Lurk (СИ)

— Эмоций других людей, — закончила Лидия. Стайлз улыбнулся и кивнул. Мартин до последнего надеялась, что все это ей просто приснилось, что она додумала. И нет, она не была настолько наивна, чтобы не принимать действительность такой, какая она есть. Просто ей бы хотелось, чтобы все вернулось на свои места. Абсолютно нормальное желание.

— Хорошо. И как же ты тогда увидел мой сон? — она сделала особый упор на местоимение. Лидия все еще продолжала смотреть на парня, сохраняя самообладание, от которого остались одни ошметки.

— Кира связывает это с переходом за третий барьер. Иного объяснения не может быть, — он пожал плечами, а затем оперся на спинку дивана и расположился как можно более вальяжно. Лидия взглянула на свой кофе — и какой прок ей от этого разговора, если вопросов становится больше, а ответами до сих пор и не пахнет?

— И что это за барьеры? — она чуть развернулась к Стайлзу, вновь установив с ним зрительный контакт. Стилински выглядел очень даже хорошо, словно вчерашнего приступа и не было. Он говорил так спокойно, он был таким сосредоточенным, что Лидии показалось, что перед ней сидит совершенно другой человек. — Или ты мне не расскажешь снова?

Стайлз вновь едва заметно улыбнулся. Девушка смотрела на него очень внимательно, даже не совсем веря в то, что их разговоры вновь стали столь… спокойными.

— Есть три барьера разума. Первый — это твои… мимолетные мысли, которые проносятся в голове в течение дня. Это суетные мысли, не представляющие никакой ценности. Это, например, твоя оценка чьей-то внешности или твое размышление о том, чем заняться по возвращении домой. При этом ты не «читаешь» их, ты просто начинаешь думать как другой человек. Теряешь свое «Я» и принимаешь «Я» другого человека. Это длится секунды, потому что первый барьер не имеет никакого значения. Понимаешь?

Мартин кивнула, прекрасно понимая, о чем идет речь и уже начиная догадываться, о чем она пойдет дальше. Стайлз продолжал смотреть в никуда и говорить, словно он был транслятором.

— Второй — это твои недавние мощные впечатления. Это то, что тебя поразило, но не является твоей слабостью или твоим секретом. Обычно за вторым барьером спрятаны впечатления, получение в течение недели, или реже — двух. Чтобы проникнуть за второй барьер нужен довольно… близкий тактильный контакт или длительная мыслительная концентрация. У тебя, кстати, это получилось почти моментально, — он взглянул на нее.

Лидия поняла, что провалы в воспоминания Эллисон и Стайлза — это проникновение за тот самый второй барьер. Причем если с Эллисон это случилось случайно, то со Стайлзом — нет. Потому что… В принципе у нее еще не было вразумительных объяснений, но сама Мартин в этом не сомневалась.

— Ты понимаешь разницу между первым и вторым барьерами?

Лидия кивнула. Она не была глупа, тратить время на более детальные разъяснения было не к месту. Стайлз настроен на поболтать — почему бы этим не воспользоваться?

— И что тогда за третий барьер? — спросила она, тут же ощутив, что Стилински ждал этого вопроса. Он улыбнулся, затем выпрямился и подвинулся к девушке. Его голос сник до шепота.

— Все твои слабости, секреты и желания. Все то, о чем ты не будешь говорить с друзьями или что предпочла бы забыть. Третий барьер — это мишень, изнанка человека. И здесь воспоминания уже более длительные, более колоритные. Ты можешь помнить уход отца из дома, когда тебе было девять и все чувства, что ты тогда испытывала. Ты можешь помнить свой первый неудачный и отвратительный секс. Ты можешь хранить там свои размышления о, например, гомосексуальных влечениях или о чем-то подобном. Это своеобразный компромат на тебя. Там самые сильные эмоции, чувства, ощущения.

Лидия вглядывалась в глаза незнакомца, сидящего перед ней, вслушиваясь в каждое его слово и одновременно пытаясь понять, что парень ее сна и парень, с которым она сейчас разговаривает — это один и тот же Стайлз. Никакого тебе раздвоения личности, или подмены, или расщепления реальности, или еще какой-нибудь мудистикИ. Это Стайлз, с которым она так хорошо общалась, которым дорожила, которого теперь… теряла. Упускала. Горечь захлестывала ее. И Лидия не могла усмирить свои взбунтовавшиеся чувства.

— И как проникнуть за третий барьер?

— Когда человек больше всего уязвим. Это состояние на грани жизни и смерти. Кира рассказывала, что при удушье психологические защиты ослабляются настолько, что третий барьер сдвигается к первому, и не стоит прилагать никаких усилий, чтобы узнать секреты того человека, которому ты хочешь испортить жизнь.

— Кира это из собственного опыта узнала? — она не сдержалась. Хотела, но не сдержалась. И самое характерное — она не сожалела, потому что эти слова были правильными. Девушка даже чуть выше подняла подбородок, почувствовав приободрение.

Стайлз же чуть отстранился, вновь усмехнувшись, словно он и ожидал этого.

— Можно и так сказать, но… это было на какой-то очень скучной вечеринке. Ребята из ее компании решили хоть как-то развеселиться и попробовать «собачий кайф». Так она и узнала, как проникнуть за третий барьер.

— Но ты сказал, что проник за мой третий барьер. И ты сделал это… как-то по-другому.

— Я не проникал, — поправил он ее, осознавая, насколько двояко звучала произнесенная им фраза. Лидия эта почувствовала тоже, но нашла в себе силы и смелость не разрывать зрительный контакт. — Ты сама меня… вовлекла. Я просто пришел вчера домой, а когда вошел в свою комнату, почувствовал слабость и почти моментально заснул, а потом…

Она опустила взгляд. Эта атмосфера интимности, она окружила их, сократила пространство до пределов этого угла, в котором их никто не мог побеспокоить. Атмосфера интимности, секретности… чувственности. И пусть это было лишь в ее подсознании — это было. И она не могла этого отрицать.

— Ты не договорил, — шепчет она, одновременно думая о том, что люди слишком быстро уходят из ее жизни. И нет, дело не в обычной подростковой драме или каких-нибудь трагичных обстоятельствах — дело в том, что у Лидии просто не получалось продлить отношения с кем-либо хотя бы года на три. Особенность такая, если хотите. Плохая черта характера, если вам недостаточно. — Есть же другие способы помимо убийства или его попытки?

— Сон, — тут же ответил Стайлз, — но человек должен находиться рядом. Хватает одного прикосновения. Ты вовлекла меня в свой сон благодаря вчерашнему случаю в туалете. Ты раскрыла передо мной второй барьер и увлекла на третий.

— Это как-то странно звучит, тебе так не кажется? — она поднимает на него вполне осмысленный взгляд. Стайлз смотрит на свою собеседницу с теплотой и заботой — так, как смотрел раньше. Но обоим кажется, что такие взгляды — они последние. Больше таких взглядов не будет.

И от этого больно.

Лидии больно.

— Зачем все это? Зачем тебе ковыряться в чьем-то белье?

— Мне не нужны чьи-либо фрейдистские мысли и болезненные воспоминания. Суть в том, что за третьим барьером самая мощная энергия человека. Своего рода это источник молодости. Первый барьер по сути не дает ничего — он просто существует. Второй барьер достается легче всего, но третий — это находка.

— Почему… почему тебе стали нужны чьи-то эмоции? Зачем ты согласился на это?

— Веришь или нет, но у меня не было выбора. Кира передала мне часть своей способности еще тогда, на пляже. Только потом она сказала мне, что со мной происходит. И как можно избегать такого состояния, — он пожал плечами. Лидия ощущала навалившуюся на нее усталость. Ей хотелось уйти отсюда подальше — подальше от Стайлза, от Малии, от этого города — ей хотелось сбежать из этого долбанного Бейкон Хиллс с его постоянными ловушками. И почему общение все время сводится к такому вот изнурению?

— И что же ты теперь такое? — она вновь взглянула на него. Лидия изо всех сил пыталась принять это, но не могла. Потому что ее эмоции были на грани, потому что она изрядно вымоталась за последний месяц, потому что со Стайлзом по-прежнему ничего не будет.