Игра, финал которой - жизнь (СИ)

- Ну… Тогда… - вышел вместе с ней из лифта и зашагал к камину. Плечи опустились под мантией, рука, которой он держал ее за руку, безвольно упала. В глазах застыло выражение боли… - До встречи, как-нибудь столкнемся, может…

Не выдержала и коснулась его локтя, быстро отдернув руку. Сердце сжималось в комочек, хотелось провалиться под землю. Страшно, стыдно и больно. Больно – главное из ощущений… За него и за себя, что пришлось так сделать. И за мистера Реддла, ведь он так и не знает, что ее выбор, так и не решилась сказать правду, да и как такое скажешь? Как объяснить? Как объяснить, что за любовь такая, что ее свыше отвели. Вдруг решит, что она его не любит, и отвернется. И исчезнет… Как потом, ведь к нему так тянет… Ведь он – выбор. Человек, которого она всю жизнь будет любить, потому что он для нее… Особенный. Ведь валькирии любят не каждого, влюбляются лишь раз, в выбор. Вот только к Тони у нее было что-то, и она думала, это была любовь… Валькирии влюбляются лишь раз, и это может быть Долохов. Но это ничего не меняло и делало еще больнее… Тогда это значило, что она никогда не полюбит. Уже влюбилась, но выбор ей сделали другой… И этого – не исправить.

Розалина не знала, любила ли его, и сомневалась, что любила. Но сомневайся она или нет, выбор был другим. И то, как замирало сердце, когда он прикасался к ней, то, как часто она вспоминала за это время их первый поцелуй, то, как часто она, обняв подушку, думала о нем, предвкушая, что скоро он снова заглянет в гости и она увидит его и услышит, и украдкой, быть может, сумеет прикоснуться к его губам своими… Все это наводило ее на мысль, что она полюбила все же его, ведь поцелуи и касания Антонина были ей приятны, но нежности в сердце не вызывали. И сердце и дар согласны были с этими рассуждениями. Но что-то иное, и как будто чужое, в голове шептало, что она его любила и любит, заставляя ее сомневаться и не знать, так ли это. И держать его, не отпуская до конца. Она не давала обещаний, понимая, что их не может быть. Но не могла, хотя хотела и пыталась, сказать твердое «нет». Что-то внутри мешало, и девушка никак не могла понять, что же… И отказать не могла. Вот и сейчас, язык словно сам собой двигался и действовал, ей не хотелось, а язык действовал:

- Знаешь, давай в субботу в полдень в «Трех Метлах» посидим? Как раз и поболтаем…

- А твой выбор не будет против? – усмешка, но усмешка болезненная, вымученная.

- Не будет, - постаралась сказать уверенно, чтобы не показать, что сомневается в этом. Вроде удалось. На том попрощались и разошлись по домам.

***

Семь часов и одна минута. Небо хмурится, как назло. Розалина повела худенькими плечами в нелепом свитере с ромбами и кружочками, обходя полукругом старую телефонную будку.

Из нее выходили волшебники и волшебницы в мантиях и плащах, оглядывались кругом и трансгрессировали. Некоторые спрашивали, что Роуз тут делает. Пришлось немного обманывать, хотя делать это она никогда не любила. Говорила, что ждет папу, ее саму, и это было хорошо, пока не узнавали. Но…

- Роуз… - мужской голос раздался над ее ухом. Всего пять минут тут, а отвечать на вопросы пришлось уже раза три. А теперь ее еще и по имени назвали. Обернулась, делая вдох и краснея. Натан. Джессика в черной мантии стояла рядом с мужем, поправляя прядку распущенных волос. – Ты чего тут делаешь в семь вечера? – Натан, оглядевшись, втянул жену и ее сестренку в углубление стены ближайшего здания, чтобы скрыться от маглов, поскольку супруги Дафт были в мантиях. Роуз встала перед ними, еще больше загораживая.

- Привет, - пробормотала она. – Я… Я на аврора поступаю… Результатов жду… - покраснев от кончиков ушей по мизинцев на ногах, замямлила девушка. Джесс фыркнула.

- Роуз, я твоя сестра и вижу, когда ты начинаешь пытаться обманывать. На самом деле ты что тут делаешь?

- Результаты тебе еще пару часов назад должны были сказать, - добавил Натан.

- Жду. У меня сегодня встреча… Вы к нам скоро?

- В субботу вечером. Ирма когда прибудет? Не писала?

- Собираются в воскресенье, они все приедут, наверно… - улыбнулась, подумав было, что неприятные расспросы окончены. Но те и не думали кончаться.

- Это хорошо… А с кем встреча? – с любопытством спросила Джессика. Розалина только горестно вздохнула, обманывать не хотелось, но разве можно рассказать, с кем? Как-то неловко семье рассказывать, какие у нее теперь отношения с Томом. Да и… Не за углом склада какого-то это делать же! От необходимости что-то говорить избавила мужская тяжелая рука на плече и голос, послышавшийся над самым ухом.

- Добрый вечер, мисс Браун. Добрый вечер, миссис… - Том на пару секунд замолчал. – Дафт и мистер Дафт. – Он не был на свадьбах старших дочерей Браун, но на камине в гостиной стояли две красивые рамки со свадебными колдографиями Ирмы и Джесс. За время частых визитов к Брауну, которые он раньше не делал, общаясь с Брендоном в Министерстве и посещая Хогсмид и Косой Переулок, Реддл поневоле запомнил старших сестер. Тем более, что теперь было для него крайне удивительно, Ирма, Джессика и Розалина были чем-то похожи. Темно-каштановые волосы и карие глаза. У всех троих. Но вот лицо у Розалины было совсем другим, и теперь Реддл понимал, почему. Однако что-то неуловимо общее у них все-таки было.

- Добрый вечер, мистер…

- Реддл, - подсказала Розалина нахмурившейся Джессике. – Это папин друг, аврор. Я ждала мистера Реддла, он обещал…

- Я занимался подготовкой мисс Браун к поступлению, иногда получалось вечером вырваться к Брендону. Вот сейчас Розалина обещала рассказать мне, как прошли испытания, может быть, дам напоследок еще парочку советов, - Реддл пришел на выручку покрасневшей еще больше девушке. На нем была кожаная куртка и брюки, что и помогло еще лучше закрыть Джесс и Натана в их мантиях. Еще минут пять любезничаний с обеих сторон и супруги Дафт отбыли домой. Реддл же повернулся к Розалине, притянув ее к себе за талию. Бережно. Словно она была хрупкой веточкой и он мог легко ее сломать.

Роззи не была первой женщиной в его жизни, но она была первой, к кому было такое нежное и бережное чувство. Первой и единственной женщиной, которой удалось заставить опытного аврора и сурового человека вести себя как мальчишка, смущаясь и радуясь простым прикосновениям руки к щеке и легким поцелуям. Из-за этого-то странно бережного чувства он довольно долго молчал, до самого ее выпускного, боясь, что исчезнет что-то легкое и неуловимое между ними. Но все же не выдержал в ночь выпускного и не жалел об этом… Как оказалось, его чувства к ней, которая на момент первой встречи была совсем школьницей, были ответны. Вот и сейчас… Девчонка, совсем еще девчонка, всего восемнадцать лет. И все же в ее чистом и неунывающем, добром характере было что-то, делавшее ее особенной, выделявшее из других молоденьких девушек. Что-то такое, в чем в ней, в каждом движении и слове, проявлялся дар.

- Может, стоит рассказать твоим близким? – они трансгрессировали в парк, когда Томас задал этот вопрос. Розалина пожала плечиками.

- Я просто… Давай позже? – она чуть порозовела. – Я боюсь… - призналась девушка. Так и было, она на самом деле много чего боялась. Что мама, папа и сестры его не примут, боялась признаться, что он ее выбор, боялась потерять эту лишь только начавшуюся любовь, делавшую ее такой счастливой…

- Глупышка, - мужчина остановил ее, обнимая за талию одной рукой, второй перебирая длинные густые волосы. – Мама и папа поймут, я уверен. Хотя я и сам не понимаю, что во мне тебя так привлекло…

- Ты хороший, - Розалина прошептала это, пряча лицо где-то в районе его груди. – Валькирии любят только тех, у кого хорошее сердце, но кто сам себя удерживает от жизни и радости. Мы призваны такое исправить, - она сделала вдох. Он был ее выбором. Но не скажет же она ему прямо: «Тебя мне выбрали»… Нужно было хотя бы подготовить к этому. Да и обязательно ли ему об этом знать?

- Ты обещала рассказать, как прошли вступительные испытания, - заметил волшебник, чуть отстранив ее.