Право на смерть (СИ)

Так он и скрепил свою Связь с будущим Шерлоком, который теперь был обречён перерождаться каждый раз в одном и том же теле, под разными именами и в разных уголках планеты в ожидании их Встречи.

***

Умер первый «Шерлок» буквально через месяц после Встречи. Он подхватил во время их увлекательного путешествия — из деревни в деревню, из города в город — туберкулёз и испустил дух в сильнейшей лихорадке во сне. Это была вполне гуманная для него смерть. Джона тогда, к сожалению, не было рядом, потому что в тот момент он искал для «Шерлока» хорошего лекаря, который помог бы заболевшему парню хоть как-нибудь выкарабкаться. Он уже вёл пожилую и недовольную столь поздним вторжением к ней в дом даму в сторону их временного пристанища, когда ощутил, что натяжение внутри как будто лопнуло и ослабло, и совершенно — как раньше — перестало ощущаться. Он испугался, оставил недоуменного лекаря посреди улочки и унёсся к «Шерлоку». С криками по имени подбежал к ещё горячему — ужасная была лихорадка — телу и упал перед ним на колени, безумным взглядом осматривая труп. Он не мог поверить в то, что не уберёг «Шерлока», не спас его, не… обратил?

Безусловно, вампиры не болели, «Шерлок» сразу бы — точнее, по истечении шести часов — исцелился, но не было бы эгоистично со стороны Джона поступать так с ним?

Вампир — это проклятие. Вампир — это абсолютное отсутствие сильных эмоций и тяги к жизни — зачем, ведь она и так бесконечна. Несмотря на силу, скорость, нюх, зрение и безвременье, Ватсон считал, что быть вампиром — это отвратительно, это самое худшее наказание из всех возможных. И нести такой крест ещё и «Шерлоку» он бы не позволил. Смерть гуманна, а по отношению к «Шерлоку» оказалась ещё и благосклонна, раз он погиб во сне.

Джон прижался лбом к когда-то холёной тонкой кисти и тяжело вздохнул. Он абсолютно не хотел, чтобы смерть так быстро разлучила их.

«И самое жуткое, — думал в тот момент вампир, — это то, что внутри я почти ничего не чувствую по этому поводу».

Тогда было последнее десятилетие уходящего тринадцатого века.

***

Много позже Ватсон всё-таки нарыл сведения о Связи.

Связь возникает только в том случае, если вампир кусает предназначенного ему Человека. Гипотетически, Связь существует у каждого новообращённого, но не всем удается найти её и закрепить, именно поэтому она такая редкая — не каждому вампиру посчастливилось попробовать кровь нужного ему человека. Человек может просто умереть раньше закрепления Связи и уже больше никогда не переродиться в нужном теле. Это и есть, по сути, основная причина неширокого распространения закреплённой Связи среди вампиров.

Поэтому, да, со Связью везло не всем. Но даже тем, у кого она была, тоже могло не повезти.

Связь — это двухсторонний контакт, и если одна из сторон против него, то ничего хорошего из всего этого никогда не выйдет. Есть много различных вариантов развития событий. Например, когда Человек отвергает свою Связь с вампиром после Встречи. Вампир может навязывать своё общество и присутствие, может закрыть Человека в оковах, похитить, насильно принудить к совместной жизни, но Человек всё равно — проверено многолетним опытом — всегда улучит момент и просто покончит — в таком случае — с собой. Некоторые, по незнанию, уверены, что смерть освободит их от этого бремени навсегда, некоторые же знают правду о Связи, а поэтому сознательно убивают себя, снимая эти оковы на ближайшие пару тройку десятилетий в надежде, что в следующий раз их не найдут.

Бывают случаи обратные, когда уже вампир не желает нового возникновения Связи, но в этом варианте всё достаточно просто и безболезненно — вампир просто не ищет специально своего Человека. Конечно, он чувствует, когда тот рождается и когда умирает, но специально избегает его, а Человек всё равно вынужден перерождаться каждый раз в одном теле, хотя это, наверное, даже не минус.

Связь — полезная вещь, но необязательная. Если вампир не найдёт своего Человека за период жизни последнего, то ничего страшного с ними обоими не случится, Связь не прервётся. Она лишь даёт несколько плюсов, например, высокая питательность крови — вампир, состоящий в Связи, может питаться один раз в два-три дня и не испытывать оставшееся время никакого чувства голода, или чуть более высокая регенерация тела у Человека — внешние — но только не внутренние — повреждения на теле затягиваются гораздо быстрее, чем у обычного человека. По сути, это всё, в Связи нет ничего возвышенно особенного или сверхвыдающегося.

Так что Джон уже знал, что должен рано или поздно встретить «Шерлока» вновь. Он так сильно ждал этого момента, предвкушая тёплое натяжение внутри, но ничего не происходило. Прошла почти генерация со смерти «Шерлока», и тишина. Ватсон в какой-то момент просто отчаялся, посчитав, что наивно принял простые — но внезапно сильнее обычного ничего — симпатию и восхищение к простому человеку за какую-то там гипотетическую Связь.

Но — о чудо! — буквально через пару лет после этого он ощутил это — Связь всё-таки возродилась. Только тут уже вставал другой вопрос: где именно искать? Время было неспокойное, обстановка и уровень жизни людей оставляли желать лучшего, но Джон надеялся, что «Шерлоку» и в этот раз повезло родиться в знатной семье, а значит, прожить в этом жестоком мире чуть дольше.

***

В итоге Ватсон нашёл его спустя двадцать лет в Стокгольме. «Шерлок» родился и жил в семье рыбака, не слишком бедной и не слишком зажиточной, но с необходимым минимумом вещей и постоянной, хоть и несколько скудной едой на столе.

Джон узнал его сразу, когда, спустившись с палубы корабля, на котором он путешествовал в поисках своего Человека, заметил на пирсе торговавшего свежей рыбой юношу. Когда-то — ещё в прошлой жизни — роскошные кудри были максимально коротко отстрижены, чтобы не выпадали и не портили товар, но вот точёное, хотя и изнурённое сейчас лицо осталось прежним.

Он был грязным, от него за версту пахло рыбой и сыростью, и одет он был в когда-то богатые, но явно уже раз пять перекупленные обноски. Но его взгляд, не по-юношески мудрый, смотрел на всех свысока и с пренебрежением, будто это не он был сыном местного бедного рыбака, а все вокруг него.

Джон усмехнулся и подошёл к нему ближе, желая познакомиться. «Шерлок» окинул его равнодушным взглядом и вскинул бровь, мол, чего вампиру могло потребоваться от обыкновенного торговца рыбой. Не дождавшись никаких слов или действий, но перехватив жадный — голодный — взгляд, блуждающий по телу, с фырканьем спросил:

— Шея или запястье?

Ватсон широко ему улыбнулся, ответив «Бедро». Кажется, жизнь налаживалась.

***

В этот раз они прожили бок о бок почти пять лет. За это время «Шерлок» успел отчаянно — до беспамятства — влюбиться в вампира, впоследствии игнорируя любые проявления интереса и различные похабные предложения всех и вся вокруг него. На самом же деле он спал и видел, как его личный вампир целует его и занимается с ним сексом, взаимно любит его, в конце концов. Он кормил Джона из бедра, зарываясь пальцами в короткие светлые волосы, и жарко умолял на ухо ответить ему взаимностью на его чувства. И всё равно с каждым полученным — заведомо ожидаемым — отказом бесился и устраивал настоящие истерики, уходил из дома, но неизменно возвращался, иногда через час, иногда через сутки, но всегда до начала следующей кормёжки.

Ватсон смотрел на него и видел красивого и — что было удивительно при таком неблагородном происхождении — умного парня, который жил и верил в то, что наступит этот знаменательный — счастливый! — день, и Джон обязательно его поцелует. Как минимум, добровольно поцелует. Потому что, как бы Джон ни пресекал подобного рода поползновения в свою сторону, иногда «Шерлоку» всё-таки удавалось урвать быстрый поцелуй с его губ или собственническое крепкое объятие.