Грим (СИ)

— Очередной приступ «я помогаю всем, и когда меня не просят тоже»?

— Очень смешно. Только за всей твоей саркастичной бравадой я вижу то, что видела в Гриме в предыдущие месяцы. Одиночество. С большой такой буквы «О»! — выпалила Гермиона. — И если тебе нравится торчать в квартире, не спать, не есть нормально и вздрагивать от каждого шороха, вперед! Ты скрываешься от убийцы, но с такой жизнью ты сам себя угробишь.

— Спасибо, что разрешила вернуться, Грейнджер! — тихим яростным голосом прошипел Драко, а затем продолжил уже более спокойно: — Но я не уверен, что идея вернуться в школу так хороша. Убийца пробрался на закрытую вечеринку Министерства.

— Почти три года назад пятерым ученикам Хогвартса удалось пробраться в Отдел тайн. Защита Министерства и не была совершенной. А после гибели Волдеморта важные чины расслабились, предполагая, что время усиленных мер безопасности прошло.

— В нашем правительстве идиоты.

— Совершенно согласна.

Гермиона рассмеялась, чувствуя, как напряжение внутри ослабевает. Малфой сдержанно улыбался.

— Мой внутренний голос, на который, как мне кажется, влияет пророческий дар Анабель, заявляет, что ты должен вернуться в Хогвартс, иначе случится непоправимое.

Он должен вернуться в Хогвартс. Это говорит пророческий дар Анабель, а не глупое сердце Гермионы.

«Ведь так?» — спросила себя Гермиона.

— А вот и причина сей гневной речи, — улыбка Малфоя стала слегка колючей. — Вернувшись в Хогвартс, я все равно подвергну своих друзей опасности, потому что противник слишком силен даже для Грима.

— Все же подумай, — попросила Гермиона и, коротко попрощавшись, вышла из квартиры.

Она не стала дожидаться лифта и побежала вниз по лестнице. Перед глазами мелькали ступеньки, один пролет, другой, а к горлу подступали непрошеные слезы. Атмосфера квартиры, их маленького убежища в промозглые ноябрьские дни, всколыхнула забытые чувства. Она была столь уязвима, потеряна, разбита в те дни. А Грим незаметно утешал, отвлекая бесконечными спорами, рассказами о жизни высшего общества.

Она забыла, почему влюбилась в него.

В комнате царил холод. Сквозь открытое окно ветер приносил с собой снежинки, ложившиеся на подоконник, пол, ее руки и ресницы. Ноги не слушались, и Гермиона лежала на покрытом снегом ковре, думая о собственной глупости и беспомощности. Тогда слезы тоже собирались в уголках глаза, текли по щекам.

Магический огонек, появившейся в комнате, осветил высокую фигуру Грима.

— И чего мы здесь разлеглись, Грейнджер? — зло произнес он.

— Захотелось, — огрызнулась Гермиона, за показной грубостью скрывая настоящую радость от его появления и собственную слабость, в которой не хотела признаваться.

— Мне было душно. Я хотела открыть окно. Упала. А сил подняться нет.

— А где Твинки? — угрожающе спросил Грим, и Гермиона испугалась за судьбу бедного домовика.

— Я его отпустила. Он плохо себя чувствовал вроде бы из-за последствий какого-то темного заклятия. А вызвать обратно не смогла, я ведь не являюсь его хозяйкой. Ты бьешь своего эльфа?

— Нет, конечно. Он сам себя бьет. Все они мазохисты. А почему не воспользовалась магией? Забыла, что ты волшебница? — процедил Грим.

— Моя палочка осталась в том доме. Не думаю, что после взрыва она уцелела.

— А кристалл? Почему ты не вызвала меня?

— Не хотела тебя беспокоить.

На самом деле, кристалл остался в тумбочке, до которой ей было не дотянуться, но и сама мысль беспокоить Грима, ни разу не навестившего ее и явно безразличного к ней, была неприемлема для ее гордости.

— Какое благородство! — яростно произнес Грима. Открытое окно, подчиняясь его невербальному приказу, с шумом захлопнулось. — Лежишь на полу под сквозняком, дрожишь от холода и плевать тебе, что я каждый день справляюсь у Твинки о твоем самочувствии…

— Правда?

— Нет.

Грим осторожно положил ее на кровать, но Гермиона вцепилась в его руку, не желая отпускать.

— Не уходи!

Грим собирался исчезнуть, оставив ее в одиночестве. Страх остаться наедине с собственными душевными демонами сделал ее беспомощнее, чем тогда, на полу. Гермиона почувствовала, как кровать прогибается под весом Грима. Она доверчиво положила голову на его плечо, прижалась всем телом будто в попытке согреться, а на самом деле ей просто хотелось всем телом чувствовать его, чтобы знать — она не одна.

Очнувшись от воспоминаний, Гермиона услышала, как прохладный мужской голос объявил название остановки: «Эджвер-роуд». С характерным лязгающим звуком раскрылись двери, и поток пассажиров вывалился на платформу. Во взглядах людей сквозила единая целеустремленность, в движениях — деловитость и сдержанная суетливость. В ушах еще стоял гул приближающегося поезда, когда Гермиона оказалась в прихожей дома по адресу площадь Гриммо, 12.

— Гарри, я вернулась, — крикнула Гермиона.

— Отлично. Мы прибудем в Хогвартс до одиннадцати. Морисон успеет дать тебе необходимые указания, ради которых мы так спешим. Не понимаю, почему он не выслал их письмом?

— У него не было моего адреса в Австралии.

— Как и у меня, — ворчливо напомнил Гарри. — От тебя не было вестей десять дней.

— Гарри, я устала извиняться. В свете последних событий родители вздрагивают при одном произношении слова «волшебство». Они не хотели отпускать меня даже не в Хогвартс, а в волшебный мир. А они не знают и половины того, что со мной произошло.

— Иногда мне кажется, и я не знаю, — в голосе Гарри звучала обида.

— Гарри, — ласково произнесла Гермиона. — Я не хочу провести еще одну серию разговоров, разрывающих мое сердце.

— И выносящих мой мозг. Не надо. Я не знаю, как теперь мне смотреть на Малфоя, если он вернется в школу. Или лучше совсем не смотреть.

— Он не вернется.

Гарри промолчал. Попрощавшись с Кикимером, он зачерпнул горстку летучего пороха и через две секунды исчез в ярко-зеленом пламени. Вывалившись вслед за Гарри в кабинете профессора Морисона, Гермиона отряхнула пальто от золы.

— Здравствуйте, профессор!

— Неуловимая мисс Грейнджер! — процедил Морисон. — В следующий раз оставьте мне ваш действительный адрес.

— Обязательно, если мой новый адрес опять не взорвут, — пообещала Гермиона.

— Не дерзите мне, мисс, — произнес профессор с улыбкой. Но улыбка получилась недобрая. — Мистер Поттер, можете покинуть кабинет.

— Гермиона, буду ждать тебя в общей гостиной. До свиданья, профессор.

Дождавшись, пока за ним захлопнется дверь, Морисон открыл ящик своего стола и вынул из него толстый конверт из желтовато-коричневой бумаги. Подержал его в руке некоторое время, словно оценивая вес, и протянул Гермионе.

— Проверка Министерства заняла почти месяц. Они разрешили открыть школу с определенными жесткими требованиями относительно безопасности учеников, преподавательского и обслуживающего персонала. Требования, о которых вам разрешено знать, в конверте.

Общим решением деканов и директора под вашим патронажем закреплены факультеты Гриффиндор и Слизерин. Пароли от гостиных факультетов меняются каждую неделю. В конверте вы найдете пароли на предстоящие четыре недели. Каждую неделю вы будете передавать новый пароль старостам соответствующего факультета.

В десять вечера начинается комендантский час. Никаких свиданий в коридорах и поздних возвращений из библиотеки. Непонятливых и туго соображающих штрафуйте. Появление позже десяти вечера — пятьдесят очков с соответствующего факультета. Даже если это ваш факультет. График дежурств составите вместе с новым старостой школы.

— А кто новый староста?

— Эрни МакМиллан, — порывшись в бумагах, ответил Морисон.

— А почему вы отдали мне Слизерин, а не ему?

— Изволите шутить, мисс Грейнджер? — поинтересовался профессор. — Слизеринцы сожрут его и не подавятся. А ты у нас закаленный боец.

— Поэтому вам меня не жалко, — в той же манере заметила Гермиона.