Дети слепых (СИ)

Но в этот раз я постараюсь сказать всё, что хочу. Быть может, моё письмо будет даже чуть длиннее, чем обычно. Ты, наверное, очень обрадуешься этому ;.

Если ты всё сделала так, как я задумал, то сейчас ты уже проводила меня, пришла домой и читаешь это письмо. Наверное, у тебя много разных мыслей в голове и большинство из них мрачные. Но, Юка, пожалуйста, не грусти.

У меня кое-что есть для тебя. Маленький сюрприз, если можно так сказать. Завтра обязательно сходи к моей Кане и попросись в мою комнату. Я договорился, чтобы там ничего не трогали ещё пару дней. В третьем снизу ящике стола ты найдёшь папку, а в ней мой новый рисунок. Я не скажу, что на нём, в конце концов, это же сюрприз ;. Поэтому сама увидишь.

Если бы ты только знала, как много мне ещё хочется сказать тебе. Но, наверное, ты и так это знаешь.

А ещё я хочу, чтобы ты знала, что время, проведённое с тобой, Ённи и Мией – это самое дорогое, что у меня было. Я много думаю об этом в последние дни, много всего вспоминаю, весёлого, грустного.

Я вспоминал, как мы с тобой познакомились девять лет назад. Тебе было четыре годика, а мне пять, но я очень хорошо помню, как ты подошла ко мне и предложила поиграть вместе. Я был необщительным ребёнком и всё время играл один, но ты мне очень понравилась. И я действительно захотел поиграть с тобой. Ты тогда спросила меня, где я живу, и когда я назвал адрес, ты очень огорчилась и сказала, что это далеко. Тогда нам казалось, что двадцать минут ходьбы – это ох как долго! Но потом, когда за тобой пришла Кана, ты всё-таки спросила у меня: «А можно мне иногда приходить к тебе в гости, чтобы поиграть?». И я сказал, что, конечно, можно, и что я тоже могу прийти к тебе, если ты захочешь. А потом мы попрощались, и с этого дня стали часто видеться и подружились. Ты познакомила меня с Ённи и Мией, которые жили с тобой рядом, и так мы стали играть все вместе.

Ты помнишь это, Юка?

Мне очень грустно от мысли, что совсем скоро я всё это забуду, а теперь, когда ты читаешь это письмо, - уже забыл.

Мне кажется, никто не вправе отбирать у нас наши воспоминания. Воспоминания принадлежат только нам и никому больше.

Я очень рад, что ты будешь помнить меня. Потому что, если бы я исчез из твоей памяти так же, как ты из моей, у нас не было бы совершенно никаких шансов снова увидеть друг друга. Но пока ты помнишь меня – я спокоен.

Я верю, что ты сможешь закончить всё, что мы не успели. Но, Юка, если у тебя не получится (я не хочу даже думать об этом, но всё равно мы должны допускать и такое), так вот, если у тебя всё-таки не получится, пожалуйста, не вини себя.

Но я всё же верю, что мы ещё увидимся и ещё обязательно постоим под майнисовым деревом, и быть может, даже снова увидим его цветущим. Ведь мы загадали это желание в ту ночь, почти год назад, а значит, оно обязательно сбудется.

Я во многое научился верить, Юка. Во многое, во что раньше никогда не верил. И это ты научила меня этому. Хочу, чтобы ты знала, я очень благодарен тебе за это. Эта вера в чудо, которую ты мне подарила, навсегда останется со мной.

Вот так пафосно я заговорил ;. Ты ведь любишь красивую речь и цветистые предложения, яркие и образные, как в книжках, поэтому я стараюсь для тебя, надеюсь, ты это оценишь ;.

Вот, наверное, и всё. Уверен, что когда я запечатаю это письмо в конверт, то обязательно вспомню ещё что-нибудь важное. Ну да ладно, тогда мне придётся сказать это важное тебе лично.

Не грусти, Юка. Я действительно очень хочу, чтобы ты улыбалась. Поэтому улыбайся хотя бы ради меня, пожалуйста.

Спасибо тебе за всё.

Ты помнишь, как мы впервые встретились? Не забывай, Юка.

Мы обязательно найдём друг друга снова.

Йойки».

========== Часть 2. Глава 7. Тио. Цветные сны. Осколки ==========

Небо пылало алым маревом, в чистом прозрачном воздухе повисло предчувствие сильного снегопада. Ветер хлестал по щекам, свистел в ушах, холодил кожу оголённых запястьев.

Звонкий смех дрожал в воздухе, прорезая безмолвие снежных просторов, проносясь сквозь верхушки деревьев, впивающихся голыми чёрными ветвями в багрянец закатного неба.

Что-то мягко врезалось в спину и, рассыпавшись, упало. Снежок.

Йойки засмеялся, обернулся, остановился.

Бегущие за ним двое растрёпанных мальчишек с покосившимися шапками и размотанными шарфами, которые теперь болтались на их шеях как верёвки, махали Йойки руками.

- Не забудь завтра тетрадку по истории! – крикнул тот, что бежал чуть впереди. – А то закопаем тебя в снегу на школьном дворе!

Йойки засмеялся шутливой угрозе, поправил съезжающую на глаза шапку и крикнул:

- Не забуду! Но списать не дам!

- Ах ты! Ну всё! Сейчас закопаем!

Поединок был недолгим – все уже устали, набегались и теперь тяжело и судорожно дышали, то и дело сбивая дыхание новыми приступами смеха.

- Дам я вам вашу историю, оболтусы, - сказал, наконец, Йойки. – Угомонитесь только.

- А гулять-то пойдём завтра? – спросил светленький мальчик, самый худенький и бледный из них троих.

- Не выйдет, - отозвался Йойки, вздыхая. – Мы с родителями уезжаем на все выходные к тётке в пригород. Но ничего, на следующей неделе погуляем. А ты, Клаус, лучше шарф завяжи. А то опять разболеешься, - обратился Йойки к светленькому мальчишке, заботливо поправляя разболтавшийся шарф на его тонкой шее.

- Я сам! – смутился Клаус. – И не разболеюсь я вовсе. Просто в тот раз я ноги промочил. Всё из-за них.

- А никак нельзя к этой тётке не ехать? – спросил другой мальчик, тот, что кидал снежок в спину Йойки.

- Никак. Мы уже давно к ней собираемся.

- Жалко. Я хотел тебе новую игру показать. «Сила мага – 2». Придётся нам с Клаусом вдвоём в неё резаться.

- Нет, без Йойки не хочу, - сказал Клаус.

Йойки совсем огорчился.

- Да мне тоже не хочется к этой тётке дурацкой ехать. Я её не очень люблю. Но родители настаивают. Поиграем во вторник после занятий, ладно?

- Ладно, - согласился Клаус.

- Ладно, Ким? – спросил Йойки у второго мальчика.

- Ладно-ладно. Подождём до вторника, - примирительно сказал Ким и улыбнулся.

Они поболтали ещё немного, пока шли к дому Йойки, а потом распрощались у дороги, и каждый пошёл в свою сторону.

Йойки вошёл в подъезд, поздоровался со старой консьержкой и поболтал с ней немного, пока дожидался лифта. Лифт был медленный, душный, и там всегда пахло лимонным мылом и сигаретами. Поэтому Йойки едва не умер от нетерпения, пока добрался до своего четырнадцатого этажа.

Мать открыла ему дверь. На ней был перепачканный глиной передник. На руках тоже была засохшая тонкой корочкой глина и чуть – на щеке. Мама Йойки была скульптором.

- Как дела в школе? – спросила она, закрывая за мальчиком дверь.

- Хорошо. По истории пять получил. По литературе четыре за сочинение.

- Молодчина! – мама наклонилась к Йойки, чтобы чмокнуть его в щеку, но Йойки возмутился и отшатнулся:

- Ну, мам! Ты чего?

- Да ладно, всё равно никто не видит! Неужто я не могу поцеловать любимого сыночка? Здесь же нет твоих друзей, - и она всё-таки ухитрилась быстро чмокнуть Йойки в правую щеку.

- Ты меня глиной испачкаешь, - снова возмутился Йойки, но уже слабо и тут же спросил:- Лотос заканчиваешь?

- Да, осталось совсем немного. Сегодня уже закончу, - улыбнулась она. – На кухне суп. Я его утром сварила. Сам разогреешь?

- Конечно. Иди твори, - Йойки повесил пальто в шкаф. – А папа когда придёт?

- В восемь. Ему ещё надо на выставку заехать, а потом сразу домой.

- М-м-м…

- Кстати! Сегодня звонили из художественной школы. Им понравились твои работы. Со следующей недели начнутся занятия.

Йойки замер. Сердце подпрыгнуло.

- Меня взяли? – спросил он.

- Ну, конечно. А ты сомневался?

- Да нет. Не знаю.

- Учитель сказал, что ты талантливый мальчик, - мать заулыбалась. – И это не удивительно! Разве могло быть иначе у таких родителей, как мы с твоим папой? Ты такой талантливый, Йойки, потому что это мы с папой постарались!