Подарок судьбы (СИ)

Драко повернулся и хотел уже идти в свою комнату, но Люциус не мог так просто его отпустить и попросил задержаться.

— Она магглорожденная? — нахмурился он, заметив испуг на лице жены.

— Люциус, я тебя прошу, не дави на ребенка, — в голосе Нарциссы сквозило беспокойство и страх. Одно дело, если речь могла бы идти о мисс Грейнджер, которая устраивала мужа, и совсем другое, если это какая-нибудь посредственность в лице одной из тех простолюдинок, вызывающих у Люциуса нервный тик.

— Мам, спасибо за заботу, но я и сам могу за себя постоять. В конце концов, Поттер с Лонгботтомом обо всем догадались еще в ТОЙ жизни. Хотя, если быть более точным, Лонгботтом в той, а Поттер в этой, так что и вы в свое время узнаете. Доносчиков на Слизерине будет вполне достаточно, чтобы известить вас о плохом поведении единственного сына и наследника такого чистокровного семейства как наше.

Голос Драко был сухим и язвительным, таким, которого они никогда еще от него не слышали. Теперь, когда ему не надо было скрывать перед ними свой истинный возраст, он позволил себе роскошь разговаривать с отцом таким тоном, каким и было положено разговаривать взрослому волшебнику. Из уст ребенка он звучал поистине устрашающе.

— Я повторяю свой вопрос, она — магглорожденная ведьма? — холодным тоном поинтересовался Люциус, глядя сыну прямо в глаза.

— Нет, вполне себе чистокровная, но только не из той семьи, которую ВЫ, отец, примете с распростертыми объятиями.

— Влюбился в дочь одного из этих предателей крови? — поморщился Мафлой.

— А мы теперь кто? Разве мы не предали идеалы чистокровности, став тем самым на один уровень с одной из семей, подобных Лонгботтомам? — голос Драко прямо-таки сочился ядом. — Наше сегодняшнее собрание в доме Блэков и тот факт, что мы встали под знамена Поттера, разве они не делают нас предателями крови, отец?

Развернувшись, Драко почти бегом побежал в свою комнату, надеясь хотя бы там дать волю слезам, душившим его с того момента, когда отец задал свой дурацкий вопрос о наличии у него романтических чувств к какой-нибудь девушке. Ему было больно, очень больно. Он понимал, что Невиллу с Гарри повезло гораздо больше его самого, и они наверняка обретут счастье рядом с теми, кто им дорог. Мальчишка со страхом ждал предстоящего учебного года, но в то же самое время ему вновь хотелось поскорее увидеть Джинни Уизли, чтобы иметь возможность каждый день рассматривать ее рыжие волосы, сводившие его с ума, доводившие его до безумного желания наплевать на все условности и сделать ее своей женой.

Мерлин, какой же он дурак! Отец никогда, никогда в жизни не даст своего согласия на такой мезальянс, но даже если такое чудо и случится, Уизли вряд ли выдадут свою единственную дочь за сына Пожирателя. Впрочем, если им удастся без особых проблем победить Волдеморта, а также включить в свои ряды некоторых орденцев и доказать, что Малфои на их стороне... “Нет, не смей даже думать о таком” — , приказал он себе. “Не смей и дальше тешить себя иллюзиями по поводу этой девчонки!”

Она никогда не обратит на него внимания. Никогда. Пусть Джинни сейчас и не сохнет по Поттеру, считая его своим братом, но ведь есть и более достойные претенденты. На нем свет клином не сошелся, да и как может гриффиндорка общаться с тем, кого шляпа лишь в силу своего старческого слабоумия не отправила на факультет змей?

Уснуть ему удалось далеко не сразу, он лишь надеялся, что Поттер в этот момент смог получить положительный ответ от Грейнджер, и хотя бы у него будет все хорошо.

*

Когда они остались одни, Гермиона опустила глаза и никак не могла подобрать слов, чтобы начать с ним этот нелегкий разговор. Все эти годы они только и делали, что ходили вокруг этой темы достаточно близко, но никто из них не решался признаться друг другу в своих чувствах, словно ожидая чего-то или кого-то, кто бы мог их к этому разговору подтолкнуть.

— Герми! — кашлянув, сказал Гарри. — Я... я не знаю, с чего начать наш разговор, все это так странно, так...

— Я все понимаю, Гарри, — она подняла на него глаза, буквально задохнувшись от его взгляда. — Со стороны миссис Лонгботтом было довольно бестактно говорить о таких вещах при посторонних.

Гарри не стал ничего говорить, просто подошел к ней и взял за руки, не сводя с нее пристального взгляда.

— Гермиона, выслушай меня, пожалуйста. Мне надо было поговорить с тобой еще тогда, в той прошлой нашей жизни, но я был настоящим слепцом. Дураком, который не понимал своих настоящих чувств к тебе. Я считал тебя другом, но сегодня взрослые сразу заметили то, чего не заметил тогда никто из нас. Я не знаю, что ТЫ чувствуешь ко мне, но в своих чувствах я разобрался еще до того, как мы с Невиллом отправили тебе свое первое письмо. Я тебя люблю, Гермиона, очень сильно люблю, и я надеюсь, что у меня есть хоть капелька надежды на то, что ты когда-нибудь сможешь ответить мне взаимностью.

— Глупый! Какой же ты глупый, Гарри, — с улыбкой сказала она, чувствуя, что сердце вот-вот взорвется от переполняюших ее чувств. — Я тоже тебя люблю!

— Правда?! — не веря своему счастью, переспросил он.

— Я тоже поняла это давно. У меня было слишком много времени на то, чтобы понять: по Рону я скучаю скорее как по брату, а вот ты...

— Значит, мы будем вместе? Всегда? — спросил Гарри, ощущая, как по телу проходят магические волны, грозя вырваться наружу. Он чувствовал себя самым счастливым волшебником на свете.

— Да, Гарри, всегда. Я всегда буду с тобой, в каком бы мире мы ни находились. Клянусь, что буду всегда с тобой, в печали и в радости.

— Я тоже тебе клянусь, — прошептал он в ответ, еще ближе прижимая ее к себе. — Клянусь быть с тобой всегда, чтобы со мной ни случилось.

В ту же секунду их окутало золотистое сияние, настолько сильное, что Гермиона даже зажмурилась. Она с опаской открыла глаза и посмотрела по сторонам, с опозданием понимая, что магия приняла их слова, как сигнал к действию, и теперь по их рукам узкой ленточкой двигался луч, скрепляя их узами, которым можно было найти только одно объяснение.

— Г-гарри... — пискнула она, когда спустя несколько секунд на их безымянных пальцах левых рук появились узкие колечки, вспыхнувшие на мгновение ярко-красным светом, тут же погасшим, словно ничего и не было. — Что произошло?

— Не знаю, — он нахмурился, разглядывая свою руку. Кольцо было почти таким же, как и у Гермионы.

— Дети, что случилось? — почти бегом слетела со ступенек Лили, опасаясь, что сыну угрожает опасность. Следом за ней шел Сириус, на лице которого был написан страх ничуть не меньший, чем на лице жены. — Что за вспышка магии, Гарри? У вас все в порядке?

— Мам, я не знаю, что произошло, — сказал Гарри, протягивая вперед свою руку. — Мы с Герми... ну, сказали кое-что друг другу, и в результате вот...

Сириус, разглядев кольца, усмехнулся.

— Поздравляю с женитьбой, сын.

— С какой женитьбой? Вы о чем? — Гермиона не на шутку испугалась.

— Что конкретно вы сказали друг другу?

Гарри, который чувствовал себя просто ужасно после всего случившегося, дословно передал их разговор родителям, но в ответ услышал лишь радостный смех.

— Мерлин, Гарри, вы же дали клятву, которую мужчина и женщина дают перед алтарем. Фактически, вы уже женаты, остались лишь формальности.

— Как женаты? Нам всего по двенадцать! — возмутилась девушка.

— Нечего разбрасываться такими клятвами в доме, который весь пропитан магией, бестолочи, — пробурчала Вальбурга, которая тоже почувствовала, что магический фон в доме нарушился и спустилась вниз, чтобы проверить причину таких сильных возмущений.

— Так что теперь по магическим законам вы женаты и в день своего совершеннолетия, ну или чуть раньше, должны будете подтвердить свой брак. Как это делается, вы, я думаю, уже знаете.

Гарри с Гермионой были в шоке.

— Я так понимаю, вы признались друг другу в своих чувствах, слегка переборщив в формулировке? — поинтересовалась Лили.