В чужой коже (СИ)

Лекарь, следящий за его здоровьем, говорил, что головные боли – результат хандры. И давал флакон с мерзкой настойкой. Князь морщился и шел на башню. Пить гадкую настойку и запивать ее вином.

И сегодня Бохлейл задумчиво вглядывался в начинающее темнеть небо, качал бутылью, мутный осадок взметывался и кружился спиралью, лез в горло, заставляя мужчину досадливо покашливать.

Вдали виднелась кромка леса, Бохлейл почти не смотрел в ее сторону – оттуда никогда никто не приходит, тем более под вечер, когда ворота уже закрыты. Тем удивительнее было зрелище, которое открылось его глазам, невольно метнувшимся в сторону заунывных звуков. В первое мгновение мужчина решил, что это диковинные звери, ибо существа передвигались на четвереньках. Потом к двум неясным силуэтам добавился третий, с факелом в руках. Князь заинтересовался, снял с пояса небольшую увеличенцию, подаренную в том году соседом, и приставил к глазу.

Картинка моментально прыгнула вперед, и Бохлейл разглядел созданий, выползших из леса около его замка.

Некоторое время он заинтересованно следил за ползающими по земле, кружащимися и кричащими что-то существами. Трое были явными прилетанцами, еще двое – походили на людей.

На башню поднялся один из дозорных, спрашивал не будет ли указания снять «фейри» из арбалета.

- Дурень, - беззлобно вздохнул Бохлейл, - подготовь отряд. Носилки не забудьте. Сейчас они набесятся и попадают. Небось, опять пейот созрел…

Стражник утопал, громко сопя, он считал, что железный болт – самое оно для фейри, ведь всем известно, что железа они не переносят… а князь вернулся к наблюдению за невменяемыми прилетанцами – все же развлечение, позабавнее ужимок скомороха! У того не было таких клешней… и… кхм… он не охотился за мышками и лягухами.

Существа оказались выносливыми – они еще довольно долго бегали друг за другом, один из людей запрыгнул на того, что с клешнями, со спины и прилетанец безропотно носил парня на закорках, пока человеку не надоело. А еще они целовались. Бохлейл нахмурился. Лобызание с непонятными существами вызывало неприятное шкрябанье в груди. Не противно, но как-то… неверно. Впрочем, когда пейота переешь – еще не то поцелуешь…

Когда существа набегались и попадали, отряд перенес крепко спящие тушки в замок. Коварная ягода делает человека маловосприимчивым к боли, потому всех раздели, обтерли от грязи, затем бесчувственные тела осмотрел лекарь.

Бохлейл зашел, чтобы посмотреть на своих неожиданных гостей поближе. Прилетанцы вызывали у него любопытство. К тому же, таких он еще не встречал. Мужчина внимательно рассмотрел безвольные тела и даже пощупал кожу, внезапно заинтересовавшись, какова она на ощупь. Все пришлые были мужчинами, Бохлейл с удивлением рассмотрел то, что пониже пупка (который, кстати, был у всех) и удивился схожему строению. На миг ему даже захотелось стыдного, но князь привычным усилием воли подавил недостойное желание. Как требовать от людей соблюдения законов, коли сам их ни во что не ставишь? Нет, Бохлейл не был наивен и знал, что многие правители искренне уверены в том, что закон писан лишь для черни, но вот сам он придерживался иного мнения и, хоть упрекал иногда сам себя в излишней, никому не нужной щепетильности, не отступался от тех границ, что сам себе очертил.

Князь приказал слугам одеть нежданных гостей и уложить в незанятые покои. Подумав, повелел кинуть на пол тюфяки – прилетанцы наверняка не привыкли спать на твердом. Лучше было бы положить их на скамьи, но тогда была вероятность, что невменяемые гости сверзятся вниз и расшибутся. Кровать же на весь замок была одна – только для князя. Быт в замке был простым, ибо княжество имело невеликие размеры. На жизнь хватало, но и только.

***

Следующее утро Бохлейл встретил с нетерпением. Давно уж он не ощущал такого любопытства.

Как он и надеялся, гости проснулись лишь к полудню, что позволило мужчине завершить все неотложные дела и посвятить остаток дня общению с необычными созданиями.

Существа выглядели измученными и мрачными – так всегда бывает после пейота. Иногда еще и требуха болит. Однако, несмотря на свое потрепанное состояние, на вопросы отвечали подробно и охотно.

Разговор велся через одного из людей. Он выслушивал вопросы князя, а затем передавал их остальным, объяснив мужчине, что только он обладает особым устройством, способным переводить речь. Удивительно, но парень утверждал, что тоже прилетел с неба. Бохлейл весь день рассматривал парня и никак не мог найти никакого отличия от обычного человека. Внешне парень ничем не выделялся. Не высокий и не низкий, не толстый и не тощий, не красивый и не уродливый. Блеклые глаза обрамлены короткими ресницами, под глазницами залегли глубокие тени – это результат приема пейота. Губы потрескались, щеки – обветренные и покрытые еле заметной светлой щетиной. Необычными были только очень коротко остриженные волосы. Бохлейл еще не видел, чтобы кто-то так себя обкорнал.

Однако, парень не испытывал никакой неловкости, и князь сделал вывод, что это для него привычно.

Второй человек признал себя выходцем из соседнего княжества и показался Бохлейлу… весьма занятным. Говорил он немного, все больше мрачно зыркал из-под кудрей, ложащихся на лоб, щурил прозрачные голубые глаза и сжимал кулаки с сильно выступающими костяшками. Пухлые губы и нежный абрис лица, тонкие запястья и стройный стан, наводили Бохлейла на вполне определенные мысли. Наверное, мечтания как-то отразились в глазах. Князь не привык скрывать свой интерес. Глаза юноши тут же зло сощурились, в позе появилось напряжение и мужчина понял, что, кажется, на этот раз его вниманию совсем не рады.

Правитель не считал возможным принуждение, но гордость, конечно, царапнуло. Следом пришла неприятная мысль о возрасте. Юноша явно был гораздо младше, а сам Бохлейл уже давно шагнул в пору зрелости. Еще немного – и наступит увядание. Уже сейчас появились первые звоночки: мешки под глазами и морщины на лбу, тело не так легко и быстро, как раньше, все чаще ноет спина и колени, особенно если заснешь в неудобной позе… князь вздохнул и постарался не любоваться недоброжелательно настроенным юношей так явно. И все равно тот постарался уйти, как только предоставилась такая возможность.

Вечером, проходя мимо хозяйственных построек, князь с удивлением увидел знакомую фигуру в окружении работников. Мужики расслаблялись после дневных трудов. Рядом вертелось несколько девок побойчей. Бохлейл поморщился – он не очень любил, когда в замке появлялись вечно орущие младенцы, хотя и понимал, что это необходимо.

Удивительно, что трудяги так легко приняли пришлого. Наверное, дело было в любопытстве – прилетанцы заперлись в отданных им покоях и выходить не сбирались, а простому люду страсть как интересно.

Парень пил со всеми, гоготал и отпускал сальные шутки. Это не вязалось со внешностью, но в манере пришлого не ощущалось фальши. Бохлейл спрятался в тень, начал наблюдать и прислушиваться. В замке почти ничего не происходило, потому новое лицо вызывало интерес.

Вскоре голоса зазвучали громче, движения приобретали все большую смазанность. Вот уже кто-то кого-то толкает и несколько тел превращаются в плотный клубок, потом их растаскивают те, кто еще в состоянии соображать – все знают, что князь совершенно не переносит потасовок.

Когда в одном из сплетений тел Бохлейл заметил знакомые кудряшки - уже собрался вмешаться, но чужак справился и сам. Буквально через несколько мгновений парень вставал с земли, вытирая кровь с разбитой губы и улыбаясь совершенно счастливой улыбкой. Кажется, он нисколько не расстроился из-за чутка намятых боков. Князь видел, с каким трудом поднимается его противник, из чего легко сделать вывод, что присуха(10) драться умел и любил.