Голубая луна (ЛП)

— Назад на работу, — ответила я.

— Сейчас ваша работа здесь.

Я глянула в чащу, где исчезли волки.

— Но...

— Теперь, когда они знают, что мы здесь, они могут вернуться. До рассвета спускаться на землю опасно.

— Вы имеете в виду, что нам придется торчать здесь всю ночь?

Охотник пожал плечами и устроился в углу:

— Разбудите меня, если они вернутся.

Потом он просто закрыл глаза и заснул.

Утро наступило — наконец-то! — но волки так и не появились.

В ту ночь я видела много диких животных, но ничего необычного. Незадолго до рассвета мимо пробежали пара-тройка енотов, опоссум, олениха и две косули. Охотник же все проспал.

Когда яркие солнечные лучи осветили пол лабаза, я пнула ботинок Манденауэра, и старик сразу же проснулся. По выражению его лица было ясно, что спросонья он бодр и соображает. Я бы так не смогла. Из моих знакомых очнуться от глубокого сна и сразу же включиться в работу могли только бывшие военные. Чем дольше я наблюдала за Манденауэром, тем интереснее он становился.

— Ничего, — подытожил он, глянув в просвет между ветвями.

Так как это не являлось вопросом, я не удостоила его ответом.

Спустив ружья на землю, мы слезли с дерева и молча вернулись в город.

Скорее всего, Манденауэр где-то добыл машину, потому что встретился со мной в участке, поэтому я не стала завозить его домой, а сразу поехала на работу.

Зи уже ушла, а вместо нее сидела какая-то новенькая. Я удивилась такому выбору: девушка выглядела лет на двенадцать. Густые светлые волосы, огромные голубые глаза, бледная фарфоровая кожа. Она бы выглядела красавицей, если бы не нос — бедняжка обладала клювом ястреба.

— Доброе утро, Джесси, — прощебетала девушка.

Никто не потрудился сообщить ей, что со мной лучше не заговаривать до завтрака.

Клайд, должно быть, поджидал нас, потому что выкатился из кабинета сразу же, как только мы вошли.

— Давайте, порадуйте меня.

— «Внезапный удар» [8], — пробормотала девчушка.

Возможно, она была умнее, чем казалась.

— Увы, сэр, — начала я, приготовившись пуститься в объяснения, что все случилось по моей вине, но тут Манденауэр шокировал меня, положив тяжелую руку мне на плечо.

— Это займет какое-то время, — сказал охотник.

Клайд усиленно и быстро жевал первую за сегодняшнее утро пластину жевательного табака.

— Я побывал в доме мисс Ларсон. Не нашел ничего необычного, — сказал он.

— Никаких намеков на то, почему ей понадобилось уехать в три часа ночи?

— Нет, и я сомневаюсь, что мы вообще найдем ответ на этот вопрос. Черт, может ее просто мучила бессонница.

— Ненавижу вопросы без ответов, — пробормотала я.

— Ты, я и весь свободный мир. — Клайд вернулся в кабинет и захлопнул дверь.

— Он расстроился.

Я глянула на Манденауэра и подавила желание ответить: «Ни черта подобного». Старик задумчиво смотрел на дверь кабинета Клайда.

— Он не справляется с переменами. Зараженные бешенством волки, жители, поедающие друг друга — это в наших местах в новинку.

— Хм. Тогда нам следует добыть для шерифа хоть что-то. Встретимся сегодня ночью?

— В бэт-время на бэт-канале [9], — согласилась я.

Казалось, Манденауэр сбит с толку. Его познания в классических телешоу, без сомнения, были весьма скудными. Но, по крайней мере, он не просил разъяснений. У меня совсем не было настроения что-то ему растолковывать. Я устала, все тело ломило от ночного бдения в лабазе. Хотелось поесть и завалиться спать, но перед уходом предстояло сделать еще один звонок.

Манденауэр направился на стоянку, а я — в свой так называемый кабинет: простой стол, стоящий среди других столов, но хорошо хоть в комнате никого не было. Поискала номер телефона Центра по контролю и профилактике заболеваний, расположенного в Атланте.

— Это детектив Джесси Маккуэйд из полицейского участка города Минивы, штат Висконсин, доктор, — начала я. — Э-э, понимаете, у нас здесь небольшая проблемка.

Как бы объяснить ситуацию, которая больше напоминала отрывок из бульварного фэнтези-романа с карикатурным рычащим слюнявым волком на обложке?

Глубоко вдохнув, я рассказала оператору все, что знала. Надо отдать ей должное — она не расхохоталась в трубку. Но кто знает, что она сделала после того, как перевела звонок на телефон доктора Хановер.

— Элиза Хановер, слушаю вас.

Женщина на том конце провода говорила отрывисто и строго по делу, как очень занятой человек.

Я снова начала рассказывать свою историю, но женщина перебила меня буквально сразу же:

— Да-да, я знаю о новом штамме бешенства.

— Правда?

— Конечно. Я как раз над этим работаю.

— Правда?

— Детектив, что вы хотите знать? — В трубке послышался нетерпеливый вздох.

Что мне нужно знать? Наверное, что Манденауэр не был сумасшедшим с оружием, и что он не выдумал это дерьмо о бешенстве, чтобы как ненормальный убивать каждого волка на своем пути. Наверное, это мне и так ясно, но раз уж у меня на линии эксперт...

— Это происки террористов?

— Даже если это так, думаете, я бы вам сказала? — фыркнула доктор Хановер.

И то правда.

— Расслабьтесь, — продолжила она. — Не все, что катится к чертям в этой стране, происходит по вине террористов.

— Ага, скажите это СМИ, — проворчала я.

Ответом мне было молчание. Я ждала, что доктор бросит трубку или попросит номер моего начальника, но вместо этого услышала ее довольный смешок:

— Детектив, женщины вроде вас мне по душе.

Я моргнула, не уверенная как ответить. Просто я не привыкла к женскому дружелюбию — для меня эти два слова были несовместимы.

Мое детство прошло в компании мальчишек. Они мне нравились и до сих пор нравятся. Ребята не улыбались в лицо, чтобы потом ударить ножом в спину. Они дрались честно. И я тоже предпочитала сражаться лицом к лицу. Единственной моей подругой была Зи, да и та не отличалась особой женственностью. Но, по крайней мере, своих чувств она никогда не скрывала. Женщины вроде Зи мне по душе.

Так как я тормозила, и пауза слишком затянулась, тишину нарушила доктор Хановер:

— Этот вирус естественного происхождения, детектив. Уверена, вы слышали об определенных инфекциях, устойчивых к антибиотикам из-за злоупотребления лекарствами.

— Конечно. А еще я знаю, что инфекционные заболевания отличаются от вирусных, и что антибиотики ни хрена не помогут, если у вас грипп. А так как бешенство — это, считай, тот же грипп, только еще и крыша съезжает, то при чем тут устойчивость к антибиотикам?

— Совершенно ни при чем. Я просто привела аналогию. Вирус бешенства мутирует, чтобы вакцина на него не действовала.

— Мне сказали, что если еще кого-то покусают, то надо использовать вакцину.

— Что касается людей — это так, но для животных единственное спасение — пуля.

— Этого добра навалом.

— Серебряных?

— Что?

Я точно ослышалась.

— Серебряные пули лучше всего.

— Доктор, вы что, обсмотрелись фильмов Лона Чейни? [10]— Теперь был мой черед фыркать.

— Кого?

Она была или слишком молода, чтобы помнить Человека-волка [11]— черт, я и сама молода, но люблю черно-белые фильмы ужасов — или шибко умная, чтобы вообще смотреть фильмы.

— Проехали, — ответила я. — Вы, наверное, шутите насчет серебряных пуль?

— Извините, но нет. Мы обнаружили, что мутировавший вирус отрицательно реагирует на серебро.

— Как по мне, труп — это труп. Какая разница, как это случилось?

— Вас бы это удивило. У меня имеются доклады о животных, скончавшихся после несмертельных ранений серебряными пулями. Казалось бы, какая разница? Труп — это труп, не так ли? — насмешливо процитировала она мои же слова.

— И где, черт возьми, мне взять серебряные пули? В магазине «Все для оборотней»?