О чем поет вереск (СИ)

— Скажи мне: тогда, от гнома, ты принял выкуп не из-за камней?

— Истинная любовь — редкий дар, мой Фрох, — остановил себя Мидир.

Женщины любят слушать и в каждой есть свое очарование, каждую можно рассматривать долго и так же долго хвалить, но внезапно ему не захотелось, чтобы с Этайн было как со всеми.

— Моя желанная! Любовь подчиняется праву, власти, долгу… Но иногда в нашем мире становится над законом. Или самим законом, — волчий король огладил высокий подъем стопы, прикоснулся губами к прохладной атласной коже, прикусил легко. — Хорошо, что твои ножки пошли именно этим путем!

— Я бежала к тебе, мое сердце.

Мидира передернуло — не ему предназначались эти слова.

— Молчи, Этайн, просто молчи!..

…А потом требовал сам, сжимая ее в объятиях:

— Кого ты любишь, Этайн?

— Мое сердце, ты же знаешь.

— Скажи мне!

— Тебя, Мидир! Люблю тебя, люблю, люблю!

Он, привыкший ощущать лишь желание, сходил с ума от полноты чувств Этайн. Сама жизнь, сама природа трепетала в его руках. Она брала его и отдавала стократ, словно в тех старых древних даже для ши легендах, где женщина и мужчина были одним целым, где небо и земля соединялись, давая жизнь миру. Когда влечение плоти было отражением чего-то иного, более сильного и высокого — единого целого, от которого ныне остались лишь осколки. Понимание, единение, благодать. То, что было когда-то, и то, что все потеряли. Теперь это лишь обряд, без смысла и повода. Всего лишь желание, только похожее на истинную любовь, как похоже отражение в зеркале на самого человека.

Внезапно стало так больно, как от самой сильной телесной обиды.

— Я тут, Мидир, — вытянул из водоворота мыслей голос Этайн, согрел душу, вновь расцветил мир…

Потом свет померк.

— Я, видно, многое позабыла, мой неистовый волк, — со стоном выдохнула Этайн, возвращая Мидира в реальность.

Затем коснулась губами его груди и, подперев подбородок ладонью, заулыбалась.

— Что именно ты позабыла, моя желанная?

— У нас всегда было так чудесно?

— С тобой — чудесно всегда, — и вновь потянул ее к себе, разрумянившуюся от его ласк, теплую, счастливую.

Родную…

…Изменившую своему супругу и не знающую об этом. Но вины не было, как и сожалений. Нет, нет нарушения, вбивал в себя слова Мидир, как до этого вбивал в Этайн свое тело в первом безумии. Яростное соединение не погасило возбуждения, а лишь растравило желание.

— Спасибо… — прошептала Этайн, и волчий король вновь потянулся к ней.

Второй раз был плавным и нежным, посвященным его женщине, но все равно слишком быстрым. Он был без меры жаден и тороплив, и сам себе удивлялся.

Мидир прислушался к ней, ее гейсу и миру вокруг. Перламутрово-розовый огонек души Этайн горел ярко и ласково. Все было спокойно и тихо, лишь очень далеко что-то потрескивало, словно рвались тонкие хрупкие нити. Или соединялись.

— Ты потерял единственного друга, Мидир, — мгновенно уловив снятие завесы и магический поиск, скорбно доложил Джаред.

Словно так и дожидался!

— Эохайд мне не друг! А Этайн попросила сама — того, кого любит и желает! — рявкнул Мидир, прервал мыслеслов и уплотнил защиту. Еще не хватало, чтобы и Мэллин сунул в его покои свой длинный нос!

Волчий король привычно призадумался, с чего это вдруг ему было так хорошо? Как не было даже впервые, с взрослой и снисходительной к молодому принцу волчице, или потом, с накопленным за столетия опытом. Было хорошо один раз, еще лучше — другой. И хотелось вновь, причем хотелось именно Этайн, а не кого-то другого. И даже не думалось о той ясноглазой ши, которой он почти обещал одну из жарких ночей Лугнасада.

И неожиданно горькие мысли об истинной любви, столь редкой у ши, лишь оттенили сладость вересковой страсти.

Мидир был сегодня не королем ши, не владыкой Благого Двора и даже не совершенным любовником. Этайн поймала его. Не хотела, но поймала. Заманила вересковыми дорогами. Она узнала его усталым, сердитым, злым — и проигравшим судьбе. И не оттолкнула, не заставила держать лицо, как он делал миллионы раз, пряча боль и гнев. Он привык быть победителем, лучшим во всем! Что там скрывать, он никого не спас сегодня. Не старайся он вытащить Эдда — не умерло бы еще двое волков…

Да когда уже уйдет в прошлое весь этот день и мысли о нем! Мысли глупые и ненужные. У него еще шесть дней до прощания с Этайн… Она приняла его такого, как есть. Успокоила. Заразила искренней улыбкой. Пожалуй, так легко Мидиру было очень давно с братом и очень редко с Джаредом.

— «Не упускай счастье в бою. Не скупись на ласку после боя», — прошептала Этайн.

— Ты знаешь «Сказание о Финне»?

— Наизусть. А ты думаешь о павших, — добавила на его удивленный взгляд. — Твои губы горчили.

— Они осквернены смертью. Я поцеловал Эдда, подарив его душе возможность возродиться. И не должен был касаться тебя сегодня.

— Но поцеловал? — шепнула довольная Этайн. Сомкнула руки на его шее и потерлась щекой о его щеку.

— Не удержался, — коснулся он губами ее горевших губ.

— Как же я рада, что нужна тебе, мое сердце!

— Ты моя ж…

Недоговоренность отравляла, словно послевкусие дикого меда, собранного со злых болотных цветов.

— Ты — моя женщина, — Мидир вновь споткнулся, глядя в чистые глаза Этайн.

Слова, слова… Рыбки, что подбирают крошево мироздания. И не приемлют лжи. Иной раз соврать, даже по мелочи — все равно, что наесться битого стекла. Но порой и части правды достаточно.

Мидир добавил увереннее:

— Ты нужна мне, — слова вылетели легко, значит, были истиной. — Ты вылечила меня. Жаль, когда любовь и смерть столь близки.

— У нас считают, что лишь смерть — плата за истинную любовь.

— Не хочу думать о смерти. Хочу говорить о тебе! — притянул к себе Этайн, шепнул в ушко правду настолько истинную, насколько это возможно: — Да, твой муж уделял тебе мало времени в Верхнем, но я обещаю быть более внимательным в Нижнем. А это… — небрежно махнул рукой, — это лишь начало. Я был слишком нетерпелив.

Этайн фыркнула и сразу вежливо прикрыла рот ладонью.

— Тебе так не показалось? — шепнул Мидир, а она качнула головой. — Тебе понравилось? — Этайн закивала. — Ты попала к волкам, моя радость. Они отличаются от других Домов опытностью в двух вещах…

Мидир подождал ее заинтересованного взгляда, выдержал паузу, пока Этайн не взмолилась:

— Скажи уже!

— В любви и на войне.

Она рассмеялась. Тем самым рассыпчатым смехом, словно зазвенели колокольчики фей.

Когда пламя страсти дотла выжгло полыхавшие над ними зеленые звезды, а время потушило свечи, Этайн прижалась к нему, задышала ровно. Пробормотала еле слышно «Любовь моя», и Мидир не смог уйти. Времени на сон ему нужно было немного, и он долго лежал, глядя в темноту. Гладил женскую руку, что удобно легла на его сердце.

========== Глава 11. Его зовут Алан ==========

Погибших волков еще вчера похоронили в заповедном лесу, пять молодых елей зашелестели над могилами. Две души растворились в Нижнем, три — упали в мир теней, получив надежду на перевоплощение.

Негромкая печальная музыка, издаваемая стенами Черного замка, становилась все звонче и веселее.

Сегодня время пира и любви.

Мидир не отпускал от себя Этайн даже обмыться, очищая ее тело магией. Он не понимал, почему так желал именно ее, всей своей звериной натурой, до судорог, до дрожи — да и не хотел этого понимать… И Этайн вновь и вновь таяла в его объятиях. Не было и намека на скуку и пресыщение, что привычно настигали Мидира на второй-третий день телесного общения что со смертными, что с бессмертными женщинами. Переменчивая Этайн оставалась неразгаданной, хотя ничего не скрывала. Сильная, в то же время изящная и гибкая, она удивляла каждым поворотом головы, каждым движением тела. Она была собой, она была разной. Каждый раз после обладания ее хотелось покорить вновь и вновь, и…