Алая зима (ЛП)

Застежка не остановила бы никого, но отмечала, что содержимое – личное. Она подняла шкатулку и открыла ее. Тетрадь в кожаной обложке с потрепанными краями была поверх всех сокровищ. Она не очень любила хранить вещи, так что в шкатулке были только предметы, что принадлежали ей и не были связаны с искусством мико.

Вытащив тетрадь, она улыбнулась коллекции. Другому камни, перья и сухие листья и цветы казались бы мусором. Но каждый предмет был связан с воспоминанием, важным только для нее. Камешек из сада храма в Тсутсуджи, где она впервые исполняла соло танец кагура перед зрителями. Черно-белое блестящее перо, что она нашла в парке в Шионе после завтрака с другой мико, тот день был полон солнца и смеха. Одинокая ракушка из ее путешествия в большой храм на берегу, из него открывался вид на безграничный пляж, и волны касались деревянных мостиков, ведущих к нему.

Тетрадь была самой ценной вещью. Она погладила коричневую кожу, зная каждую трещину. Она описывала каждый день с момента, когда ей исполнилось восемь лет, даже если в день удавалось записать всего пару слов. Вскоре ее жизнь полностью изменится, станет новой и другой. Она не хотела забывать, как жила до этого, глупые смертные мысли, что когда-то ее тревожили. Было важно помнить свои корни.

Она открыла тетрадь на первой записи, отмеченной 21-м декабря.

«Прошлой ночью было зимнее солнцестояние. Мне снилась заснеженная долина в лесу. И там была красивая женщина с темно-каштановыми волосами, ниспадавшими до земли. У нее были самые добрые глаза на свете. Она улыбнулась и положила ладонь мне на голову. Во сне я была ужасно счастливой.

Утром, когда я проснулась, ее метка была на моей груди над сердцем. Она выбрала меня. МЕНЯ».

Самый счастливый день в жизни. Самый важный момент для нее.

Этот день будет через два месяца, зимнее солнцестояние десять лет спустя. От этой мысли нервы покалывало, желудок делал сальто. А потом послышалось урчание. Она закрыла тетрадь, спрятала в шкатулку, которую вернула в чемодан. Потом она поищет для нее безопасное место.

Встав на ноги, она подошла к двери и отодвинула ее. Снег кружился над крытой тропой, озаренной теплым светом из дома. Она нерешительно пошла по ней. Жили все, наверное, в центре дома, откуда открывался лучший вид на сад и храм. Почему за ней не пришли? Солнце село час назад. Где Минору и Катсуо? Они уже бросили свою работу стражей?

Она посмотрела на пруд в саду и спешно перевела взгляд на дом. Ей не стоит бояться священного пруда. Она же не параноик? Воздух охлаждал ее кожу, она спрятала руки глубже в рукава.

Свет лился из ближайшего проема, двери были чуть раздвинуты. Голоса доносились до нее: медленный и дрожащий голос Фуджимото и резкий тон Нанако. Пахло мисо-супом, и она сглотнула. Она поспешила к комнате.

У дверей в нос ударил запах горелого масла. Она отпрянула.

- …не стоило оставлять плиту без внимания, мы можем оскорбить госпожу, - теперь резкие слова Нанако было хорошо слышно. Кривясь, Эми делала еще шаг назад.

Голос Фуджимото было слышно четче, он мог быть прямо за дверями.

- Я оставил всего на минуту…

- Я просила посмотреть всего минуту, - рявкнула Нанако. – Если хотите впечатлить маленькую принцессу изысканным ужином, можно было постоять тут тридцать секунд.

Фуджимото что-то пробормотал.

- Зачем вы согласились на это? – звякали тарелки, запах гари стал сильнее. – У нас два фестиваля на носу, нужно отремонтировать крышу храма к зиме. Не хватало еще и нянчиться с мико из Шиона семь недель. Она им так надоела, что они не могла потерпеть ее еще два месяца?

- В Шионе для нее слишком опасно. Ты знаешь, что случилось три года назад, - он неловко кашлянул. – Всего два месяца. И пока мы будем заняты заботой о ней, храм Шион предложил помочь с ремонтом, как и добавить пару нововведений, в ответ на наше гостеприимство и…

- Они вас подкупили, - перебила Нанако со звоном, словно сковорода ударилась о плиту. – Нам не нужны их деньги.

- Не только деньги, - Фуджимото почти скулил. Он кашлянул. – Принимать камигакари – честь. Она первая за сотню лет, Нанако. И камигакари в нашем храме. Это честь.

Нанако фыркнула.

- Она не первая за сотню лет. Просто она первая столько прожила.

Эми вздрогнула и попятилась.

- Мико Нанако, - голос Фуджимото стал строже и уже не дрожал. – Ты не подведешь нас. Ты покажешь все уважение камигакари, пока она с нами, и мы заслужим этим благословение ками.

Девушка издала звук, похожий на рычание.

- Я буду служить ее испорченному высочеству изо всех сил, и все прошло бы лучше, если бы вы не испортили ее ужин. Прочь из кухни, чтобы я все переделала.

Фуджимото кашлянул, зазвучали шаги. Эми развернулась, ее носки скользили по доскам, она поспешила прочь по тропе. Зал, ведущий к лестнице, был ближе, чем ее комната, и она завернула за угол и прижалась спиной к стене. Дверь ее спальни выходила на открытый сад, был велик риск, что ее кто-то заметит. Она мяла в руках край длинного рукава, чувствуя себя здесь глупо. Если она вернется в комнату, может прийти Фуджимото и начать неловко извиняться за поздний ужин. Решив избавить себя от этого, пока пошла по залу к двери, обула сандалии и вышла за дверь.

Снаружи она вдохнула освежающий воздух. Унижение пыталось пробраться к ее сердцу, но она отогнала его. Не по ее вине Шион был опасным. Не по ее вине ее перемещали из храма в менее заметный храм каждые шесть месяцев последние три года. Не по ее вине Шиону приходилось торговаться с храмами, чтобы ее забрали, словно она была попрошайкой-замарашкой, молящей о ночлеге. Как и сказал Фуджимото, принимать ее было почетно. Но был риск нападения, и потому к ней приставляли двух сохэев. Конечно, Шион отплачивал храмам за проблемы.

Она не была виновата, что не нравилась Нанако. Многим мико она не нравилась. До нее у них был шанс. Может, Нанако каждую ночь молилась, чтобы выбрали ее, как делала и Эми. Но ками выбрала Эми, и Нанако так и останется мико в забытом храме маленького городка у горы.

Вздохнув, она бесцельно пошла по каменной тропе. Она вела за угол дома, мимо сада, объединялась с главной дорогой, что вела к… мосту.

Конечно, она остановилась вдали от моста, дрожа из-за снега и жалея, что на ней нет еще нескольких слоев одежды. Она и не планировала гулять. Нервно пригладив волосы, она посмотрела на невинный мостик. Он был длиной в десяток шагов. Переходить его быстро. А пруд не мог быть глубже пары футов.

Три года назад мост был намного длиннее. Хотя ручей мог быть и не глубоким.

Она закрыла глаза и медленно вдохнула, а каждый выдох создавал белое облачко перед ней. На восьмом вдохе она пошла уверенно вперед. Топ, топ, топ. Ее сандалии стучали по доскам.

Ее сердце колотилось в груди, с каждым шагом становилось все страшнее. Последнюю часть она преодолела в прыжке, размахивая руками, и приземлилась неловко на тропу. За ней беззвучно насмехался пруд.

Она пересекла мост, почти не испугавшись. Прогресс. Расправив хакама, тряхнув рукавами кимоно, она сцепила холодные руки и пошла ко двору. Как и многие подобные храмы, этот состоял из нескольких построек: крытый фонтан, где очищались перед молитвой, сцена для выступлений и фестивалей, зал богослужений, где можно было молиться ками, и святилище, маленькое здание, где хранилась сила ками. Только каннуши храма мог ухаживать за этим священным зданием.

Хотя она не могла их видеть, здесь были и кладовые, где хранились артефакты, важные предметы для богослужения и книги. В больших храмах были отдельные здания для мико, где они учились, было много каннуши и даже отводилось место для тренировки сохэев. В храме в Шионе было и не такое.

Она была на половине пути к фонтану, когда поняла, что она не одна. Две девушки стояли перед главным залом, купаясь в свете бумажных фонариков, висящих по краю крыши. Они стояли у здания, дрожа из-за холодного воздуха, их голые ноги были бледными под краями их одинаковых серых юбок в складку – школьной формы.