Дети слепых (СИ)

Из-за не очень весомой разницы в возрасте и отчасти из-за легкомысленности Каны, они с Юкой всегда больше походили на подруг, чем на Кану и её воспитанницу.

Шкатулка оказалась не пустой. Внутри Юка обнаружила фигурку непонятного животного, которого раньше не видела ни живьём, ни на картинках.

- Кто это? – спросила она у Каны.

- Ах, это? Это олень. Точнее даже, маленький оленёнок.

- Оле-нё-нок? – по слогам повторила Юка, пробуя на вкус не знакомое раньше слово.

- Да. Весьма милое создание. Жаль только, что обитают они лишь по ту сторону Стены. Говорят, что когда-то олени жили и в нашем мире, но потом по непонятным причинам исчезли. Моя Кана рассказывала мне, что эту шкатулку вместе с этой фигуркой оленя вырезали ещё в те времена, когда эти животные свободно разгуливали по миру иенков. Представляешь, какая древняя вещица?

Юка не представляла. В десять лет в её голове никак не укладывались такие понятия, как «несколько миллионов лет», «века», «вечность». Они казались ей чем-то непостижимым, огромным, как небо, и длинным, как тропа, ведущая от верескового поля в город. Уже позднее Юка поняла, что тропа эта намного короче, чем представлялось ей в десять лет. Потому что у всего есть конец. И на Земле не бывает ничего бесконечного.

Сегодня, помимо фигурки загадочного оленёнка Юка хранила в шкатулке высушенный цветок майнисового дерева. Ей даже казалось, что цветок всё ещё хранит свой неповторимый аромат, и часто она склонялась над шкатулкой, с улыбкой прикрыв глаза, и вспоминала те обещания, что они с Йойки давали друг другу.

И тогда Юка чувствовала себя частью этой самой Вечности, и даже переставала бояться её. Потому что Вечность – это не обязательно бесконечно тянущееся наказание за какие-то земные проступки. Вечностью ещё может быть любовь к кому-то. И тогда даже после смерти эта любовь остаётся жить, обретая собственные крылья и поднимаясь надо всем земным и конечным. Она может жить в шёпоте ветра, в шелесте колосков в поле, в крике птиц или в отражении неба на гладкой поверхности чистого озера.

И тогда любовь превращается в Вечность.

И подумав так, Юка ощущала необыкновенное успокоение и закрывала шкатулку, а вместе с ней и свой ящик с секретами. Закрывала, чтобы однажды открыть вновь.

*

Птица гиуру быстро шла на поправку и привыкала к новой необычной обстановке. Начинала доверять. Позволяла прикасаться к себе, ела с рук и даже садилась Юке на плечо.

В один воскресный вечер Йойки, Мия, Ённи и сама Юка собрались на её балконе, болтая и подкармливая птицу крошками от маковых булочек, испечённых Каной. Тогда Мия внезапно сказала:

- А почему у гиуру до сих пор нет имени? Ведь это же неправильно: называть её гиуру или просто птицей. В древности-то её вон как почитали, а мы даже имя выдумать не можем!

Юка задумалась. Гиуру тоже притихла на её плече.

- Она права, - поддержал Ённи. – Давайте как-нибудь назовём её.

- Ну давайте, - согласилась Юка.

Повисло сосредоточенное молчание. Юка перебирала в голове все возможные имена, которые подошли бы птице, но ни одно ей не нравилось. Ища поддержки, она посмотрела на Йойки, который сидел, прислонившись к стене и глядя в окно. Не понятно было даже, придумывает ли он имя или занят в мыслях чем-то своим.

Неожиданно Йойки сказал, не поворачиваясь:

- Тихаро.

Все уставились на него.

- Тихаро, - повторил Йойки. – Это имя переводится с языка древних иенков как «свободная». А наша гиуру хотела стать свободной и пересечь Стену. Она хотела покорить преграду. Хотела свободы.

Юка вдруг ощутила комок в горле. Это имя всем очень понравилось, но отчего-то они продолжали молчать.

Юка была поражена столь глубокими познаниями Йойки в языке древних иенков. Да, у Йойки всегда были высокие оценки по этому предмету, но Юка никогда не могла понять, зачем ему с таким рвением изучать язык, который он всё равно забудет?

Считалось, что человеческому ребёнку не стоит слишком уж срастаться с миром и цивилизацией иенков, поэтому даже в школе на уроках, связанных исключительно со специальным познанием, детям людей позволялись определённые поблажки. Учителя никогда не требовали абсолютного знания предмета, потому что понимали всю бесполезность этого.

Но, наверное, у Йойки было своё мнение на сей счёт. Мир, культура и традиции иенков всегда очень интересовали его, и эти предметы Йойки учил с особенным усердием, как будто надеясь в будущем перехитрить свою память. Быть может, он надеялся, что если хорошо выучит, потом сможет вспомнить?

От этих мыслей Юке всегда становилось дурно, и тошнота подкатывала к горлу. И всякий раз она говорила себе: «Вот видишь, тебе об этом даже подумать страшно, а он живёт с этим каждый день. Живёт с этим».

- Замечательное имя, - сказала, наконец, Мия, и Ённи усиленно закивал, поддакивая.

- Тихаро, - улыбнулась Мия, обращаясь к птице. – Как тебе твоё новое имя?

Поговорив какое-то время с гиуру, Мия обратилась к Юке:

- А тебе как? Нравится имя?

Юка оторвала, наконец, взгляд от Йойки и прошептала рассеянно:

- Да… Да, очень нравится. Очень подходящее имя.

- Отлично! – воскликнул Ённи с нарочитым весельем, заметив, очевидно, похоронное настроение Юки и Йойки. – Тогда почему бы нам не пойти погулять по такому случаю? Можем посидеть во дворе и взять с собой Тихаро! Пусть подышит свежим воздухом и снова попробует летать!

В их компании Ённи и Мия всегда разряжали обстановку, как только замечали, что Юка и Йойки вдруг гаснут и огорчаются. Юка знала, что они оба очень жалеют их с Йойки. Потому что знают после стольких лет, как Юка с Йойки близки друг другу, и каким тяжёлым камнем лежит на их сердце грядущее расставание. Иногда Юка была благодарна им за это понимание. А иногда ей хотелось, чтобы они перестали, наконец, смотреть на них с такой неприкрытой жалостью. И тогда она чувствовала себя очень уставшей.

В прихожей они встретили Кану, которая только что вернулась домой с большой корзинкой свежесобранной клубники. По коридору распространялся её сладкий опьяняющий аромат.

- О, привет, ребятки! – весело поздоровалась Кана, поправляя выбившуюся из под косынки прядь волос. – Гулять собрались? Подождите, не убегайте, я вам клубнички дам с собой!

Через минуту Кана вернулась из кухни с широким блюдом, полным ягод, и вручила его Юке со словами:

- Смотри не урони!

- Я что, по-твоему, безрукая?

- Конечно, а какая же?! Кто на прошлой неделе кокнул мою любимую вазу с греческим орнаментом? А ведь я всего лишь попросила тебя протереть пыль!

- Я здесь ни при чём! Это ты поставила её на самый край! – воскликнула оскорблённая Юка и заметила вдруг, что Йойки чуть улыбается, наблюдая за их с Каной перепалкой. Он любил смотреть на них, говоря, что Юке идеально подходит её Кана, являясь безупречным отражением её самой. Но Юка, конечно, отнекивалась, говоря, что вреднее её Каны сложно кого-нибудь найти, и что сама она совсем не такая.

Пока Юка и Кана спорили из-за цветочной вазы, Тихаро, сидящая у девочки на плече, склонила голову и принялась клевать клубнику из тарелки. Заметив это, все дружно рассмеялись, а все споры тут же забылись.

- Ах ты воришка! – смеялась Кана, в то время как Тихаро продолжала с невозмутимым видом клевать клубнику.

И Юка всё смеялась и не могла остановиться. И Йойки тоже смеялся, сначала совсем тихо и как-то робко, а потом от души, окончательно расслабившись.

Им было просто хорошо всем вместе.

*

На заднем дворе они устроились прямо на нагретой солнцем траве, которая ещё хранила своё тепло, несмотря на то, что солнце уже село.

Юка поставила тарелку с клубникой в центре, чтобы каждый мог дотянуться, а сами они расселись по кругу. Клубника тоже была тёплой, сочной и пахла летней свежестью. «Хорошо всё-таки жить в мире, где клубника растёт круглый год», - думала Юка, отправляя в рот крупные ягоды.