Гнездо там, где ты. Том II (СИ)

Марбас и сказал-то вроде негромко, да чародей имел хороший слух. Он признательно кивнул старейшине, от чего тот красноречиво выругался.

Дарен заметил собирающихся за спинами каледонцев воинов Морнаоса. Очевидно, что эльфы были в смятении и боялись Владыки больше карателей, что ему нравилось. Они все его боялись, кроме этих семерых.

— Верно, юная принцесса у меня, и она единственная останется в живых. Обещаю, полководец, твоя дочь будет хорошо пристроена. Впрочем, — безразлично взглянул на приближающееся облако пыли, — времени у нас немного, потому не буду вдаваться в разъяснения.

Он поднялся с эльфийского трона, намереваясь спуститься с помоста, когда услышал громкое:

— Она не у тебя.

Дарен поднял голову, выискивая осмелившегося заявить такую наглую ложь.

— Моя сестра не у тебя! — привлекая к себе внимание, повторил Квинт. — Я урод каких поискать, но не настолько наивен, чтобы слепо довериться тебе, Владыка. Девочка не у тебя, а у меня.

Прямой взгляд и искренняя речь демэльфа не оставляли Дарену сомнений, что воин говорит правду.

— Получается, недооценил я твоего мальчишку, Лайнеф. Но, с другой стороны, здесь нет ничего удивительного, когда пророчество будущее оставляет за демэльфами, — мудрец улыбнулся, и черты лица его смягчились, придавая мужчине зрелой привлекательности. Однако, напускное обаяние длилось недолго, до той лишь секунды, когда, описав крохотный виток в воздухе, палец чародея приподнялся. Тело Лайнеф резко потянуло вверх, будто невидимая рука схватила её за волосы, заставляя эльфийку подняться на мыски обуви. На глазах эльфийки сами собой выступили слёзы, горло вновь сдавила незримая петля удушья. Лайнеф захрипела, пытаясь наполнить лёгкие воздухом. Она стояла лицом к каледонцам, и Иллиам, не в силах равнодушно смотреть на мучения подруги, зажала рот рукой, сдерживая крик.

— Верни мне то, что тебе не принадлежит, — совершенно спокойно изрёк Дарен, взирая прямо в глаза демэльфу. — Иначе я её убью.

— Квинт, — воин не узнал голоса матери. Чужой, замогильный хрип через силу шёл из посиневших уст женщины с выпученными глазами. — Первая встреча с отцом… Помнишь? Теперь верни то, что тебе не принадлежит!

Легионер понял командора и вытащил из голенища кинжал, но колеблясь бросать в мать оружие, взглянул на отца.

— Ты больше не щенок, сын мой. Действуй! — ни один мускул не дрогнул на щеке вожака, когда Квинт замахнулся клинком Зартриссов и послал его в полёт. Сверкнув голубым сиянием, со свистом рассекая воздух, кинжал молниеносно полетел прямо в эльфийку.

Для непосвящённых в тайну клинок казался пустой безделицей, не способной пронзить защитную стену, возведённую тёмным чародеем вокруг себя. Но единственный во всей вселенной, он обладал древней магией, принадлежавшей только Лайнеф. Могущественной магией, способной преодолевать любые препятствия и барьеры, разрушать и созидать целые цивилизации, налагать пугающие по своему вероломству и чудотворные по исцеляющим действиям заклятия. Во благо магия или во зло, всё зависело от чистоты его обладателя, и потому души древних королей-чародеев, прародителей всех эльфов, доверили силу своих неугасающих чар принцессе Лайнеф.

Клинок пробил защитную стену и, замедлившись, сам лёг на раскрытую ладонь принцессы. Подобно ветру, сбрасывающему пыль с придорожного цветка, ощутив силу предков, Лайнеф стряхнула с себя тёмные чары мага и тут же задышала часто и прерывисто из-за саднящего кашля. Сжимая в кулаке кинжал, ощущая, как чары возвращаются к ней, принцесса медленно обернулась к отброшенному на трон магу, завороженно взирающему на исходящий от неё ореол голубого сияния:

— Невозможно! Ты не можешь быть чародеем! Ты от роду бездарна к магии!

— Ну почему же, Дарен? — совершенно не скрывая злорадства, магу ответила Cаm Veryа. — Если тебя не настигло слабоумие, что часто случается с людьми твоего возраста… Хотя, о чем это я? Порядочные люди столько не живут. Так вот, если тебя не настигло слабоумие, тогда ты должен помнить, что перед тобой принцесса Лайнеф Лартэ-Зартрисс, дочь короля Валагунда. Кстати, подло преданного тобой, гнусный старикашка.

— Ах ты… мерзавка! — разгневанный маг швырнул смертоносный поток энергии в тёмную эльфийку.

— Нет, — твердо произнесла принцесса. Она не поднимала рук, как это делал тёмный чародей, не шевелила пальцами. Она вообще ничего не делала, кроме того, что смотрела на него своими огромными глазами. А Дарен вдруг ощутил необычную боль, какой не испытывал прежде. Болело всё, даже кончики ногтей и белые, гладко уложенные волосы, столь похожие на эльфийские. Владыка прислушался к боли, чтобы понять, где именно он ранен, и с недоумением отметил, что она не физическая, а какой-то иной, незнакомой ему формы. Строгий взор чародея переместился туда, где только что стояла Cаm Veryа. Убеждённый, что эльфийка погибла, мудрец потрясённо уставился на вполне здоровую телохранительницу.

— Пророчества пишут не боги. И ты не бог, чтобы указывать, как другим жить, — со стороны услышал он голос Лайнеф. Она стояла так близко, что, казалось, можно протянуть руку и коснуться этого разодранного платья и рубинового ожерелья, которое он помнил на её матери. Он так и сделал — поднял руку, но не для того, чтобы дотянуться до Лайнеф.

— Род Зартриссов будет прерван!

Чёрный туман клубился вокруг его кисти. Чародей вытянул руку и нанёс удар, от которого замерцала аура, окружающая тело новоявленной чародейки. Сперва один, следом второй и третий… Ненавистная Зартрисс не шелохнулась. Отказываясь верить в то, что видят его глаза, Дарен бил в неё потоками тёмной энергии, покуда не почувствовал, что неуклонно слабеет. И тогда он, наконец, прозрел:

— Ты отбираешь мои силы?!

Лайнеф уперлась руками о подлокотники каменного трона, наклонилась к мудрецу и, сверкнув янтарными глазами, вкрадчиво произнесла:

— Я уже их отобрала. Не жди пощады, человек.

Чары Дарену стали недоступны, однако тёмные силы позволили ему увидеть обрушивающуюся защитную стену и призрак Валагунда за спиной принцессы. Обняв холёными, по-аристократически длинными пальцами дочь за плечи, жестокий король благодарно поцеловал на прощание её в макушку, льдом обжёг мудреца и растаял в воздухе. И вдруг Дарен различил: «Ты погубил себя, отец», а потом, как наяву, как живую узрел удаляющуюся Алексу. Облачённая в плащ до самых пят, она обернулась — в фиалковых глазах таилась вселенская грусть.

— Погубил?.. — надтреснуто хрипло повторили сухие губы чародея. — Всё может быть. Я кормил костлявую старуху единицами ради спасения миллионов. Если бы ты была рядом… а ты спряталась, скрылась, не удосужившись понять, что я нёс мир. Удел сильных — одиночество.

Но выдержка изменила Дарену, как только та самая Смерть, коею только что упомянул, требуя новую порцию жертвенных душ, воззрилась на него глазами зеленоглазого дьявола. Увидев в них собственную кончину, мудрец загородился от палящего её дыхания трясущимися руками, страшно закричал, вдруг натянулся весь, словно некая сила изнутри заставила его тело уподобиться жерди. Побледневшее лицо мудреца исказила гримаса боли, и он обмяк. Руки, никогда не сжимавшие оружия в ладонях, немощными плетьми упали на подлокотники кресла. Ускользнув от возмездия кровожадного монстра, Владыка испустил дух. Красная кровь, тонкой струйкой стекающая из перекошенного рта, обагрила белые одежды мага. Cаm Veryа содрогнулась, невольно взглянув на разодранное платье Лайнеф:

«И правда, роковая драматичность».

— Твою мать… — пробормотал вожак клана, досадуя, что Дарен легко отделался, но в то же время испытывая непонятное для себя облегчение. Φиен вскинулся на ошеломлённую Лайнеф и рывком сгрёб жену в охапку так, что она, оказавшись в медвежьих его объятиях, не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. — Твою мать, детка… Твою ж… Пусть преисподняя подавится ублюдком.

Мгновением позже он сорвал с Лайнеф рубиновое ожерелье и бросил его Иллиам:

— Забери это, ушастая. Моя жена носит только изумруды!