Чужая здесь, не своя там. Дилогия (СИ)

– С прической что будем делать? – повернулась я к помощнице.

Та тут же просияла, заметив изменившийся у меня настрой, и сказала:

– Так я уже позвала госпожу Дерто. Она вам в миг все что нужно сделает.

Чтобы я без Банафрит делала? Все-то он помнит, в отличие от меня. Хотя мне хотелось задать вопрос, почему же она о Дерто не напомнила мне, когда я собиралась к мастеру…

Подопечный опирался о косяк двери и с задумчивым видом жевал яблоко, при этом он наблюдал, как вызванная Банафрит Дерто пытается укротить мои волосы. Когда откусывать было уже нечего, Даник достал салфетку, завернул в нее огрызок, на который посмотрел с сожалением, и произнес:

– Зря только стараетесь.

– То есть как зря? – возмутилась Банафрит.

Эда Дерто только хмыкнула.

– Столько усилий прикладываете. А зачем?

– Зачем? – спросила уже я.

– Все эти ваши женские штучки… – Данфер поморщился и покрутил пальцами вокруг головы, будто невидимые локоны накручивал. – Ты же ему и так нравишься!

– С чего ты взял? Неужели видишь? – Улыбнулась я.

– Вижу, – совершенно серьезно ответил мальчишка и для верности кивнул.

Вот только каким образом он это видит…

И все же слова подопечного подействовали на меня наилучшим образом: я успокоилась и расслабилась. Хотя до этого только и делала, что переживали и раздумывала: как мне себя теперь вести со Стейниром после того, что было позавчера?

Он пришел ко мне с маленьким, аккуратным букетом сиреневых астр.

– Спасибо… – растерялась я. Почему-то совсем не ожидала, что Стейнир мне что-то подарит. Вновь некстати вспомнилось, что Рон цветов мне не дарил…

– Пожалуйста, – хмыкнул он. – Все, вы готовы? Можем отправляться? – В его голосе мне даже послышалось нетерпение.

Букет пришлось отдать Банафрит. Не без сожаления.

– А у нас же еще время есть? – обратилась я к своему спутнику, который довел меня до экипажа.

– Смотря для чего.

– Пешком тут не так далеко. Может прогуляемся?

Сегодня погода была не столь романтичной, как в прошлую нашу прогулку, но захотелось продлить мгновения, что мы проведем вроде бы и на глазах других, но все же в большей степени вместе, чем когда окажемся в людном концертном зале.

Я шла, опираясь о твердую руку спутника, вдыхала свежий морозный воздух и чувствовала себя вновь почти счастливой. Не хватало только всего-ничего. Или очень многого…

– Вы же наверняка и сама играете на каких-нибудь инструментах? – обратился ко мне Стейнир.

– С чего вы взяли?

– Имею представление, как воспитываются благородные эдель.

– Флейта.

Мой ответ удивил его.

– Почему?

Я пожала плечами.

– Она оказалась мне ближе всего. Не знаю отчего. Разве вы можете объяснить, почему именно лошади?

– Могу. – Он искоса глянул на меня и улыбнулся. А мне вновь захотелось дотронутся до щеки, где мелькнула ямочка – Сильные, смелые, добрые, преданные животные.

– Неужели собак нельзя назвать такими же?

– Лошади же сильнее, – заметил Стейнир, словно делился со мной секретом. – Впрочем, вы правы. Внятнее я не смогу объяснить. Наверно потому, что они оказались мне ближе всего.

Мы дружно рассмеялись, а я перехватила взгляд пожилой пары, что шла нам навстречу. Незнакомые мне люди смотрели на нас с одобрением.

– Я могу надеяться, что когда-нибудь услышу как вы играете? – спросил мой спутник.

– Вполне, – кивнула я.

На площади перед зданием концертного зала было людно. Что же там внутри?

Я помнила, как такие мероприятия проходили в Саганионе. Изысканно одетые обеспеченные дамы с сопровождении не менее блистательных мужчин. Каждый пытался затмить другого – все напоказ, нарочито небрежно, но с единственной целью – поразить окружающих. Какое кому дело было до музыки?..

В вестибюле перед гардеробом я поразилась противоположному: люди тут присутствовали самые разнообразные. И вполне безбедные, одетые в меха, укутанные в драгоценности, опоясанные роскошью и достатком; и люди явно со средними доходами и возможностями, облаченные в добротные наряды не лишенные намека на красоту; и те, кто пришел не показывать себя, а именно за музыкой.

Наши места оказались во втором ряду амфитеатра. Практически в самом центре, откуда хорошо просматривалась сцена. Но ведь мы пришли сюда не глазеть.

– Почему здесь? – решила полюбопытствовать я. Все же Стейнир не производил впечатление искушенного в этом вопросе.

– Знающие люди сказали, что тут самый хороший звук. Вот и убедимся.

– Или опровергнем, – не удержалась я от замечания. О чем тут же пожалела.

Нужно было чем-то сгладить свои слова, а потом мне пришла одна мысль. Если это по мнению “знающих людей” лучшие места, то учитывая всеобщий ажиотаж – а зал был заполнен полностью, – билеты на эти места достать было проблематично – нужно было покупать заранее. Я покосилась на своего спутника – это ж когда он приобрел эти билеты? Навскидку – месяц, два назад. Или перекупил их втридорога…

Я ничего не успела произнести, так как концерт начался.

Мне, никогда не видевшей моря, показалось, что меня снесло волной в самую пучину, погрузило на глубину, утянуло чуть ли не до дна, выбив из груди весь воздух, а потом резко выбросило на берег. Стейнир правильно сделал, что послушался своих знакомых – слышимость здесь была потрясающая. И музыка, словно морская вода – неистовая, своенравная, смыла меня из этого зала куда-то в неведомые дали, в совершенно другое место, словно действительно выбросило на песчаный берег далекого необитаемого острова. Музыка не была вокруг меня – она меня пронзала, опутывала, будто бы соленая вода разъела кожу и просочилась вовнутрь, в душу. Казалось, что музыкальные мотивы, как прилив и отлив чередуются, то уносят за собой, то выкидывают обратно. И только якорь не давал мне окончательно исчезнуть, скрыться в водовороте эмоций – только после окончания концерта я поняла, что сижу, уцепившись в руку своего спутника. Перчатки почему-то на месте не было.

– Вы плачете? – обеспокоенно спросил Стейнир.

– Просто это все музыка. Она такая… – охрипшим голосом произнесла я, так и не зная, как же выразить свое состояние.

Именно под впечатлением от концерта мне вспомнился давний сон.

” – Ты любишь море? – вдруг спросил он у меня.

– Не знаю. Я его никогда не видела.

– А оно тебя полюбит. И обязательно поможет.

– Что ты имеешь в виду? Мне нужно уехать к морю? – недоуменно переспросила я.

– Нет, – Инеп покачал головой. – Встретитесь случайно.”

Такая уверенность как сейчас никогда меня не сопровождала. И у меня наметился хотя бы приблизительный план действий, раз пока не очень-то везло. Случая я ждать не буду.

Саганион встретил меня оттепелью: неприятной, сырой, пронизывающей ветром, хлюпающей кашей из полурастаявшего снега и песка.

Встреча у Ровеснийских, наоборот, была теплой.

– Ты так замечательно выглядишь. Словно… – эдель Фордис расцеловала меня, взяла за руки, отступила на шаг и принялась пристально разглядывать. – Я даже не могу подобрать слова. У тебя явно что-то хорошее произошло. Я рада.

Она еще раз крепко меня обняла и прошептала на ухо – сообщала потаенное:

– У нас тоже есть радость. Как пообедаем, будем делиться.

Я поразилась теми изменениями, что случились с ней. Не то, чтобы исчез, но поутих огонек печали в ее глазах, морщинки словно чуть разгладились. Я не так часто, как эдель Фордис бы хотелось, навещала их, но всегда отмечала, что даже безупречная осанка у нее стала пропадать, и гордо расправленные плечи поникли. И вот сейчас все иначе: ясный взгляд, искренняя, лучистая улыбка, прямая спина. Все это не было наигранным.

Одной из причин таких изменений оказалось резкое улучшение дел у Эйрика. К обеду он спустился довольно бодро с лестницы, хоть и трость в его руке казалась чем-то несуразным, чужеродным.

– Бегать не смогу, но в седле уже держусь довольно крепко.

Его мать тепло улыбнулась и погладила сына по руке.