Оставь надежду, всяк сюда попавший (СИ)

— Н-но!..

То, что произошло дальше, просто выбило Морти из колеи.

Внезапно схватив его за запястья, Санчез поднял руки парня у него же над головой, безо всякого труда прижимая их к полированному дереву одной ладонью.

Вторая же рука Рика скользнула между ног, касаясь прямо выпирающего из джинс бугра.

У Морти перехватило дыхание.

Будучи раскрытым подчистую, он рванулся, пытаясь освободиться, но ученого эти трепыхания, кажется, только развеселили.

— Почему ты на меня так смотришь? Можно подумать, подобное с тобой происходит впервые…

Но для него действительно все это было в новинку!

Начиная от возбуждения без помощи медикаментов и заканчивая этой полнейшей сумятицей в голове, когда непонятно, чего хочется больше, бежать со всех ног или же…

— Ааааах!..

Будто и не было на нем никакой одежды — прикосновения Рика к члену прошибали так, что он с трудом держался на своих двоих.

Это было чистейшей воды издевательство.

Старик не давал Морти сделать ничего, все так же удерживая его руки и прижимая к шкафу, и при этом просто сводил с ума своими действиями.

— Значит, тебе можно иметь секреты, а мне нет? — ехидно прошептал Рик, целуя его. — Гадкий, гадкий Морти, ты очень плохо себя вел…

— Пе-перестань!..

Ответом стал еще один поцелуй — куда более глубокий и требовательный.

— Перестань? — вскинул бровь Санчез в наигранном удивлении. — Разве так обычно говорят люди в твоем состоянии? Да ты уже течешь, Морти, кого ты пытаешься обмануть…

С каждой секундой решимость парня таяла.

Он чувствовал себя, как кролик, оказавшийся перед удавом.

— Знаешь, Морти, я таааак чертовски давно не трахался… А то, что ты видел, было простым аперитивчиком… У тебя уже есть догадки, кого я буду ебать на основное блюдо, закуску и десерт?

От его тихого смеха невольно пошли мурашки по коже.

— С-стой, — отвернувшись, Морти закрыл глаза. — Шлюх же не целуют…

— Так ты ж вроде сменил профессию, м? — хмыкнув, Рик слегка прикусил кожу на его шее. — Ты теперь работаешь моим Морти… Излишне любопытным сладеньким Морти…

Все.

Это был конец.

Сил сопротивляться у него не осталось.

Все, что он мог, так это, в глубине души коря себя — хотя, и это чувство постепенно отходило на дальний план — отдаваться этим беспардонным прикосновениям, этим поцелуям…

Морти правда надеялся, только попав в это измерение, что с этим Риком будет по-другому.

Так и вышло — совсем по-другому.

Все хитрости, призванные соблазнить очередного посетителя, все актерские приемчики и заученные движения — все вылетело из головы к чертовой матери под напором Рика, которому оказались не нужны деньги, чтобы его захотели.

Морти совсем не умел целоваться.

Ему было и не нужно — в самом деле, кто станет целовать такого, как он? Это же просто смешно!

Но Рик это делал.

Долго и глубоко, проникая языком в рот и больно покусывая нижнюю губу, а его шершавые руки давно уже были под желтой футболкой, будто оставляя огненные следы от каждого прикосновения к животу и спине, и…

И вдруг он понял, что его уже никто не удерживает.

И что он сам, вися на шее у Санчеза, пытается ответить — неуклюже, неловко, но пытается…

Наверное, ковш ледяной воды на голову, и тот был бы менее внезапен, чем это.

— Ах ты, проказник, — с довольной ухмылкой протянул ученый, пытаясь перевести дух. — Но не думай, что я забыл о твоем проступке, с-сученька…

И он, выдернув из шлеек на брюках ремень, демонстративно сложил его пополам.

У мальчика широко открылись глаза.

Сглотнув, он с опаской покосился на широкую полоску кожи, которая, медленно проскользив вниз по его щеке, уперлась под подбородок.

К постыдному томлению внизу живота прибавилась хорошая доля испуга, и он, подняв взгляд на деда, едва слышно спросил:

— И что же ты хочешь со мной сделать?

— О, я даже не знаю, Мо-морти, — Рик облизнулся. — У м-эээ-ня хорошее воображение…

В этом сомневаться не приходилось.

Но парень ждал своей участи с нетерпением — все лучше, чем вариться в собственном соку из неизвестности.

— На первый раз, так уж и быть, буду снисходительнее, так что… Поворачивайся спиной.

Когда на руках начали затягиваться путы, Морти выдохнул.

Да, с практикой связывания у него возникали отнюдь не самые лучшие ассоциации, но…

Но почему-то и в этом случае он был уверен, что все будет иначе.

Убедившись, что ремень сидит плотно, не давая сделать лишнего движения, Санчез ехидно прошептал внуку на ухо:

— Сейчас ты отделаешься легко, но еще повторится подобное хотя бы раз — и… — укус за мочку уха и ладонь, сжимающая задницу. — И твоей попке сильно не поздоровится. Уж поверь…

Что же такое он пытался скрыть?

Несмотря на то, что поиск ответа на этот вопрос поставил Морти в такое неловкое положение, он все еще хотел узнать правду.

В перспективе.

В настоящем же у него были совсем другие заботы.

Например — попытка устоять на дрожащих от возбуждения ногах.

Хриплое рычание, грубые поцелуи в шею, пальцы, запущенные в волосы — и внезапный резкий толчок в сторону кровати…

— П-постой!..

Ответом на этот возглас стала пощечина — не болезненная, но ее оказалось достаточно, чтобы прикусить язык.

— З-заткнись, — прошипел старик, — ради всего святого, просто заткнись…

Раздался треск.

Футболка, которую определенно стоило снять раньше, до связывания, одним легким движением превратилась в лохмотья.

— Все, что я хочу от тебя сейчас слышать, пес — это стоны и мольбы засадить тебе поглубже… Тебе ведь это не составит труда, п-правда?

Еще один толчок — и юноша оказался на кровати, давя собственным же весом на связанные руки.

Это было неприятно.

К счастью, долго это не продлилось — сорвав с него всю оставшуюся одежду, ученый перевернул его на живот, и краем глаза Морти увидел, что он раздевается тоже.

Его кольнуло смутное беспокойство — у него ничего не было еще со времен побега из притона — но, стоило только рефлекторно сжать ноги, как Рик со злорадной усмешкой развел их обратно.

— Да ради бога, сученька, — обдав кожу горячим дыханием, он вдруг оставил короткий укус на ягодице, заставив Морти вскрикнуть. — Не будь я в курсе твоего прошлого, подумал бы, что ты девственник!

Пожалуй, в каком-то смысле так оно и было.

Подумать только — грязная потаскуха, принявшая в себя столько членов, что и не сосчитать, краснеет и жалобно скулит под чужим жадным взглядом, вздрагивая от каждого бесстыдного прикосновения!

Ремень, затянутый на запястьях, действительно был похож на наказание.

Невозможность сделать хоть что-то самому просто сводила с ума.

— Р-риииик…

По вискам Морти сбегал пот.

По всему его телу горели следы поцелуев.

Царапины от ногтей на бедрах, пульсация от шлепков — вся эта боль странным образом смешивалась с удовольствием, и он, ерзая разрывающимся от напряжения членом о матрас, просил только об одном…

— Ты правда хочешь этого, Мо-морти? Ты х-хочешь, чтобы я тебя отымел по полной?..

— Да! — закричал он, срывая голос. — Я больше не могу, Р-рик!..

— Ну, раз ты так настаиваешь, — с неприкрытым самодовольством в голосе Санчез плюнул себе на пальцы.

Вторжение оказалось болезненным.

Время, проведенное на свободе, определенно на нем сказалось.

Сразу два мокрых пальца без особых церемоний проникло в него, раздвигая тугие стенки, и парень, до крови прикусив нижнюю губу, с подавленным криком двинулся навстречу, пытаясь принять их глубже.

— Ох, блядь, — зашипел Рик, проталкивая пальцы дальше. — Как же… узко…

Чувство заполненности было всеобъемлющим.

Мальчику казалось, что его сейчас разорвет, но постепенно становилось легче.

Рик шевелил пальцами в нем, готовя вход для чего-то большего — и, наконец…

— Ааааа!

Морти закричал, вцепившись зубами в край подушки.