Лабиринт памяти (СИ)

— Ненавижу! — в очередной раз взревел он и, оттолкнувшись от раковины, отступил к стене, прижавшись к ней спиной. Он быстро сполз на пол и сел прямо на осколки, вцепившись пальцами в лицо.

Драко понимал — если бы он не разучился плакать ещё в первые месяцы постоянного нахождения в рядах Пожирателей, то сейчас бы бесстыдно дал волю слезам. Потому что он был настолько раздавлен, втоптан в грязь ощущением беспомощности и растерянности, а боль была настолько пронзительной и невыносимой, что его рыдания были бы, безусловно, гармоничным завершением истории под названием «Окончательное падение Драко Малфоя».

И он не знал, что делать дальше. Он не мог отличить правду ото лжи, не мог разобраться, где заканчиваются порождённые яростью домыслы и начинается реальность, облачённая в образы прошедших событий. А ещё он не мог, просто не мог даже попытаться во всём этом разобраться, потому что Грейнджер совершенно сломала его. Своим таким очевидным счастьем она будто пустила контрольную Аваду в висок Драко и уничтожила в его душе и без того затравленное почти-осознание, что, как бы там ни было, она действительно любит его. Да и, в сущности, к чему сейчас стремиться докопаться до истины? Нужно смотреть фактам в лицо: они уже давно не вместе, у Грейнджер появился новый дружок, сам Драко находится в жалких недоотношениях с Асторией при том, что Гермиона, как оказалось, пребывает в отношениях по-настоящему. А разве не является это главным доказательством, что её любовь была так же фальшива, как и всё её недавнее поведение, едва не заставившее Драко простить ей всё?

«Но что если она тебя всё же любит? Прислушайся, ты же знаешь, что любит!» — некстати вновь подал голос измученный разум, и это будто выдавило последнюю каплю сил Драко.

Внезапно стало так пугающе тихо, словно разом стрелки всех часов мира траурно замерли, люди застыли в скорбном безмолвии, и даже сам ветер, побоявшись нарушить тишину, задержал дыхание. И в этом немом царстве еле слышно, трусливо созревал ответ, который был настолько мерзок, что Драко громко вздохнул и резко произнёс:

— Нет!

Он понимал, что нахальная, абсолютно идиотская надежда в который раз пытается его одурачить, заманивая картинками не состоявшегося с Грейнджер счастья, и от этого внезапно разозлился с такой силой, что тут же подскочил на ноги и сжал кулаки.

— Ну уж нет, — процедил он, качая головой. — Всё кончено! К чёртовой матери, кончено!

Чудовище, проснувшееся в нём, издало радостный клич и подкинуло идею, которую Драко тут же воплотил, в течение минуты написав и отправив письмо. Он обдумывал её, пока чисто механически наводил порядок в квартире и приводил в порядок себя, и не позволял себе обращать внимание на вызывающий отвращение голосок, с грустью твердящий: «Ничего не выйдет, идиот. Ты снова врёшь себе».

— Ещё как выйдет, — вслух упрямо отвечал Драко, не обращая внимания на мысли, что у него серьёзно поехала крыша, раз он начал общаться с самим собой.

Не прошло и часа, как раздался звонок в дверь, и Драко, распахнув её, увидел недоумённое лицо Астории, на котором играла лёгкая, не совсем искренняя улыбка. Впрочем, ему было плевать на искренность.

— Драко, что происхо… — начала она, но он, не дав договорить, заткнул ей рот грубым поцелуем. Астория отозвалась не сразу и пару секунд даже что-то возмущённо мычала, однако уже в следующий миг стала охотно отвечать, причём скорее, чтобы доставить Драко удовольствие, чем из-за того, что сама была настолько воспламенена поцелуем.

Дура.

Драко целовал её, намеренно игнорируя острое желание отодвинуться, намеренно заглушая мысль, что делает что-то до ужаса отвратительное и мерзкое, целуя девушку, которая сейчас так фальшиво стонала ему в губы, что хотелось закричать: «Заткнись, идиотка!». Возможно, потому что терпеть эти поскуливания уже просто не было сил, а может, и из-за того, что злость и отвращение к себе стали по-настоящему невыносимы, Драко вскоре отстранился, переборов потребность вытереть рот рукавом и проблеваться как следует.

— Я тебе покажу наше родовое поместье. В моей спальне такая кровать, которая вряд ли сравнится с той, что находится здесь, — слегка повысив голос, заговорил Драко, очевидно, пытаясь заглушить мысленные протесты, исходящие от жалкого, истерзанного куска мяса, что остался от сердца.

Астория, и без того пребывавшая в состоянии глубокого потрясения, казалось, удивилась ещё больше: уставилась на Драко таким взглядом, будто ей кто-то сказал, что она получила в наследство многомиллионное состояние, но есть сомнения, что это розыгрыш.

— Но, Драко… — начала она, всматриваясь в его глаза с несмелой улыбкой, словно пыталась найти в его лице ответ на вопрос — радоваться ей или нет. — Уже довольно поздно, к тому же твоя мать…

— Не ты ли мне говорила, что хочешь познакомиться с Нарциссой? — перебил её Драко и сделал к ней шаг, после чего провёл руками по талии и позволил ладоням замереть чуть ниже спины, приводя последний аргумент: — Хотя в любом случае идея оказаться с тобой в одной постели представляется мне сегодня куда более заманчивой, чем разглядывание детских колдографий с тобой и матерью.

Астория даже довольно зарделась, услышав такие слова, а её глаза живо загорелись, пока Драко отстранённо за ней наблюдал, чувствуя, как неожиданный комок подступает к горлу и заставляет губы, облачённые в фальшивую улыбку, дрожать.

— Хорошо, — наконец выдохнула Астория, победно сверкнув глазами, и ему пришлось отвернуться, потому что он не смог скрыть неосознанную брезгливость и предательское отвращение, так явно проступившие на его лице при мысли, что вскоре он будет её трахать, как бездушное животное.

Похоже, сегодня произошло не просто его полное падение. Началось ещё и окончательное разложение его и без того не слишком высокоморальной личности, от уважения к которой у него самого уже не осталось и следа.

А всё из-за любви к женщине. Какие идиоты придумали, что настоящая любовь несёт только грёбаный свет? Ещё никогда ему не было так темно, как сейчас.

Они с Асторией аппарировали к поместью, и Драко смело постучал. Нарцисса открыла почти сразу и после нескольких секунд ошеломлённого молчания со слезами бросилась к нему на шею, одновременно и ругая его, и говоря, как сильно она соскучилась. Однако все её пламенные речи прекратились, когда она увидела Асторию, неловко переминающуюся с ноги на ногу с несмелой улыбкой. Нарцисса медленно отстранилась, и её лицо даже чуть побледнело, пока она разглядывала девушку перед собой, не в силах сказать и слова. На какое-то время воцарилось неуютное молчание, которое, впрочем, вскоре было нарушено взявшей себя в руки Нарциссой.

— Драко, что же ты не сказал, что пришёл не один, — перевела она на него холодный взгляд. — Негоже заставлять гостей ждать на пороге.

— Прости, мама, но ты не дала мне ни малейшей возможности сделать это, когда рассказывала, какой я идиот, — хриплым голосом отозвался он и постарался улыбнуться.

Наверное, это выглядело настолько жалко, что в глазах Нарциссы промелькнула боль и, кажется, сочувствие. Она отступила в сторону и жестом пригласила Драко с Асторией зайти.

— Пожалуйста, проходите, мисс…

— Гринграсс, — изящно подала ей руку Астория, с показным достоинством вскинув голову так, словно не пришла, как последняя шлюха, трахаться в дом Нарциссы по первому зову её сына.

— Хотела бы я сказать, что мне приятно с вами познакомиться, но не смею врать даже из-за Драко. Прежде всего из-за Драко, — бесстрастно изрекла Нарцисса, слегка сжав ладонь Астории, которая в ответ на это лишь недовольно поджала губы и перевела глаза на Драко, который не сводил взгляда с матери.

— Прекрати, мама. Астория не виновата, что ты завела дружбу… не с теми людьми и теперь защищаешь их интересы, — сквозь зубы процедил он.

Нарцисса пристально посмотрела на него, после чего с горечью покачала головой.

— Я защищаю только тебя, Драко. Ты же знаешь, — тихо произнесла она, разворачиваясь вполоборота.