больше половины. И первые, кто окажутся под прицелом, это будут такие как ваша Гермиона... – грустно вздохнул Иван, включая воду. Та хлынула большим напором.

Они оба увлеклись мойкой посуды, перестав обсуждать. И вообще мыть посуду обожали оба, а вот дядя Гилберт это дело очень не любил.

- А как быть с подарками? – спросил Константин, выключив воду и хватая чистое полотенце – надо протереть тарелки, прежде чем поставить их на место.

Иван вытер три тарелки, прежде чем ответить.

- Я их проведу с экскурсией по Москве; как видел сам, вашему Рону нужна волшебная палочка; потом у меня билеты в Большой театр, на балет. Потом мы можем покататься на Красной площади на коньках, а затем и Новый год отметить. Но это уже без меня.

- Поче...

- Я пьянею согласно географическому местоположению регионов. – Мрачно отозвался Иван. – То есть, с вечера тридцатого числа мне уже будет весело, а затем меня, первого января, будет мучать жуткое похмелье. Особенно круто и эпично буду смотреться с утра тридцать первого, у президента. Он меня вызвал.

- Я и забыл, – хихикнул Константин, прижимая ладонь ко рту, – прости... Гила с собой заберешь?

- Конечно. Пьяный Тевтонский орден это что-то с чем-то, – весело хмыкает Иван, – наверное, быть может, Яо подъедет, у них вообще Новый год гораздо позже...

- Здорово!

- Я оставлю указания, они как всегда будут на холодильнике. Яо, в случае чего, сможет со всем справиться.

- Хорошо. А подарки?

- Пойдем, Гил, наверное, уже спит, повесим им всем их носки... – Иван говорил это с иронией в голосе. – Все только обрадуются.

И действительно, Гилберта Байльшмидта в комнате уже не было. Он, по-видимому, отправился в постель, ведь время было позднее.

Иван невесть откуда достал большие носки с именами, и по очереди повесил их на заранее вбитые в полку гвоздики. Константин изредка вертел красочные коробки, с яркими лентами и сияющей оберткой, пытаясь разобрать имя, кому и полагался тот или иной подарок. И клал его в нужный носок.

Осмотрев свою работу и оставшись очень довольными, они ушли из комнаты, предварительно потушив горевший камин.

Скоро наступит новый день...

====== Глава 9. Рождество. ======

Константину всю ночь снился один сон. Яркий, живой сон из счастливого детства. Он проснулся с улыбкой на своих губах.

Это было первое детское воспоминание, как он по-настоящему познакомился со многими воплощениями стран.

Иван взял его с собой на встречу, так как в этот раз оставить мальчика было не с кем – Наташа была занята на картофельном поле (избавлялась от колорадских жуков), Украина отдыхала в Турции у Садыка, а Гилберт находился рядом с братом, в Берлине, и сейчас телефон Ивана пестрел всякого рода матерными сообщениями в его непередаваемой издевательско-ехидной манере. Их большая восьмерка собиралась на форум в Праге, да еще пригласили парочку стран, которым обсуждение показалось довольно интересным.

В общем, выход был один – брать ребенка с собой. С другой стороны Ивану хотелось показать ему и другую страну, помимо России и Англии. Мальчику тогда только-только исполнилось пять лет и он уже почти забыл о нелюбимом первом доме.

Они встали очень рано; Иван взял Костю за руку, в другой у него находился чемодан, в кармане – два билета, и они направились к заранее вызванному такси, которое и довезет их до Шереметьево. Ребенок любил ездить на машине и с восторгом рассматривал пролетающие на порядочной скорости мимо другие машины и автомагистраль.

Ивану, напротив, ехать не очень хотелось, но заманчивый и короткий отдых в Праге, да еще и с любимым ребенком... Как ни странно, ему не было тяжело с Константином. Ребенок жадно впитывал чужую культуру, язык, нравы, обычаи и с огромным удовольствием познавал мир, тот мир, который ему и показывал названный отец. Эти ярко блестевшие глазки, лучащиеся довольством и восторгом, так и подталкивали Ивана рассказать чуть больше, чем нужно, показать гораздо шире и более раскрыться перед сыном.

Видимо, синдром “отцовства”, ему был более свойственен, чем иным странам. Иван невольно скучал по СССР, точнее лучшим качествам: он ведь сам заботился о них, чтобы никто не был голодным и остался один. Из всех – только еще Яо более плотно общался с малышом, по-видимому тоже скучал по большой и дружной семье которую, впрочем, сам и вырастил много веков назад. Все выросли, разлетелись по своим берегам и гнездам, кое-кто предал его...

Проверив документы и багаж, таможенники пропустили Ивана и Константина на борт самолета. Мальчик, сев у окна, сразу начал вертеть головой по сторонам, с интересом глядя на других пассажиров, постепенно рассаживающихся по своим местам, которые тоже летели по этому направлению.

- Костя, ну не вертись, а? – попросил Иван, мягко – рукой удерживая его на месте, чтобы он не забрался с ногам на сидение. – Это нехорошо, не прилично!