«Мы с тобой из разных миров...» (СИ)

Прикрыв глаза, эллинка стала прислушиваться к многочисленным звукам, коих в воздухе витало великое множество: над ухом раздавалось сладкое урчание рептилии, которой следовало бы родиться кошкой, со стороны океана доносился приятный шум бьющихся о скалы волн, да крики чаек, что кружили над водой, вылавливая мелкую рыбёшку, а позади самой амазонки то и дело слышался стук молотков, да слова скандинавской речи, в смысл которой девушка даже не пыталась вникнуть. Однако совсем скоро к общей симфонии звуков прибавился ещё один, который гречанка хотела бы услышать меньше всего: шум приближающихся шагов.

Нехотя воительница приняла вертикальное положение и, не поворачивая головы к источнику звука, открыла глаза. Девушка уже мысленно приготовилась к тому, что сейчас её отчитают как последнюю рабыню, ткнут носом в то, что местный вождь проявил невиданное милосердие к ярому врагу, а она, помилованная эллинская пленница, не принимает это благо и не желает работать по мере своих сил. А затем её возьмут за шкирку и отведут к конунгу или его сыну, чтобы те наказали нерадивую, вроде как, служанку.

Звуки шагов стихли. Амазонка затылком чувствовала, что человек, который пришёл отчитывать её, стоит сейчас, скрестив руки на груди, и ждёт, когда наглая гречанка повернёт свою морду к нему и изволит изъясниться. Однако всадница и не собиралась удостаивать своим взглядом пришедшего надзирателя ― если очень надо, обойдёт и встанет перед ней.

― И долго молчать будем? ― слуха воительницы коснулся знакомый бархатный голос, который она бы узнала даже в шумной толпе пьяных викингов. По телу девушки пробежалась вторая стайка колючих мурашек, только вот от чего ― прохладного ветра или звуков мужского голоса ― она так и не поняла.

― А что я должна сказать? ― эллинка задала вопрос, не поворачивая головы назад: смотреть на всадника Громорога ей очень не хотелось ― она злилась на него. Причём сама не могла понять за что.

― Ну хотя бы объясни, почему в рабочее время ты ничего не делаешь, ― мужчина сделал ещё один шаг, от чего северянка напряглась всем телом.

― Не хочу, ― воительница коротко пожала плечами и устремила взор на горизонт, где сейчас виднелось бы солнце, если бы не плотная пелена свинцовых туч. На мгновение в воздухе повисла тишина, прерываемая лишь урчанием Оракула.

― Тогда тебя стоит отвести к конунгу, ― воин проговорил это безразличным тоном, но и этого хватило, чтобы в душе воительницы вспыхнул самый настоящий пожар. Девушка подлетела с места, чем напугала Фурию и резко повернулась к брюнету, который стоял, скрестив руки на груди.

― Веди, ― амазонка, со свойственной абсолютно всем северянкам гордостью, выпрямилась и с вызовом посмотрела в карие глаза мужчины, в которых промелькнуло недоумение.

― Мелисса? ― всадник удивлённо изогнул брови и окинул воительницу внимательным взглядом, пытаясь обнаружить видимые раны, которые могли бы послужить причиной такого резкого изменения в поведении.

― Что? ― всадница развела руки в стороны. ― Ты собирался вести меня к вождю. Веди.

Эрет хотел уже что-то ответить девушке, но со стороны послышался грохот, который привлёк внимание и амазонки и викинга.

― Оракул! ― северянка с недоумением и ужасом смотрела на своего дракона, который успел побывать мордой в склянках с красками, многие из которых благополучно разбил. ― Артемида, да за что мне это?! ― девушка закрыла лицо руками и со стоном села на землю. Лишь Эрету, похоже, было весело: мужчина, наблюдая за происходящим, не мог сдержать смех. Заливаясь хохотом, он опустился на примятую траву рядом с эллинкой.

Рептилия, похоже, не понимающая во что вляпалась, причём в буквальном смысле, начала мотать головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от противной субстанции, оказавшейся на её морде. Затем, злобно рыча, ящер принялся тереться носом и «щеками» о землю, стараясь убрать с себя хотя бы часть тонко пахнущей жидкости, от которой неприятно щекотало в чутком драконьем носу.

Фурия, не справившись с липкой жидкостью самостоятельно, поспешила к единственному существу, которое могло бы ей помочь ― своей сестре. Рептилия, оказавшись рядом с Мелиссой обеспокоенно заглянула в голубые глаза воительницы и жалобно заскулила, а затем прижалась испачканной в краске мордой к девичьему лицу, на котором моментально остались красные и жёлтые пятна.

― Оракул, Цербер тебя дери! Ты что творишь? ― всадница отпихнула от себя драконью морду и поспешила подняться с земли. ― Что ты за неразумное животное? Зачем ты полез в эти проклятые краски? ― воительница так бы и продолжила отчитывать своего хранителя, если бы не очередная волна громкого хохота, которая донеслась до её слуха.

Девушка повернула голову в сторону и заметила смеющегося Эрета, которого забавляла вся эта ситуация. Фыркнув, амазонка взяла одну из склянок и вылила часть содержимого, а именно голубой краски, себе на ладонь, подошла к воину и без зазрения совести приложилась к его лицу испачканной рукой. Гречанка рассчитывала таким образом вывести викинга из себя.

― Вот теперь отлично, ― всадница невинно улыбнулась и уставилась на мужчину, который, однако, смеяться не прекратил. ― Да что ты ржёшь, нечестивый пёс? ― у воительницы возникло желание пнуть сидящего на траве брюнета, но это было бы слишком ― тогда бы её точно бросили в тюрьму.

― Ты свою… свою… своё лицо вообще видела? ― справившись с хохотом, Эрет поднялся с земли и подошёл к амазонке, которая тут же смутилась от такого заявления.

― На свою рожу посмотри, ― Мелисса скрестила руки на груди и с обидой посмотрела на викинга, который не сводил с неё внимательного взгляда. ― Чего тебе? ― всадница отвела взор и взглянула на чихающего и прыгающего на одном месте Оракула. ― Не дракон, а наказание божье…

― Пойдём, ― мужчина поманил девушку за собой и, не оборачиваясь на неё, направился в только ему одному известную сторону.

Амазонка фыркнула, но подчинилась. Буквально через минуту девушка оказалась возле заново отстраивающегося дома. Воительница огляделась вокруг ― неподалёку сидели несколько уставших викингов, которые, видимо, и восстанавливали это жилище. Мелисса, посмотрев вперёд, заметила Эрета, который, судя по всему, тоже занимался тем, что помогал строить новые дома.

Через пару мгновений бывший охотник вернулся, держа в руках несколько тряпок и щётку, которая предназначалась для чистки драконьей чешуи. Кинув девушке один из тканевых отрезов, воин, оглядев эллинку с ног до головы, ещё раз засмеялся и, не прекращая хохотать, направился куда-то в сторону. Обиженная таким поведением воительница нахмурилась и скрестила руки на груди ― она искренне не понимала, почему этот мужчина постоянно смеётся над ней.

― Ну ладно… ― широким шагом амазонка направилась вслед за брюнетом, который позволял с ней вести себя подобным образом. Плен пленом, но амазонскую гордость вытравить из своей души было крайне сложно. ― Куда ты меня ведёшь? ― мужчина, однако, ничего не ответил и свернул за угол одного из отстраивающихся домов.

Сам всадник вскоре остановился у огромной бочки, по-видимому, наполненной водой. В какой-то момент в голову амазонки закралась мысль, что охотник хочет её утопить, причём на глазах у всего селения. Воительница резко остановилась и с недоверием взглянула на викинга, который тут же перевёл взгляд на деву.

― Чего встала? Сюда иди. Или собираешься с грязной мордой по деревне шастать? ― охотник в очередной раз усмехнулся, а затем посмотрел за спину Мелиссы. ― И твой дракон… эта краска плохо оттирается, когда засыхает.

Всадница повернулась назад и посмотрела на перепачканного в охру и аурум* Оракула. Тяжело вздохнув, воительница направилась к злополучной бочке, которая действительно оказалась наполненной водой. Бросив мимолётный взгляд на брюнета, девушка скомкала старый отрез ткани и с размаху опустила её в деревянный сосуд, подняв, таким образом, кучу холодных брызг, которые окатили её саму и стоящего рядом Эрета.

― Полегчало? ― мужчина стряхнул с себя капли воды и с укором посмотрел на амазонку.