Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

Ты наблюдаешь не только за тем, как они уходят, но и за тем, как возвращаются. Требуется отдых, потому ты не двигаешься. Но, что важнее, тебе надо увидеть лицо того, кто все это время сидел в тени. Узнать и отомстить.

Ожидания не напрасны. Через несколько часов с рассветом выходит он – статный брюнет, еще совсем молодой, но уже обезображенный обществом. Его движения по-прежнему плавные, голос спокойный. Ты запоминаешь всё. И всех. Его окружение, его охрану. До последней шестерки. Зачем? Им еще предстоит познакомиться с тобой поближе.

Молодой мужчина уезжает, часть охраны забирая с собой, как и два окровавленных трупа, что уже сегодня утопят в болоте или сожгут за городом. Оставшиеся возвращаются в темное помещение. Ты выбираешься из своего укрытия и ковыляешь подальше от этого проклятого места. Куда идти? Как жить дальше? У кого попросить помощи? Есть один странный тип. Нет, вы не друзья, но за деньги поможет. Главное, эти деньги раздобыть. Карточка на черный день спрятана в укромном месте. Сначала помощь, потом деньги.

День ты проводишь в какой-то заброшке, закутавшись в грязное одеяло. Но лишь прохлада ночи накрывает Майбург – и ты ковыляешь по знакомому адресу. В последний раз ты был здесь лет восемь назад, но дорогу помнишь до сих пор. Обычный жилой дом, ничем не примечательная квартира. Главное, никому не попасться на глаза. Последние метры даются тебе с особым трудом, но ты все же добираешься до двери и настойчиво жмешь на звонок до тех пор, пока она, наконец, не распахивается. Но на пороге вместо облезлого старика встречает тебя длинноволосый молодой парень. Он пару секунд недоуменно разглядывает тебя, побитого, грязного, со сломанными руками, опухшим от синяков лицом и с запекшейся кровавой коркой на голове, а ты вглядываешься в абсолютно незнакомое тебе лицо, и отчаянье заполняет тебя до основания. Последние силы уходят из ослабшего тела, и ты проваливаешься в темноту.

Приходишь в себя ты на мягком диване, вперив взгляд в ослепительно-белый потолок. В первую секунду предполагаешь, что попал в больницу, и даже готовишься к разговору с полицией. Но вместо врача или полицейского склоняется к тебе тот самый молодой парень, пряди волос которого чуть щекочут тебе нос.

- Пришел в себя, – вздыхает он с облегчением, – наконец-то!

Ты недоуменно оглядываешь незнакомца, и в ответ на немой вопрос в твоих глазах он представляется. Тридл? Бьешься об заклад, что именно так звали старика, к которому ты, собственно, и шел.

- Я его внук, – объясняет парень, – а дед умер еще полгода назад, – спокойно оповещает он, меняя тебе перевязки на руках и груди. Ты пытаешься поблагодарить его, но он зажимает тебе рот руками:

- Молчи, не трать силы.

«Молчи, сынок, ничего не говори…» – воспоминания обрушиваются на тебя в мгновение ока, и ты, сгибаясь пополам и пряча лицо в коленях, содрогаешься от беззвучных отчаянных рыданий. Тридл присаживается рядом и гладит тебя по голове, нашептывая что-то успокаивающее. Он знает тебя и твоих родителей. Он даже уже в курсе произошедшего – слухи о смерти Бэртингирэйнов расползлись среди криминального общества в считанные часы. Следующие несколько месяцев Тридл приводит тебя в порядок: он ухаживает за твоими ранами, первое время даже кормит тебя с ложечки, а по ночам прибегает на твои вопли и успокаивает. Ты понимаешь, что за все это затем придется платить, но тебе все равно приятна его забота. Хоть кто-то.

Когда руки восстанавливаются полностью, первое, чего ты требуешь, это листы бумаги и карандаш. Ты хорошо рисуешь, и у тебя отменная память на лица. После переломов пальцы некоторое время держать карандаш отказываются, но упорство берет свое. Ты чертишь линии, штрихуешь, рисуешь всех тех, кого видел в тот день, лица тех, кого забывать тебе никак нельзя. Нарисовав портреты, ты развешиваешь их на стене, а затем уже привычно собираешь информацию о каждой из намеченных целей. Начинаешь «чистку» с наблюдателей. Ты просишь Тридла раздобыть тебе оружие, и уже на следующее утро у постели находишь самый обыкновенный пистолет и месячный запас пуль, а еще через неделю в руках держишь свою любимую винтовку. Твой спаситель не спрашивает, зачем тебе все это. По украшающим твою комнату «постерам» и без слов ясно, что ты задумал.

- К ужину тебя ждать? – интересуется Тридл как ни в чем не бывало, ты лишь пожимаешь плечами и в левое ухо вставляешь наушник, в котором играет одна-единственная песня.

«…Он идет за тобой…»

Вслушиваясь в заученные наизусть слова, ты приближаешься к намеченному дому, без труда преодолеваешь охранную систему. На тебя тявкает противная собачка, но пуля мгновенно затыкает ее. Твоя цель – один из охранников, тот, кто наблюдал за тем, как резали твою мать, за тем, как измывались над тобой. Он женат. И у него есть дочь. Подросток. Чуть младше тебя. Заходишь в дом…

«…Он идет за тобой,

Ты глумишься над телом…»

Спокойно проходишь на кухню, где заботливая супруга готовит ужин, целишься и, не задумываясь, стреляешь. В ногу, чтобы не убежала. Затем, храня непоколебимое спокойствие и не обращая внимания на болезненные вопли со стороны кухни, поднимаешься на второй этаж в комнату дочери твоей цели.

Когда через сорок минут мужчина заходит в дом, в коридоре он находит два заботливо усаженных на стулья трупа: жену с перерезанным горлом и дочь, замученную до смерти. Он кричит. Плачет. А ты наблюдаешь за ним через прицел винтовки. Ты производишь два выстрела в бедра мужчины, чтобы умер он не сразу, чтобы еще полюбовался на своих близких в таком состоянии и помучился как физически, так и морально. А затем наблюдаешь, как он умирает от потери крови. Когда он прекращает шевелиться, ты делаешь контрольный выстрел в голову и только затем уходишь.

«…Он идет за тобой,

Надругаешься всласть…»

Приходишь ровно к ужину. Курица Тридла потрясающа. Особенно после убийства одного из десятка тех ублюдков, которые по твоему личному приговору должны в скором времени уйти на тот свет, прихватив с собой свои семьи.

«…Он идет за тобой,

Жизнь начертана мелом…»

С этой песней ты выходишь на охоту и вершишь свое личное правосудие. Человек за человеком. Семья за семьей. Не щадишь никого.

«…Он идет за тобой,

Жертва в этот раз Ты…»

Ты пересекаешь новые и новые комнаты, расстреливаешь женщин, детей, братьев, сестер, родителей. Всех их близких, что попадаются тебе на глаза. Но ничего не чувствуешь. Ни сожаления. Ни страха. Ни удовлетворения. Абсолютно ничего.

«…Он идет за тобой…»

- Прекрати это! – кричит на тебя Тридл, до которого запоздало доходит информация о том, что ты делаешь. – Убивать обидчиков – куда ни шло, но их семьи! Как ты можешь?!

Молчишь.

- Ты слушаешь меня?! Так нельзя! У киллеров есть свой кодекс! Убивать детей запрещено! Это… это бесчеловечно!

Молчишь.

- Скажи хоть что-нибудь! – но ты продолжаешь молчать, а Тридл, взбешенный, сбрасывает со стола тарелки с едой и уходит в свою комнату. Он беспокоится о тебе. Интересно, почему?

Усмешка.

Поднимаешься со стула и следуешь за парнем, хватаешь его за руку и прижимаешь к стене. Ты знаешь, чего он В Действительности хочет, начал замечать некоторое время назад этот полный желания взгляд, еле заметные намеки и тихое дыхание по ночам за стеной.

- Отпусти! – Тридл пытается вырваться, но ты грубо разворачиваешь его лицом к стене, прижимаешься к нему и впиваешься губами в шею. Тебе кажется, что это лучший способ заткнуть его. Кроме того, твое тело уже давно требует разрядки, а родители всегда учили тебя совмещать приятное с полезным. Тридл быстро сдается, вскоре стонет в голос, разворачивается к тебе и жадными поцелуями забирает инициативу на себя. Он не знает об этом, но он твой первый.

«…Он идет за тобой,

Ты копаешь могилу…»

- Не смей класть трубку! Он убивает нас одного за другим! За четыре месяца застрелено семь семей! Семь, слышишь! Мы не можем и дальше игнорировать это! – кричит мужчина в трубку, не подозревая о том, что его сестра в соседней комнате сидит в кресле с перерезанным горлом.