Дни мародёров (СИ)

— Вовсе нет! — запротестовал Ремус, но тут же понял, что она права.

— Как бы там ни было… у тебя ещё есть время решить, на чьей стороне сражаться этой ночью. Но знай. Как только я увижу, что ты охотишься на людей — выстрелю. И на этот раз не промахнусь.

Спустя час Ремус сидел у себя в хижине и гипнотизировал пузырек с зельем. Доводы «за» и «против» сцепились в его голове как осы.

С охоты они с Валери вернулись раздельно, Ремус не видел её с тех пор, но не сомневался, что она готовится к бою. Он слышал, как растет тревога в колонии, даже выслушал долгую речь Сивого перед новичкам о том, что они — высшее звено эволюции, сверх-люди, что сегодня ночью они наконец почувствуют, каково это — быть частью одной великой Стаи, и так далее, и так далее. Он говорил очень громко, свет костра делал его внушительную фигуру ещё более внушительной и пугающей. Все новички ждали и боялись, у некоторых это было первое превращение. И Ремус, стоя перед Сивым и сжимая во влажном кулаке пузырек с Волчьим Противоядием пугался того, как глубоко западают в душу слова того, кто поломал его жизнь.

«Хотя почему поломал?» — думал он, глядя, как свет керосиновой лампы, освещавшей хижине, плещется в зеленоватом тумане зелья. «Может быть он прав. Это не он сделал нас такими. Это люди. Они сами виноваты. Оборотень кусает, потому что такова его суть. Если бы волшебники лучше относились к таким, как я, нам бы не пришлось прятаться. Мы могли бы жить на равных. Но нас загнали в горы, хотя мы сильнее и можем взять то, что принадлежит нам по праву — нашу свободу и право быть теми, кто мы есть…»

Он стиснул пузырек в руке и вышел из хижины, намереваясь разыскать Валери. План созрел в его голове, такой удивительно простой и ясный, что Ремус поразился, как это раньше до этого не додумался.

Разделить зелье между детьми. Показать им, что представляет из себя колония Сивого в лунном свете. Дать им возможность выбора.

— Вы не видели Иону? — спрашивал он, то у одних, то у других. В центре лагеря готовили место для совместного, публичного превращения. Проходя мимо хижин, Ремус видел, как матери привязывают детей к столбам, увещевая, а дети смотрят на них и доверчиво кивают.

— Ты не видела Иону? — спросил он, разыскав в полевой кухне Луну, но и Луна её не видела.

Валери словно испарилась.

Он остановился на центральной площади лагеря, недалеко от кухни и потеряно оглянулся, почесывая волосы.

— Потерял свою Мамочку, Люпин? — вежливо поинтересовался Лука, проходя мимо и больно толкая его плечом.

— Не твое дело! — огрызнулся Ремус. Вообще-то он дал себе слово, что не будет лишний раз конфликтовать с Лукой, раз уж у того итак с головой не всё в порядке, но сейчас не смог сдержаться. Злость, осевшая на самом дне, всколыхнулась.

— Ох-хо-хо, а может быть и моё! — витиевато изрек Лука, разглядывая свои ногти. — Может быть я знаю, куда она пошла?

— Куда? — рывком обернулся Ремус.

Лука откинул голову назад, глядя на Ремуса с видимым превосходством.

— Не скажу. Может мне надоело видеть, как она позорит себя, путаясь с тобой.

Ремус вернулся к нему, подрагивая от плохо скрываемого бешенства.

— Слушай, что тебе от меня надо? — сдавленно произнес он, напирая на Луку так, словно хотел втоптать его и пройтись сверху. Лука отступил на пару шагов, но лицо его оставалось таким же ехидным и язвительным. — Какого черта ты до меня доебался?

— Да ничего, — Сивый-младший вдруг напустил на себя ужасно озабоченный вид. — Понимаешь, меня просто ужасно бесит это: ты явился сюда, на чужую территорию, отказываешься от честного поединка за право быть здесь, — Лука вдруг пихнул его в грудь, а не успел ошалевший Ремус прийти в себя от такой наглости, повторил. В голове Люпина застучали барабаны. — Ты здесь ещё никто и ничто, Люпин, а уже присмотрел себе самку, — нежно промолвил он. — Нет, я понимаю, что происходит. Она своего щенка потеряла, замену нашла, нового щенка притащила, а то, что она этого щенка ещё и трахает в лесу, тайком, ну так это нормально, у неё же вообще с головой не в порядке. Но ты-то… мог бы присмотреть себе кого-нибудь поинтереснее, — кожа на его покалеченном носу собралась складками, когда он оскалился — это было последнее, что Ремус хорошо запомнил, балансируя на границе терпения и безумия. —…чем старая шлюха.

Маленькая неприметная могилка находилась на небольшом отдалении от городского кладбища. Жители отказались хоронить Бо на своей земле.

За витиеватой, поросшей плющом оградой стояли пышные памятники и мавзолеи, но время и пожар сожрали все, и только крошечная могилка за её пределами выглядела аккуратной и прибранной. Холмик снега и небольшой камень с инициалами. Валери просидела возле него целый час, рассеяно поглаживая ладонью гладкий камень.

В лагерь вернулась на закате и сразу почувствовала, что там что-то не так. Что-то происходило на главной площади, все шли туда, дети так вообще бежали с прискоком и Валери прибавила шаг, вслушиваясь в шум и крики впереди.

А затем побежала.

На небольшом свободном пятачке, окруженном радостной, жадной до крови толпой, два обезумевших молодых волка в человеческих телах рвали друг друга на части. Они схватывались так, словно сейчас, вот-вот один оторвет другому голову, расцеплялись, скалились, напряжение лопалось за секунды и публика в ужасе и восторге расступалась, когда они схватывались. А потом кричала и подбадривала дерущихся, жадно улыбаясь и требуя больше, больше, больше крови.

Длинные волосы Луки растрепались, испачкались, у него была разбита губа и когда он скалился, видно было розовые, почти красные зубы. Кровь капала и с руки, видневшейся в разорванном рукаве.

Он прошелся по кругу, мягко переступая кривыми тощими ногами. И Валери увидела его противника. Темно-синий свитер, в котором Люпин частенько сидел в холодной школьной библиотеке, был разорван от самого воротника, обнажая шею, плечо и грудь, рассеченные когтями Луки, волосы его слиплись от пота и крови. Лицо, белое, окровавленное, горело звериным бешенством.

Растопырив руки, Лука прошелся вокруг него, гадко смеясь и точно так же тараща на него свой единственный глаз, а потом бросился на противника намереваясь повалить на землю. А противник, Люпин, правильный, вежливый и спокойный тихоня Ремус Люпин огласил лагерь утробным, клокочущим рычанием, тараща безумные глаза и вцепился в Луку в ответ, изо всех сил упираясь ногами в снег.

Со стороны можно было подумать, будто эти двое горячо обнимаются. Пару секунд они упирались друг в друга, пытаясь подавить силой, а затем ненависть судорожно прорывалась, руки наносили ужасающие удары, ноги соскальзывали и казалось — ну вот, сейчас один добьет другого! И они расцеплялись, запугивая друг друга оскалом.

Сивый наблюдал за поединком с совершенно спокойным, серьезным выражением, вокруг него стояла свита, побежденная Лукой. Никто не сомневался в итоге боя.

— Какого черта, что произошло? — Валери разыскала в толпе Грума. Бородач стоял в первом ряду и посмеивался, скрестив на могучей груди руки. Для пожилых воинов такое зрелище было скорее детской забавой, чем поединком не на жизнь, а на смерть.

— А ты не видишь? Бой за территорию, песочницу нашу не поделили! — и он засмеялся, довольный собственным остроумием. В этот же миг толпа радостно взревела — противники повалились на землю и запутывались на ней в смертельный узел, явно ничего и никого не замечая. Греко-римская борьба со смертельным исходом…

Валери подалась вперед.

— Не на-адо! — протянул Грум, мягко отстраняя её. — Как ты потом мальцу в глаза смотреть будешь, если влезешь в такой-то момент, это ж главное событие в жизни каждого волчонка! Не мешай!

— Помнишь, как Сивый тебя уделал? — подал голос Рам Черный, заросший и страшный. Грум сипло хохотнул и покивал. — Еле отходили, нет? Эти вот уже минут десять грызутся, скоро видать закончат.

Ремус сам не понял, как они оказались на земле. Он вообще не понимал, что происходит, все остальные чувства, голову его наполнял дикий ультразвук, весь мир, всё потонуло в желании убить, убить, убить. Теперь они с Лукой не отступали и не нападали, они сцепились в последний раз, пыхтели, ощерив от усердия зубы, не издавали не единого звука, только ненавидели друг друга, яростно и люто.