Драгоценная невинность (СИ)

Пэнси часто видели в объятиях Малфоя, поэтому по школе ходили разные слухи: от «Они что, встречаются?» до «Да они помолвлены с самого детства». В любом случае, вместе они смотрелись впечатляюще, да и Пэнси с ним выглядела довольной, так что Рон только издалека любовался слизеринской красавицей. Ему, в общем–то, было плевать даже на ее репутацию, потому что влюбленные люди склонны идеализировать своих возлюбленных.

Об этом помешательстве Рона знал только Гарри, и он десятки раз говорил ему, что нужно действовать, обратить на себя ее внимание. Рон лишь вздыхал и говорил, что он Малфою не соперник.

Откуда им было знать, что Пэнси тоже влюблена в Рона? Откуда им было знать, что Малфоя она интересует только в качестве друга?

***

Сейчас радость Рона от предстоящей встречи с ней немного омрачалась тем, что с ними будет Малфой, но когда он пришел к точке сбора старост, то увидел там лишь Пэнси. Сердце радостно ухнуло куда–то вниз, а на лице сама собой расплылась улыбка.

— Привет! — Рон радостно помахал девушке. Та отвлеклась от рассматривания лестницы и удивленно уставилась на парня.

— А где Гр… Гермиона?

— Могу задать тот же вопрос, но касательно Малфоя, — он никак не мог перестать улыбаться.

— Он себя плохо чувствует, — ответила Пэнси.

«Да плевать мне, где его носит! — подумал Рон. — Главное, что мы вдвоем».

— Откуда начнем? — Рон решил, что от стояния на месте толку не будет.

— Давай я проверю подземелья, а ты верхние этажи? — Пэнси пожала плечами, давай понять, что ей все равно, откуда и как.

— Ты действительно думаешь, что я отпущу девушку одну в такой час? — гриффиндорец посмотрел на девушку, та нервно вздохнула. — Вместе пойдем.

Рон пошел вверх по лестнице, решив начать с башен и верхних этажей. Паркинсон двинулась следом.

У него в голове бегущей строкой мелькали мысли о том, что все идет не так: не те слова, не те действия. С точки зрения этики — все в порядке; с его точки зрения — это театр абсурда на выезде.

Пэнси думала о том же самом.

В молчании прошло несколько минут, пока в далеке не послышался какой–то грохот. Рон повернулся к девушке, та пожала плечами.

— Чертовы доспехи! — донесся до них голос Филча. — Давно я говорю Дамблдору, что нужно их убрать. Так ведь себе все переломать можно.

Старосты растерянно переглянулись и тихонько хихикнули. С той же стороны, откуда был слышен голос школьного смотрителя, послышалось мяуканье.

— Что, миссис Норрис? Кто–то еще не в своей кровати? — судя по звукам, Филч двигался как раз в сторону застывших ребят. Не сговариваясь, они свернули в ближайшую нишу и тесно прижались друг к другу.

Пэнси, осознав свое положение, покраснела, кажется, до корней своих темных волос. Рон забыл как дышать. Она была так близко к нему, что даже через одежду он чувствовал тепло ее кожи, чувствовал ее дрожь. Это опьяняло похлеще любого алкоголя, но нужно было держать себя в руках, душить в себе желание чуть сдвинуть ее мантию и коснуться губами плеча, пройтись поцелуями по тонкой шее, прикоснуться к ее губам… Рон потряс головой, отгоняя наваждение. Нельзя. Не сейчас.

А когда?

Филч приближался, и вот уже стала видна его тень на полу освещенного коридора, стали слышны шаркающие шаги. Пэнси еще сильнее вжалась в Рона, теперь она дышала ему в плечо. Парень мысленно молился всем богам, чтобы смотритель не заглянул в нишу, не посветил в нее фонарем; чтобы девушка не отпрянула от него, оставив тонкий шлейф ее аромата и леденящую пустоту.

— Стареете, миссис Норрис, — произнес Филч, проходя мимо ниши не останавливаясь. — Никого тут нет. Пора нам на покой, да? Но как же без нас? — Кошка что–то мяукнула в ответ.

Жалуясь на свою тяжелую долю, мужчина удалился в глубь коридора.

Рон с ужасом приготовился к тому, что сейчас Пэнси уйдет и будет разрушена магия этого момента. Но Пэнси продолжала прижиматься к нему.

Не в силах больше сдерживаться, Рон обнял ее, прижимая к себе. Она подняла на него испуганные глаза. Слизеринка думала о том, как страшно и одновременно приятно стоять с ним вот так.

Молчать, растворяться в его тепле, таять в его руках.

Рон осторожно, боясь спугнуть то ли ее, то ли свою решимость, наклонился к ней и прикоснулся губами к ее губам. Щеки Паркинсон вспыхнули от ощущений, но она отчаянно ответила на его поцелуй. Парень порывисто развернул их так, что теперь она была зажата между ним и стеной, и продолжил целовать ее: он целовал ее губы, щеки, шею. Девушка млела от его прикосновений, ерошила его мягкие волосы…

Где–то что–то с глухим стуком упало, и они испуганно отпрянули друг от друга. Рон рассматривал Пэнси, будто видел ее первый раз, и не мог поверить, что только что целовал ее. Слизеринка боялась смотреть ему в глаза: ей было стыдно, что она так легко поддалась искушению, но ей было так хорошо, что плевать хотелось на все запреты.

Однако в таком состоянии продолжать обход было нельзя. Поэтому Пэнси, все так же не глядя на Рона, выбежала из ниши и рванула в сторону гостиной Слизерина. Рон вздохнул и, глупо улыбаясь, поплелся к себе.

Когда Пэнси прибежала в подземелье, в гостиной был только Драко. Именно ему она и рассказала события вечера. Драко присвистнул: он никак не ожидал, что его нехитрое действие даст такие результаты. Приободрив подругу, сказав, что это только начало, он ушел к себе. Пэнси же еще долго сидела у камина, глядя на огонь.

***

В эту ночь глаз не сомкнули многие студенты Хогвартса: Драко Малфой думал, какая завтра будет реакция у Поттера, и очень надеялся, что у него все получится, ведь Пэнси на него надеялась; Пэнси Паркинсон прокручивала в голове сцену поцелуя и хотела, чтобы завтра Рон ее не избегал; Рон Уизли строил догадки относительно завтрашнего дня и соображал, как будет лучше позвать Пэнси на свидание; Невилл Лонгботтом очень хотел, чтобы Гарри на него не злился и даже, возможно, ответил бы взаимностью на его чувства. Гарри Поттер же недоумевал, что было с Невиллом, а еще думал, что с ним такое, что весь день на него пялилась большая часть Хогвартса, среди которой Малфой, Невилл, близнецы Уизли и — о Мерлин! — профессор Снейп. И ладно бы они просто смотрели, но они пялились! Близнецы, кажется, вообще раздевали глазами. Это было непонятно, а потому не давало покоя.

И только Гермиона Грейнджер не жевала мысли ночью, она просто плакала в подушку, потому что ее любимый человек не обращал на нее внимания. И даже более того, она должна была помочь ему наладить личную жизнь.

Но ночь кончилась. А проблем меньше не стало.

========== Глава 4, в которой Гарри Поттера обуревают сомнения. ==========

Утром многие ученики проснулись не в лучшем расположении духа — бессонная ночь давала свои плоды. В Большом Зале было в разы тише, чем обычно. За столами царило какое-то уныние, несмотря на предстоящие выходные и поход в Хогсмид.

Гарри искренне не понимал, почему все такие кислые. Перед завтраком, когда друзья встретились в гостиной, он попытался узнать, почему у Гермионы такой вид, будто она всю ночь плакала, а у Рона глаза сияют, но во всем его облике грусть и даже безысходность. Нормального ответа он, конечно, не получил, выслушав невнятное бормотание о том, что на Гермиону просто много всего навалилось в последнее время, а Рон просто-напросто не выспался.

Не станет же она говорить, что, и правда, плакала всю ночь? Не станет же он говорить, что вчера целовался с Паркинсон? По мнению Рона, Гарри бы вряд ли одобрил такое безрассудство, хоть и был в курсе его чувств. Поттер лишь вздохнул на ответы друзей.

За завтраком Невилл старался не смотреть на Гарри; ему все еще было немножко стыдно за вчерашнюю выходку. Пэнси бросала взгляды на Рона, но, когда их взгляды пересекались, отводила глаза. Рон хмыкал себе под нос от этой ситуации, но это все равно продолжалось.

Драко и Гарри с одинаковым интересом наблюдали за этой игрой, с той лишь разницей, что Драко бросал на Гарри точно такие же взгляды, а тот недоумевал, что вообще происходит.