Букет белых роз (СИ)

Эш действительно любил девушку. Он протянул ее сердце, и ждал, когда же возьмет и согреет в своих руках.

— Она придет… Потерпите. Еще несколько минут.

Но казалось, что он уверял не священника и присутствующих, а самого себя.

Он отдавал сердце. Он видел, как она берет его…

Слышит сквозь пелену мыслей:

— Не терзай себя. Сбежала твоя невеста.

…берет и вдребезги разбивает.

Эш отрицательно замотал головой.

— Я не верю в это…

Рыжекудрый свидетель незлобиво усмехнулся:

— Думаешь, ты в точности прав?

Впоследствии жених еще раз скользнул глазами сквозь строй изучающих, задумчивых, полных ожидания взглядов.

Вдруг… Увидел в верхнем окне улетающий облик невесты. С каждой секундой она превращалась в белую точку в лазури неба. Исчезала.

Ошеломленный ангел, все еще не верящий произошедшему, прошептал так тихо, что его могло слышать только сердце:

— Юлиэль…

***

Крылья разрезали воздух, унося куда-то сквозь туман облаков в пропасть. Разгонялась до самой крайней скорости, будто потеряла контроль и обезумела враз и надолго.

Задыхалась, но спешила что есть сил. Да и те — терялись без остатка.

Когда Юли покидала Небесный мир, то чувствовала себя как на вольном воздухе. Она улетала дальше. Пусть даже ангелы были добры, но там Юли считала себя абсолютно чужой.

Никому не нужной.

Улетала вниз, как с обрыва, но вполне могла спастись. Только сейчас она позволила себе быть беспомощной, скрыть эту силу под маской.

Потому что он… Он во всем виноват.

И теперь, падая с неба в протянутые руки Алого Жнеца, девушка больше не хотела убивать эти чувства.

И он — держал ее сильно, как будто солдат, который вот-вот уйдет в дым сражений и больше никогда не вернется.

Но… все наоборот. Войны нет. Нет проигравших и победивших. Это новая жизнь.

— Все-таки пришла? — нежно засмеялся Сатклифф, зарываясь носом в мягкие перья правого крыла.

Как же он хотел почувствовать ее дыхание. Как утешение.

Девичьи пальцы с тряской сжали официальный костюм диспетчера в области предплечий. Как будто держала у края, чтобы шинигами не разбился о скалы.

— Прости… — прошептал голос Ангела. — Я думала, что прошлая Юли унесла с собой и всю боль… — Подняла на мужчину голову. — Но это ведь я.

И горестно, рвано вздохнула:

— Как бы там ни было.

В знак неоспоримого подтверждения, шинигами запустил пятерню в растрепавшиеся на ветру волосы.

— Да. Это ты.

Но все же — что-то сопротивлялось внутри Ангела.

— Нам нельзя…

Эти слова резко, как нож, пересек голос Бога Смерти, чья рука задержалась между выходящих из лопаток крыльев:

— Меня не волнует.

Сомнения Юли боролись, как будто доблестные рыцари на мечах, и все до единого умирали в этой битве. Остались только чувства, доминирующие над разумом.

— Грелль… — руки сместились на грудь, — я помню твое обещание. Ты говорил, что в следующей жизни не сделаешь мне больно.

— А я и не делаю. На этот раз боль себе наносишь ты… — голос отпустил грустный смешок. — И некоторые прихвостни.

Она ждала этих слов, но последующие за ними разожгли в ее сердце пламя, и оно уже несколько раз успело нанести ожоги. Третей, может даже четвертой степени.

— Ты только мой ангел. Весь мой.

Но от этого стало лишь труднее.

Не хватало воздуха. Не хватало слов.

Все-таки, поддавшись очарованию жнеца, которое захватило ее целиком несколько лет назад, Юли завалилась спиной на траву, а над ней повис шинигами, буквально приковавшийся взглядом.

Она умоляла внешне и внутренне. Глазами и душой, шепотом:

— Пожалуйста… не делай мне больно…

По его губам проскользнула улыбка:

— Не в этот раз…

Они были здесь, на земле, в объятиях ветра и шелестящей травы, пока на небе за ними, отталкивая воздух крыльями, наблюдал жених.

Уже без невесты.

Пульс участился и бил во все точки, какие только существовали. Особенно, в блеске расширившихся глаз, от смешанных чувств.

Из руки Ангела выскользнула белая роза, падая куда-то вниз на цветущий луг.

— Ты… — резкий рывок, глоток холодного кислорода, -…предательница.

***

Высокая дверь со скрипом приоткрылась, впустив девушку в обитель тишины.

Церковь была почти пуста. Около алтаря спиной к Юли стоял задумчивый жених. Теперь уже в прошедшем времени.

Застывший в могильном молчании.

Дрожащая от волнения, Ангел напрягла голосовые связки, но выдала шепотом, который отскочил ото стен и долетел до Эша:

— Я вернулась.

Ей было страшно настолько, будто она заходила в клетку разъяренного тигра.

Но шла. Она знала, каких стоит ждать последствий.

Если Юли не хотела выложить всю правду, то хотя бы часть ее. Приготовилась, перемещаясь вдоль пустых рядов к мужчине.

— Эш.

Хранитель готова была принять любое наказание. Она осознавала, что в Светлом мире только чужая, и тут ей отнюдь не место. Убеждалась в этом.

Ангел повернулся на ее зов, но глаза, в которых когда-то плескалась нежность, отныне стреляли молниями и искрами гнева.

А губы шипели, как у падшего:

— Взять ее.

И теперь в Юли остановилось все. Сердце, дыхание, время.

Несколько ангелов, некогда друзей Юли, выскользнули с разных сторон как из неоткуда и, будто бы их подменили, завели руки девушки за спину и сжали в своих.

Она не сопротивлялась. Нисколько. Она принимала эту участь. Потому что наконец дождалась.

— Немедленно казнить ее! — вскрикнул разгоряченный Эш, словно сам не свой. Бесцеремонно указывал на возлюбленную, которую вмиг возненавидел, пальцем. — Она опорочила себя, связавшись с шинигами!

Юли молчала и даже не давала никакого намека, что собирается ускользнуть.

Но когда перед ее глазами предстал Архангел Михаил, появилось жгучее желание упасть на дно и бесследно раствориться там.

Как учитель наставник, может даже как отец, мужчина, опечаленный Ангелом, осторожно посмотрел в непроницаемые карие глаза напротив.

— Это ведь так, дитя мое?

Он верил всей душой, что это ошибка. Он хотел, чтобы она оказалась невиновной, или хотя бы соврала. Он любил Юлиэль, как дочь, но она, разбив его сердце, только подтвердила обвинения с опущенной головой:

— Михаил… Да, это так…

Но Светлый все еще не терял шанса, пусть в груди уже резало стеклом.

Он наклонился к девушке, беря за плечи. Он желал спасти, желал…

— Я могу простить, — очень тихо предложил Михаил. — Если только попросишь.

Он знал Юли как свои пять пальцев, но на этот раз, казалось, видел перед собой чужую ученицу. Не ту, что целовал перед сном и помогал научиться летать.

Теперь она стояла, отважная и отчаянная, совсем другая.

И просила только об одном, не скрывая вытекающих слез.

— Я хочу, чтобы вы сделали то, что положено делать с предателями.

Не в силах выдержать взгляд Архангела, она закрыла глаза и, перебарывая боль в глотке, выдавила:

— Отрежьте мои крылья.

После чего голубые глаза Михаила расширились, а дыхание стало прерывистым.

Эш, изменившийся целиком, будто снявший с себя личину, ядовито посмеялся над словами невесты:

— Да, отрежьте. Она предала наши чувства!

Юлиэль окинула его кротким, но убивающим взглядом, буквально затыкающим рот:

— Между нами не было никаких чувств, Эш.

Архангел все еще упрямился, но, зная о всемогуществе Царя Небесного, не смог поступить иначе. Стиснув зубы, мужчина вытащил меч из ножен.

Рукоятка скользила в потной от волнения руки, но все-таки, убивая в себе чувство жалости и любви к Ангелу, Михаил поднял оружие над головой.

Прощай, небо.

Опущенная на колени, Юли испустила едва ли крик. Скрючилась, сжалась, даже внутренне.

Прошептала улыбаясь сквозь реки слез:

— Я счастлива… Спасибо вам, Михаил…

Это были ее последние слова, перед тем как она, мокрая, полная воплей, приняла изгнание и почувствовала, как непривычно легко и больно сзади.