Иногда говори "нет"

   - Славик! Сделай мне эпатаж!

   - Я-то сделаю, дорогая, - друг все никак не мог отвести взгляда от удлиненной копии Бонда. - Но будет ли это соответствовать образу подружки всемирно известного тайного агента?

   - Я не фоторобот, чтобы соответствовать, - обиделась Ковалева и дернула Славика за руку. Тот, наконец, оторвал взгляд от Гриттера, - мне было сказано быть новаторской и эпатажной. Сделай меня такой.

   - Ну, хорошо, - согласился хозяин бутика коллекций прошлых сезонов, хотя и был крайне против - хотелось облизать этот образчик элегантности, но подруга была первой, - красный - это пошло. Бодо - это шикарно. К твоему гнезду, - блондин ковырнул воздух пальцами, - подойдет именно бордо. И очки в пол-лица. И никаких украшений. Только серьги с бриллиантами. И никакого золота. Только платина. И никаких колец. И каблуки. Вот такие. Как Эйфелева башня. И помада в цвет платью. И макияж. Нет, никакого макияжа.

   - Даже без туши?

   - Обязательно без туши! Только тон. И чуть-чуть румян.

   - Ну, Славик, ну, как же без ресниц?

   - Молчать! Зная твою приземленность... Не надо! Не возражай! Я сделаю именно сейчас образ из тебя. Сделаю нимфу. И ты поймешь, о чем я.

   И Славик сделал. Вот, что его отличало от не-мужиков, так это обязательность в выполнении задуманного, а тем более - обещанного. Мужик сказал - мужик сделал. Вроде бы со Славиком и не сопоставимо - не мужик ведь, а как сказал, так и сделал!

   Через три четверти часа издевательств рядом с Бондом материализовалась рыжая нимфа. На невиданное доселе зрелище сбежалось полным-полно народу. После первого же щелчка затвора Славик шумно выпроводил нарушителя гражданских прав и самолично удалил фото.

   Гриттер скривился:

   - Это эпатажно?

   Славик утвердительно кивнул. На Иру было жалко смотреть: серую мышь попытались превратить в благородного скакуна и впрячь в Золушкину карету - не вышло. Не та фея оказалась.

   - Ковалева! Ну, чего ты скрючилась? Выпрями спину! Шире плечи. Нос в небо! Вот так! Тьфу ты!

   Обойдя девушку по кругу, блондин склонился к самому уху подруги:

   - Уведу...

   Подействовало мгновенно. Даже Гриттер удивился.

   - Эпатажно?

   - Эпатажно! - подтвердили мужчины.

   Ковалева удовлетворительно улыбнулась, выставила ногу и повалилась на пол, поломав каблук.

6

    Не зная, чем расслабить напряженные до предела нервы, Ковалева строила коварный план побега за сигаретами. Все прежние попытки пресекались на корню: Гриттер вычислял подруг, блокировал двери, лишил денег. Ира стала больше кушать, на работе отмечали внешние улучшения: кожа выровняла цвет, появился румянец, округлились грудь и бедра.

   Гриттер стал для Ковалевой нянькой, что немного огорчало девушку. Очередные выходные провели в делах: беготня по городу, походы в галерею. Даже маме не позвонили, не поехали в гости. Ира отказывалась думать об окончании приключения. То, что Ковалева стала соучастником планирования убийства, никак не укладывалось в голове. Игра. Только игра.

   - Постарайся закрепить образ эпатажности не только во внешнем виде, но и в разговоре, - давал последние указания киллер, - молчи. Не снимай очки. Можешь морщить носик. Не выдавай своей образованности. Ты - кукла.

   Ковалева согласно кивала, но после уменьшительно-ласкательного обращения к собственному шнобелю, Ира перестала думать.

   - А ты слишком чисто говоришь, - подсказала девушка, - нужен акцент.

   - Ето очшень лекхо исправьить, - Гриттер прищурил глаза.

   - Славненько.

   Машина остановилась у красной дорожки. Идею ехать на собственной машине, хоть она и вся прямо кричала об эпатажности, отбросили сразу - наняли автомобиль. Черную классику. Белые разобрали. Вспышки фотоаппаратов слепили, вырывали острыми клыками моменты из чужих жизней. Прибывающие гости радостно делились публичными образами.

   По красной дорожке Ира шагала впервые. Если бы не надежная опора, Ковалева свалилась бы в обморок еще в первыми шагами. Уши заложило, сердце бешено колотилось. Не было слышно музыки, выкриков папарацци...

   - Знаешь, почему ваших репортеров называют "папарацци"?

   Голос Гриттера помог всплыть на поверхность.

   - Нет.

   - Так звали... Это фамилия одного очень настырного журналиста, который постоянно путался под ногами и мешал звездам жить.

   - Еще одно нарицательное имя...

   - А есть еще?

   - Джакузи, Ксерокс...

   Произвольно возникшая игра отвлекла Иру, вытравила шок. Но рано радовался Штирлиц - впереди замаячили инсталляции показушника-художника. Почему-то нигде ни в едином проспекте, рекламном сообщении, приглашении не была указана тема выставки. Нигде! Ни единого предупреждения! Восемнадцать плюс - это слабо сказано. Такого не выдержали бы и тридцать восемь плюс!

   Иру окружали пенисы. Большие, маленькие, нарисованные и сфотографированные, модифицированные и модернизированные, цветные и черно-белые. На пенисах можно было сидеть, их можно было потрогать, их даже можно было съесть! Шоколадные и мармеладные, с подливкой и на шпажках. Фондю из пенисов. Писающий шампанским мальчик. Обнимающиеся с огромным фаллосом гости и рыскающие туда-сюда фотографы.

   Ира потянулась за бокалом и лишь после того, как взяла в руки шампанское обратила внимание на официанта: одетый в черную маску и рыбацкую сетку мужчина подчеркивал свои достоинства каждым шагом. Ковалева принялась озираться: все официанты были одеты в сети. Отличались лишь размеры ячеек.

   Стараясь выглядеть безмятежно, Ира ошалело вращала глазами, благо черные стекла позволяли. И нервно попивала шампанское. Маленькими глоточками.

   - Ирра, ти бистро пьяная будит, - предупредил Гриттер и забрал бокал. - Пить мало. Думать свободно.

   Девушка поняла, признала свою ошибку кивком головы и постаралась расслабиться.

   Минуты тянулись за минутами, Бонд с подругой переходили от одного экспоната к другому, вежливо выслушивали чужие мнения, высказывали свои: Гриттер разглагольствовал, Ира кивала или морщила носик. Загадочность зашкаливала.

   Не обошлось и без сумятицы: кто-то очень резвый или пьяный опрокинул легкую инсталляцию. Попытался поставить ее на место, плохо скрывая брезгливость на лице. Конструкция отказывалась стоять. В конце концов, жертва случайности уложила огромный член на пол и уселас сверху, вытирая пот со лба и требуя выпить. К несчастному поспешил официант, остановившись с подносом прямо перед сидящим. Реакцию на очередные гениталии, прикрытые рыбацкой сеткой и маячившие прямо перед носом, вполне могли предугадать многие и вовремя разошлись. Те же, кто был не столь дальновидным, стали жертвами взбесившегося гостя и душа из шампанского.

   Гриттер легонько сжал локоть подруги.

   - Ирра, воть он.

   Ковалева повернула голову.

   - Кто?

   - Кучерьявый. Блонд.

   - В сером костюме?

   - Да.

   - Не похож.

   - На кого?

   - На того, кто тебе нужен.

   - Он маниак, но богатай. Его не могхут поиметь... Поймаить.

   - Маньяк?

   - Льюбитьель бить.

   - Так у нас много кто любить подраться.

   - Дьевушек льюбит.

   - Не гей, значит.

   Гриттер обиженно засопел.

   - Ирра. Он льюбит дьевушек бить.

   Ковалева, наконец, сообразила. Пальцы похолодели.

   - Ни разу не поймали, говоришь?

   Только сейчас игра вдруг перестала казаться игрой. Теперь все по-настоящему. Теперь Ковалева поверила. В причину. В последствия. В цену.

   - Гриттер, может, не стоит?

   - Не понял.

   - Не надо его трогать. Вообще не надо никого трогать.

   - Ирра, я должен.

   - Чтобы вернуться?

   - Чтобы вернуться не пустым местом.