Разбуди меня (СИ)

— Перестань, тебе не за что извиняться, — Гермиона опустилась рядом с домовиком и, наклонившись, заглянула в его огромные виноватые глаза. — Просто это как-то странно. Вы ведь свободные существа и не обязаны никому подчиняться. Насколько я помню, вход на кухню был закрыт для всех студентов, кроме старост, а тут...

— Ну же, Дерек, скажи мисс Грейнджер, почему ты пустил меня сюда, — подал голос Тео, глядя на эльфа сверху вниз.

Гермиона резко поднялась. Её глаза метали молнии.

— Ты что, пригрозил ему чем-то?! — гневно спросила она, в упор глядя на Тео, который оставался воплощением самой невозмутимости. — Если ты посмеешь обидеть хоть одного из...

Она осеклась, чувствуя, как снизу её тянут за рукав.

— Дерек всю жизнь служил семье Ноттов, — пропищал эльф всё ещё с виноватым выражением на крохотном личике, — пока господин Теодор... господин Тео не отпустил его.

Гермиона подняла изумлённый взгляд на слизеринца.

— Вот как, значит? Дерек был твоим домовиком? И что, ты воспользовался своей былой властью, чтобы...

— Гермиона, это уже не смешно, — прервал её тираду Тео. — Хватит меня обвинять в жестоком обращении с эльфами; в конце концов, я не давал для этого ни малейшего предлога.

— А мне кажется, что бедняга просто тебя боится! Дерек, — вновь обратилась она к притихшему эльфу, — помнишь, в сентябре ты говорил, что в школу вернулся очень плохой человек? Разве тогда речь шла... — она чуть замялась, теперь избегая встречаться с Тео взглядом, — не о твоём бывшем хозяине?

— Верно, мисс Гермиона... Но Дерек был не прав, ох, Дерек так виноват!

Эльф схватил себя за голову, так что натянулась кожица на затылке, а потом резко метнулся к ближайшему столу в поисках какой-нибудь кухонной утвари потяжелее, но Тео, предугадав его действия, на лету удержал домовика за передник, и как раз вовремя: тот едва не обрушил на себя целую пирамиду из тарелок.

— Прекратите этот балаган, — решительно сказал Тео, возвращая эльфа на прежнее место. — Дерек, у тебя были основания называть меня плохим за тот произвол, что я творил в прошлом году, и тебе об этом известно. Поэтому хватит бичевать себя, тем более я уже не твой хозяин, и ты можешь говорить обо мне всё что угодно. Теперь, Гермиона, — обратился он к гриффиндорке, которая выглядела, мягко говоря, озадаченно, — я распустил всех эльфов, как только вышел декрет о конфискации нашего особняка. Не знаю, где все остальные, но Дерек, как видишь, теперь работает тут и пустил он меня по старой памяти: сама же знаешь, домовики порой так преданны своим хозяевам, что могут легко забыть о своей приобретённой свободе. А о том, что ты сегодня была здесь, он ответил просто потому, что я его попросил об этом. Представь себе, я способен добывать информацию не только путём давления или угроз, как вы все привыкли думать, — он устало провёл рукой по лицу, а потом добавил: — У тебя остались ещё какие-то вопросы? Могу пролить свет на любые догадки и предположения.

— Да, остались, но давай поговорим наедине, — задумчиво сказала Гермиона, медленно поворачиваясь к двери. Затем оглянулась на эльфа: — Дерек, когда мы уйдём, пожалуйста, не делай с собой ничего. Ты ничуть не виноват, и мы на тебя не сердимся. Хорошо?

Дождавшись вразумительного кивка, она вышла из кухни в пустой коридор, сопровождаемая неотступно следующим за ней Тео.

— Ну, убедилась, что я не сделал домовику ничего плохого?

— Вполне, — Гермиона тряхнула головой. — Но поговорить я хотела о вчерашнем. Если с Дереком обошлось, то с моими друзьями — нет. В частности, что касается Дина: ты перегнул палку.

— Ах да, Томас! Надеюсь, сломанный палец долго будет напоминать этому недоноску о том, что не стоит лезть в мою личную жизнь, — процедил Тео сквозь зубы, сворачивая в едва заметный боковой проход. Гермиона огляделась: она никогда не была в этой части замка. — Как ты только с ними общаешься?

Из темноты перед ними возникла дверь, но прежде чем Тео успел взяться за ручку, Гермиона резко остановилась и уставилась на него в немом изумлении. Она была потрясена — вновь — его жестокостью, абсолютным безразличием к её дружеским чувствам и чистейшим эгоизмом.

— А может, Дин и Падма были правы насчёт того, что ты думаешь только о себе? — сурово заявила она. — Они мои друзья, можешь ты это понять?

— Могу. Но не хочу, — Тео упрямо повёл плечом. — Ладно Патил, но этот урод Томас...

— Не смей так говорить о нём!

Тео бросил на Гермиону короткий изучающий взгляд.

— Ладно, давай рассуждать здраво. Готов признать, что сейчас во мне кипит личная неприязнь к нему, которая мешает объективно смотреть на вещи. И даже скажу больше: если посмотреть на ситуацию со стороны, то Томас, возможно, нормальный парень, — тут он не удержался, чтобы не скорчить гримасу. — Но так уж вышло, что мы с ним терпеть не можем друг друга. Поэтому тебе придётся ограничить общение с ним.

— Вот ещё! — вспыхнула Гермиона. Раздражение, вызванное таким поведением Тео, только усилило её невыраженный гнев. — Я сама решу, с кем и сколько мне общаться!

— Ошибаешься, солнышко, — протянул он, открывая дверь и останавливаясь в дверном проёме. — От себя не убежать. Если не сегодня ночью, так завтра ты сама придёшь ко мне.

— Ты так в этом уверен?

— А то.

— А я уверена в том, что буду общаться с Дином, равно как и с Джинни, Падмой, Асторией, Гарри... и Роном, наконец.

Тео даже содрогнулся от мгновенно накатившей ярости.

— Про Уизли можешь забыть прямо сейчас, — ледяным голосом сказал он, наклоняясь к ней. Слова прозвучали тихо, но оттого ещё более устрашающе. Он снова выглядел как голодный и злой ягуар, готовый броситься на врага, оспаривающего его право на добычу, и разорвать того на мелкие клочки. — Он тебе не друг, он твой бывший, и я не советую ещё хоть раз произносить при мне его имя.

Гермиона с храбростью, достойной истинной гриффиндорки, выдержала его не предвещающий ничего хорошего взгляд и ответила так дерзко, как могла себе позволить только она:

— Пора тебе уже понять, что ты не имеешь права что-то запрещать мне, повелевать мной и распоряжаться моей жизнью. Я личность, а не твоя игрушка.

Тео смотрел в её глаза, не моргая. Казалось, что он проникает в её мысли, желая найти опровержение только что произнесённым словам, но Гермиона даже не пыталась закрыть своё сознание, поскольку в этот раз то, что она говорила, целиком совпадало с тем, что она на самом деле думала.

— Разве я когда-нибудь обращался с тобой как с игрушкой? — сказал он глухо. — Я хоть раз обидел тебя?

— Напрямую нет, но косвенно — да.

— Опять пресловутые друзья?

— Именно. Тео, меня это всерьёз задело. Мне было неприятно смотреть, как ты куражился над Джастином; мне было стыдно за тебя, когда ты хамил Виктору; я боялась тебя, когда в начале года ты чуть не сжёг Дина, и, наконец, мне было просто омерзительно, когда вчера ты в полном смысле этого слова глумился над ним, пользуясь тем, что Дин взбешён и в таком состоянии плохо контролирует свою магию. Ты насмехаешься над теми, кто слабее тебя, имитируешь честный бой, а сам при этом заранее знаешь исход... Все эти поступки — отражение твоих худших качеств: подлости, лицемерия и эгоизма.

— Вот как ты теперь говоришь, — хмыкнул Тео, отказываясь до конца верить в то, что слышит это от Гермионы — девушки, которая ещё вчера утром рассказывала ему о своём детстве, смеялась над его шутками и горячо отвечала на его поцелуи. — Что-то я не припомню, чтобы после всех этих эпизодов, исключая разве что последний, ты гнушалась моего общества. Чуть не сгорел Томас — и ты позволила мне впервые себя поцеловать. Финч-Флетчли остался без палочки — и ты ночуешь в моей комнате. Крам узнаёт, что мы встречаемся — и ты сама тянешься ко мне, гладишь и целуешь в пустом кабинете.

— Я этого и не отрицаю. Потому что слишком велико было искушение побыть с тобой ещё хотя бы секунду, минуту, час. Ослеплённая своими чувствами, я закрывала глаза на все твои издёвки над теми, кто мне дорог. Потому что ты, Мерлин тебя возьми, для меня дороже их всех, вместе взятых! Но вчера ты перешёл все мыслимые и немыслимые границы. Я просила тебя прекратить эту перепалку с Дином, но вместо того, чтобы послушать меня, ты сломал ему палец... Ты хоть представляешь, как жутко это выглядело со стороны? Жутко настолько, что казалось нереальным! Но, знаешь, я даже рада: ведь то, что произошло вчера, хоть немного меня отрезвило.