Трансильвания: Воцарение Ночи (СИ)

— Пророчество — ложь. Такая любовь хоть и могла бы уничтожить мир, но она созидающая, я уверена. Я выведу тебя из тьмы к свету. Помогу вспомнить все, что забыл; все, от чего отказался, считая себя проклятым. Чувства, нежность, забота, любовь. Я верну все это в наш дом. И пусть дорога и будет мучительной, но я пройду по ножам, чтобы вернуть тебе душу. Обещаю… — Я коснулась его руки своей, и мы на время замерли в глубоком молчании…

День был слишком удушливым, и, едва я добралась до кровати, я тут же отключилась. Первым знанием о новой себе стало то, что вампиры, оказывается, спят. Вероятнее, даже вторым. Насчет обостренных эмоций меня ввели в курс дела немногим ранее. Сколько я спала? Я не могла сказать, наверняка. Голос из темноты принял решение оповестить меня об этом буквально через пару секунд с момента, как я задумалась.

— Прошло около четырех часов. До рассвета около двух еще есть в запасе. И есть время начать обучение.

Он обнимал меня за плечи, и каждая вена в моем голодном теле ощущала его присутствие. Весь мой организм кричал о желании стать еще ближе. В кромешной темноте, обернувшись в его сторону, я видела каждую черту его лица, как днем, но во мраке его внешность была еще таинственнее, еще притягательнее, чем обычно. Я снова потянулась к нему, но почувствовала руки, крепко сжавшие мои запястья и воздвигнувшие барьер.

— Это иной голод. — Тихо произнес он. — Это не то, чего ты хочешь. Я и сам не против провести эту вечность в постели, но тебе надо питаться, иначе ты умрешь.

— Все, чего я хочу, это быть с тобой.

Он поднялся и рывком поставил меня на ноги. Получилось у него это не без труда. Сила моего сопротивления теперь значительно выросла.

— Ты же не хочешь быть со мной в качестве изголодавшейся и иссушенной мумии? Я вот, например, не хочу спать с трупом невесты. Приятнее быть живым мертвецом. Одевайся.

Его голос звучал повелительно и властно. Электрический ток пробегал по моей коже от звука каждого его слова. Я не посмела ослушаться, поэтому встала с кровати и подошла к зеркалу, возле которого, на вешалке, висело платье, напоминавшее паутинку: тонкое, белое, полупрозрачное, с длинными гипюровыми рукавами. Ткань собиралась на груди, образуя трехслойный лиф, а к подолу расходилась в разные стороны. Я восхищенно вздохнула.

Платье село по фигуре, будто его шили специально на меня под заказ. Его ткань облегала каждый миллиметр тела, становясь второй кожей.

Владислав взял меня под руку, и мы вышли на лестницу. Пока же мы спускались, я заметила то, что не замечала, поднимаясь сюда впервые, будучи еще человеком. С каждого пролета на нас печально и молчаливо смотрели статуи прекрасных, светлых, мраморных ангелов с застывшей маской страдания на лице. Их душили и терзали рогатые, волосатые и козлоногие черти, чьи кровожадные глаза горели алым огнем. Я отвела взгляд. Это выглядело довольно дико и устрашающе.

Поток холодного ночного и свежего воздуха ударил мне в лицо, едва я оказалась на первом этаже у выхода на улицу. Двери сами собой распахнулись, приглашая выйти в ночь. И сколько запахов притаилось в этой внезапной ночной свежести! .. Я босиком выбежала на зеленую, залитую сумраком ночи поляну и втянула воздух в легкие. Если бы мое сердце все еще умело биться, в такой момент оно, определенно, стучало бы сильнее, чем обычно.

Воздух источал ароматы разных трав, деревьев (на удивление, даже они обладают своим неповторимым запахом), прозрачного и морозного снега, устлавшего высоты Карпатских гор. Я заправила непослушный локон за ухо и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться…

И я услышала, как копошились в траве муравьи, как протяжно ухали совы в казавшемся черным посреди ночи лесу, как мягко с вершин к подножью самой высокой горы скатывались и обрушивались комья снега, повисая на ветках деревьев и кустарников.

Я открыла глаза. Темный неприветливый лес уже не казался таковым. Он был освещен мириадом свечей. Это были светлячки. Сотни светлячков, трепещущих своими крылышками, разливая свет и у крон самых высоких деревьев, и внизу, в траве. Картина была настолько прекрасной, что я не смогла сдержать улыбку. Подпрыгнув на ножке, я приложила руки к щекам и рассмеялась. Прекрасная ночь манила оторваться от порога и кинуться в самую чащу леса на вампирской скорости, кружиться и ловить светлячков. Шелковая прядь моих волос цвета воронова крыла снова мягко опустилась мне на щеку. Я чувствовала себя выше, сильнее, быстрее, непобедимее. И я хотела бежать. Ноги тянули меня сорваться с места и не останавливаться. Я обернулась, вопросительно глядя на Владислава.

— Ни в чем себе не отказывай. Ты теперь владеешь такой скоростью, что можешь бежать и в этот момент оставаться невидимой человеческому зрению. — Граф улыбнулся. Резкий, серебристый и прекрасный баритон звучал в моей голове. — Сегодня ты будешь жертвой, а я — хищником. Беги так, будто спасаешь свою жизнь. Попадешься, считай, ты — покойница, принцесса.

— А если не попадусь, я выиграла. И потребую все, что захочу. Попробуйте, Ваше Величество, посоревноваться с новообращенной. Я читала литературу о вампирах. И знаю, что новички сильнее старых вампиров.

С диким и безудержным смехом я сорвалась с места. Скорость сводила с ума, голые ступни ног не успевали касаться травы. Ветер свистел в ушах, трещал словно раскатами грома в майскую грозу, грохотал, ревел… Он безжалостно бил меня в лицо, шею, плечи, руки, грудь, живот, ноги с такой скоростью, что, казалось, еще немного и от столкновения рассыплется на осколки.

Я сбавила темп только тогда, когда оказалась в лесу. Еще не осознавая, каким смертоносным существом я стала, я по привычке вжала голову в плечи, озираясь вокруг, и втянула воздух. Только лес, только горы. Ни единой души.

Голос графа нарушил молчание ночи. Он снова звучал у меня в голове.

— Я уже близко, принцесса. Спасай свою жизнь.

Я снова сорвалась с места и припустила вперед. Несколько миль без остановки вглубь, в чащу, пока холодный ночной воздух не донес кое-что иное, помимо природных ароматов. Я почувствовала смесь нескольких запахов в одном: отчаяние, сломленность, подавленность, горе, тоска, страх. Было и еще кое-что. Медленный, тихий, но равномерный стук. Биение человеческого сердца.

— Помогите! — Из глубины леса донесся голос, наполненный до краев абсолютным горем, несущий запах вязкого кислотно-зеленого схождения с ума.

Сорвавшись с места, я стрелой полетела по направлению к звуку. Длинные гипюровые рукава и подол белого платья цеплялись за крючковатые, напоминавшие пальцы мертвеца, сучья, пока я неспешно скользила по плотно утрамбованной почве. Не прошло и двадцати секунд, как я увидела ее.

Этой крестьянке, сидевшей под старым и полусгнившим дубом, в рваном, зиявшем дырами платье, не было и тридцати пяти, хоть она и выглядела старше своих лет. Обхватив руками колени и заливаясь горючими слезами, поминутно сопровождаемыми всхлипами, она обреченно качала головой, даже не глядя в мою сторону.

Только когда я подошла к ней совсем близко, она соизволила заметить меня и отшатнуться, преисполненная ужасом. Вжавшись спиной в массивный ствол, она неистово осеняла себя крестным знамением. Не то, чтобы мне стало от этого плохо, как пишут в книгах, но раздражало это невыносимо. Насчет религии в моей семье был особый пунктик и связанное с Богом омрачало мое сознание не как вампира, а как уставшего от одержимости религией человека. Когда я по ее губам поняла, что она читает ‘Отче Наш’, ярость и вовсе хлынула неудержимым потоком по венам. Владислав говорил об обостренных эмоциях, возможно, это и контролируется.

— Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.