Лунный охотник (СИ)

— Я шел за тобой по другой стороне улицы, сперва до прачечной, потом в какой-то магазин. Ты шла, набросив на голову капюшон, что-то слушала, посматривала на небо, улыбалась чему-то. Пришлось долго ждать тебя в подземном гараже. Я и не рассчитывал, что ты выйдешь одна, но так случилось и не было сил тянуть. Хотелось…ммм…Я даже не знаю, чего же мне хотелось прежде всего. Сперва просто поймать, рассмотреть тебя поближе, услышать голос. Потом жутко захотелось укусить… Не сильно. Но эта сука-Луна сыграла по-своему, — он рассказывал и не замечал, что сжимает в ладони тонкую лодыжку, поглаживая пальцами, забравшись под простыню, — Стоило к тебе подойти, как смертельно захотелось всю тебя изуродовать, испачкать, пусть хоть в твоей же крови! Чтобы не было тебя ТАКОЙ. И я старался изо всех сил… Пальцами разрывал что попадалось под руку, а ты так отчаянно сопротивлялась, так хотела жить, что я заводился еще сильней, но когда…Когда укусил, вкус крови… Все схлынуло. И ты вывернулась из рук. Да и не мудрено — и ты, и я в крови были, скользкие. Вот тогда мне стало страшно, что я тебя УЖЕ убил. А ты так смотрела. Словно увидела нечто жуткое и прекрасное. Но никакой мольбы во взгляде. Мне кажется, что ты посмотрела как-то отстраненно, будто ты не лежишь под здоровенным мужчиной, который только что тебя на лоскуты рвал. Даже тогда не просила ни о чем, гордячка, — Волк усмехнулся и крепче прижал к себе девушку.

— Пришлось срочно вызывать неотложку и сматываться побыстрей. А потом газеты, фотографии с места событий, твои фотографии. Девочка в пачке, волосы аккуратно забраны на макушке, рука как ветка — тонкая. И ты не улыбалась. Тот же отрешенный взгляд. Вот я и пришел. Дал денег, чтобы пустили ночью в реанимационный блок. Знаешь, Хэлен, у тебя уже тогда с чувством самосохранения творилось что-то неладное. Я зашел в палату, а ты рванулась от страха. Вся в бинтах. Боги…Только лицо без ран. Мне тогда почему-то подумалось, что ты станешь только красивей теперь, поутратив это странное холодное совершенство черт. Да, ты рванулась, почувствовав, что не можешь двигаться. Пришлось тебя успокоить. Но знаешь, чего мне хотелось в тот момент сильней всего? Я хотел тебя оттуда забрать. Пока ты без сознания, принести домой, уложить в постель и начать разматывать бинты. Снова увидеть каждую рану, по каждой из них провести языком, слизывая кровь. Тогда и шрамов не осталось бы… Ты бы привыкла ко мне. Бред, правда? Увидел и решил похитить… Как в плохой мелодраме. Однако в итоге так и получилось. Только любить тебя досталось человеку, а Волка спрятали, чтобы не пугал, — мужчина молчал некоторое время, задумавшись, потом поудобней устроил ее голову, подтянул простыню, укрыв оголившуюся ступню, — И человек стал сильней с твоим приходом. Он и сам-то не особо сознавал, что делает. Ему то хотелось тебя убить, то любить, но ему, как мне, нравилось с тобой играть. За столько лет успело надоесть всё и эти Брачные игры со смертью здорово развлекали нас. А врать тебе было просто. Ты и сама играла со смертью тогда, помнишь? Выскочила на улицу, распахнула дверь, закричала, приглашая войти. Впечатлительная девочка. Но с каждым днем человек брал надо мной верх все сильней, не позволяя уже смотреть на тебя, как на …хм… Да он просто не позволял на тебя смотреть. Испугался, что убью, отберу тебя ради пары мгновений удовлетворения. А ты знаешь, что он хотел тебя спрятать от меня? Уже после заключения Брака просил Графа увезти тебя. Но сам же и отказался от этой затеи. Знаешь почему? Я заставил. Мне тоже хотелось часть тебя, а в ночь Полной Луны он был мне не указ. Вплоть до той ночи. Вот такая сказка, Хэлен. А теперь я, наконец-то, получил тебя в полное свое владение, и что? Ты шарахаешься от меня, как от прокаженного, избегаешь взглядом. И уже вряд ли когда-нибудь посмотришь по-другому.

Больше Волк ничего не говорил, лишь прикрыл глаза, прижавшись скулой к ее лбу. А Хэлен спала, впервые за две недели ей не снились правдивые кошмары, никто не мог пробраться в ее мысли, ничто не могло проникнуть сквозь кольцо рук чудовища, что крепко обнимало ее.

Тихонько капало за окном время первым дождем, барабанило мелодично по крыше, усыпляя девушку и Волка, тесно прижавшихся друг к другу.

Разбудила его Нуара, осторожно пробравшаяся в спальню. Она шла на цыпочках, не спуская глаз с Хэлен, которая крепко спала, убаюканная дождем, голосом и усталостью. Лихорадка отступила, оставив ее совсем без сил.

— Как она? — почти беззвучно спросила девочка.

— Уже нормально, — так же тихо ответил Волк. Надо было бы переложить Хэлен в кровать, но тогда пришлось бы встать, а ему не хотелось выпускать ее из рук.

— Она больше не больна? — взволнованно расспрашивала кроха.

— Нет.

— Тогда хорошо. Штефан, а ты умеешь готовить? — спросила девочка как бы между делом.

— М-м-м. Немного. Умею в печке запекать маленьких лохматых девочек. У тебя, случайно, нет такой на примете? — Волк многозначительно посмотрел на ворох непослушных кудрей, что торчали в разные стороны совершенно беспорядочно.

Нуара нахмурилась.

— В такие моменты мне как-то не очень верится, что ты совсем не мой папа.

— Нуара…все это не так просто, как кажется, — Волк вздохнул и стал подниматься, — Пойдем найдем что-нибудь на завтрак и обговорим всё, что тебе непонятно.

Хэлен, не смотря на то, что ее переложили в холодную постель, не проснулась, а лишь сонно перевернулась на бок и свернулась калачиком, спрятав руки под подушку. Мужчина с сожалением посмотрел на нее и укрыл вторым одеялом.

На кухне было уже совсем тепло, на плите брызгала маслом яичница с беконом и шипел закипающий чайник.

— Так ты хотел мне рассказать…- напомнила девочка, забравшись на стул в ожидании завтрака.

— Сложно это, — Волк сел рядом, — Представь себе…

— Что Человек — это ладонь, а Волк — кулак… знаю я! — нетерпеливо перебила Нуара.

Мужчина поморщился.

— В данном случае эта метафора не очень-то применима.

— Мама мне так объяснила…

— В общем, дело обстоит следующим образом. Представь, что это тело — велосипед, — Нуара критически изогнула бровь, — И не выпендривайся, а слушай! Так вот… Зверь — это левая рука, а Человек — правая. Обычно они вместе управляют велосипедом. Но вот одна рука исчезла…

— И куда же она исчезла? — с сомнением переспросила девочка.

— В отпуск на Гавайи отправилась! — взрыкнул Волк, — Хватит перебивать — бесит! Второй руки нет больше. Значит велосипедом управляет оставшаяся. Ей непривычно, потому что раньше одной оставаться не приходилось. И вообще, ее давно уже не подпускали к велосипеду… Так что рука уже здорово подзабыла и правила дорожного движения, и знаки… Вроде, на этом все.

— Так значит, папа не позволял тебе быть с нами?

— Боги! Нуара! Я — тоже твой папа! Просто та половина его, которую ты не знаешь… как еще-то объяснять?

— Не кричи. Я отлично все поняла. И у тебя сгорел наш завтрак.

Волк злобно фыркнул и метнулся к плите. Дым оттуда шел коромыслом.

— Всё, бекона больше нет. Придется обходиться одними яйцами, — констатировал он, сбрасывая со сковороды обугленные остатки.

— Это ладно. Я вот чего не могу понять — зачем ты нам рассказал, что велосипедом управляет левая рука? Сделал бы вид, что все как раньше, а у тебя просто плохое настроение. Может, мы бы и не заметили?

— Заметили бы. Хэлен поняла сразу. Ты бы тоже догадалась. А почему ты думаешь, что всё удалось бы свалить на плохое настроение? — он удивленно обернулся с пустыми скорлупками в руке.

— Потому что папа…ну, то есть ты, раньше больше смеялся, маму дразнил постоянно, меня выгораживал, злобствовал по поводу Тира… И улыбался часто.

— Ясно.

Но обдумать услышанное у Волка не получилось — сверху послышался вопль. Он кинулся было наверх, но остановился и выкрикнул Нуаре:

— Оставайся тут, ладно?! Ей просто приснился кошмар.

Девочка побледнела, но утвердительно кивнула.

Добежать до спальни было делом двадцати секунд. А Хэлен билась на кровати безнадежно запутавшись в двух одеялах и простыне и кричала: