Я твой ужас и страх (СИ)

Она не верила, что кому-то есть дело до глупых выдумок ее сознания. Ах да, ведь все случалось во сне, в ее голове.

— Думаю, как сделать твои сны страшнее.

— Подумай хорошо. Но я научилась наслаждаться кошмарами. Их потом очень хорошо записывать, — пожала плечами Валерия, лишь черный песок вокруг головы уплотнился.

«Если ты не хочешь стать профессиональным писателем, то нечего и писать! Как, хочешь? Нет-нет, писатель — это не профессия, не для тебя», — говорили ей родители, но короткие страшные рассказы она тайком писала до сих пор, выкладывала в группу страшных историй. Там хватало таких же «кадров», как Бугимен среди бесконечных постов про утопленников и потусторонних маньяков. Наверное, рано или поздно это должно было случиться — воплощенный ужас, персонифицированный страх явился именно к ней.

— Рано или поздно ты не выдержишь… — сдержанно сообщил Бугимен, прикрывая надменно глаза, манерно соединяя кончики пальцев.

— И? Что будет? — вкрадчиво осведомилась Валерия, отпуская подушку, расслабляя затекшие плечи. — Радости не станет? Ее нет… Как и любых эмоций.

Она все больше убеждалась, что все происходит наяву. Но ведь ей запретили считать этот мир населенным кем-то, кроме людей, этих беспощадных комаров, что выпивали планету. Впрочем, зря так о них, встречались и хорошие. А встречались хуже всех выдуманных монстров.

Однако если все только игра воображения, тогда кто же этот странный мужчина? Валерия по-настоящему испугалась, когда составила в голове картину преступления: фокусник-маньяк. Впрочем, нет, никому бы не удалось так долго и навязчиво показываться в ее снах, никто бы не просочился так филигранно через стеклопакет. Да и просто: она знала давно, что перед ней не человек. Не столь важно, что запрещали думать родители, уже ничто не важно. И тревога за свою жизнь прошла, наверное, рано и несвоевременно.

А что до Короля Кошмаров… Куда уж дальше заклейменную душу выворачивать? Куда уж ее еще пугать иллюзиями? Валерия устало откинулась на кровать, закутываясь в одеяло, как в плащ, который стелился шлейфом черного пальто Бугимена. Он же немедленно возмутился, нависая, загораживая вид на люстру, которая распростерлась гигантским пауком по потолку.

— Думаешь, я уже безоружен? — проскрежетал он. — Я превращу твою жизнь в кошмар! Раз уж со всем миром не удалось, я выберу для себя одну цель, тебя, самую интересную.

Валерия все глядела в потолок, где мерцали синие отсветы — это по безлюдному ночному проспекту пронеслась скорая, а может, полиция или пожарные. Где-то случилась беда, большая беда, чем у нее. Эти беззвучные синие отблески ночных бедствий — она нередко созерцала их в беспробудной своей бессоннице, когда время увязало в патоке электронных часов, со скрипом ковыляя до утра.

— Так ты тоже потерял свою глобальную цель? — оживилась девушка. — «Мечту».

Он нервно отступил, глаза его расшились, он неуверенно потирал руки, глядя на то, как все менее густо вьется черный песок.

— Э… Да… Были сложности, — замялся он, зло махнув рукой, открывая свой секрет: — Словом, я только из подземелья, где проклятые Хранители Снов заперли меня на несколько лет! Все из-за Луноликого… и остальных! Хотя ты не в курсе всего этого.

Валерия долго глядела на него. Так вот, в чем секрет: он — побежденное зло. И чтобы восстановить форму он пришел зачем-то к ней, думал, что найдет пищу для своих лошадей. Но среди ее отчаяния оставался только последний путь, если уж Король Кошмаров намеревался отравить ее жизнь. Хватит!

Становиться игрушкой еще и для какого-то Бугимена — выше ее сил, хватило и того, что она марионетка для родителей, автомат на работе, винтик человечества. Слишком мало тепла, вернее, полное его отсутствие. В чем же тогда смысл всего этого? Жизнь — ожидание. Если смысла нет и ждать нечего… Вывод начертался огненными буквами.

— Печально быть запертым, — отстраненно повела рукой Валерия. — Все рано или поздно терпят неудачи. Вопрос только: как вырваться из круга невезенья. Что ж… Выбирай… Я посмотрю…

Она ледяным изваянием встала с кровати, сбрасывая одеяло с плеч. Ее не заботило то, как она выглядит в поношенной пижаме. Она совершенно спокойно прошла через комнату, отводя морды призрачных лошадей, проходя сквозь них насквозь, отчего ее обдавало все новыми волнами холода. Но порой наступает порог, когда бояться уже невозможно.

С невыразимым упоением она открыла окно, точно бросая вызов всему этому миру, всему этому дыму монотонной суеты. Она не ведала, зачем живет, куда стремится. Все по привычке, все ради приличия — исхода нет. Вернее, есть — где-то там, внизу, на асфальте, через тринадцать этажей.

— Эй? Что ты делаешь? — донесся из-за спины внезапно обеспокоенный голос. — Зачем встала на подоконник? Ты не умеешь летать.

Он не понимал! Как забавно! Король Кошмаров не понимал, зачем люди становятся на подоконники. А ведь самому, наверное, только недавно хотелось выть от заточения. Как и ей. Только ее наказывали вечно без вины.

— Конечно… Было бы бессмысленно, если бы умела, — зло глянула на него Валерия, с явным злорадством превосходства: уж после смерти ему бы не удалось ее мучить, никому из них! Жаль, что люди только падают, жаль, что не умеют улететь сквозь облака прямо к луне, прочь от смрада.

— Значит, ты не выдержала все-таки мой страх. Я снова победил! Все люди устроены одинаково! — вновь торжествовал Король Кошмаров.

— Страх? Что такое страх? — оборачивалась с расширенными глазами Валерия. Она и правда больше не боялась, и черные тени за ее спиной все больше опадали, кажется, доводя до исступления побежденное зло.

— Ты ведь… хочешь выброситься наружу? — уточнил Бугимен, неопределенно рассматривая ее из мрака комнаты, точно огромный тощий кот-сфинкс.

— А тебя это тревожит? — безумно ухмылялась Валерия, ломая все барьеры. — Думаешь, я боюсь падения? Никаких эмоций… А если нет никаких чувств, нет бытия, нет любви, нет сожалений, сострадания, ничего нет… Совсем ничего! Пустота! — она восклицала в тишину улицы, но вскоре с ведьмовским спокойствием оборачивалась через плечо. — Остается только смерть. И она нестрашная, совершенно… Если нет и веры, то смерть не страшна, а жить нет смысла. Я потеряла веру… Просто так. Случайно. В суете. Суета съедает и страх, и любовь.

Она более уверенно встала на подоконник, лишь слегка держась за раму. Король Кошмаров не шевелился, но был явно сбит с толку, похоже, никто раньше не пытался избавиться от него таким способом.

Искал бы себе несломленных, не перебитых лопатой червячков. Видимо, после того, как вырвался из заточения, все еще скрывался, выбора особого не подвернулось. Или ему самому захотелось чего-то нового. Не удалось захватить мир, так решил отомстить одной ей. Как это напоминало многих ее бывших знакомых, фальшивых друзей, которые затерялись в хороводе будней. Они так часто вымещали свое плохое настроение на ней. Как же, Валерия добрая, Валерия потерпит. Но вот истончилась ее доброта, растрескалась, опала листвой.

— Страх сковывает, — прозвучал глухо голос Бугимена, он неуверенно стоял где-то в темноте, но тут же придумал новый план. — А что если… я хочу разгадать тебя прежде, чем ты прыгнешь.

— Я собираюсь умереть, — решительно отозвалась Валерия, высказала все, что так долго томило, о чем ей запрещали думать.

Но тут она глянула на улицу, вниз, в этот колодец, и слишком живо представила свое расплющенное тело на асфальте, в луже крови с размозженной головой. Не иначе Король Кошмаров постарался, насылая такие видения, отчего горло перехватило тошнотой отвращения. Валерия только болезненно горько засмеялась:

— Что ты делаешь? Опять твоя магия страха сковывает мое тело, и оно — о, жизнелюбивое зомби — отказывается прыгать?

Она дрожала, всем телом, ноги теперь подкашивались, а пальцы неуверенно скользили по оконной раме. Теперь она боялась спускаться с подоконника, точно забравшаяся на дерево кошка. Голова предательски кружилась. Оказывается, она боялась высоты. Еще немного — и она упадет, глупо и нелепо, не по своей воле, а так… от плохой координации движений.