Забытая жизнь (СИ)

«Ну вот, опять смотрю на меня своими огромными зелеными глазами, — подумал я. — Ее мучаю, угрожаю, а она как всегда поднимает на меня свою прелестную голову, как цветок после бури».

Да, это раздражало, но со временем такая стойкость пробудила в моей душе чувство… доверия. Столько постоянства у женщины! Я был поражен. В конце концов, я стал с интересом наблюдать за каждым ее шагом. Я спрашивал себя: «Неужели она выдержит?» В день, когда она так яростно влетела в зал, где были все Упивающие, когда я увидел, как она с улыбкой схватила Люциуса и чуть не придушила его, я понял, что мне никогда не победить ее. И сейчас втайне горжусь, что у меня такая жена.

Изуродованный жизнью, которая принесла мне больше разочарования, чем удовольствия, я никак не мог поверить в необычайную гармонию, возникшую во время физической близости с Анри. Я, наверное, должен признаться себе, что именно это и называют любовью? Или это всего лишь мираж? Страх перед новым разочарованием терзал мое сердце. Я повторял себе, что, если оно наступит, я умру от досады и горя. Уж лучше цинизм и насилие.

Вот я стою, смотрю на нее, и, знаете, совершенно никаких чувств! Как будто и не было прошлого…

Я забыл! Я тебя забыл! Я отпускаю тебя, дорогая! Я всё тебе прощаю…

Прощаю бессонные ночи, потраченные нервы, своё драгоценное время, проведённое с тобой… Я всё тебе прощаю! Извини, уже нет тех чувств, они умерли, а я к тебе перегорел…

— А ты думал, я буду вечно страдать и вспоминать тебя, этакого очаровательного и привлекательного мужчину?! — кинула Анри в очередной раз в меня книгу. — Нет, родной, ты снова себя переоценил! Пусть ты будешь последним мужчиной не земле, но я больше никогда к тебе не приду, никогда не окажу тебе такой чести. И не потому, что я на тебя злюсь, что я не могу тебе чего-то простить, нет, не поэтому! Просто теперь я свободна от тебя! Я возвращаюсь к Тому, теперь я буду с ним!

Я стиснул свои руки, хотелось ее придушить.

— С твоим жизненным опытом наивно так полагать, — произнес я.

— Это не наивность, а справедливость!

— Справедливость? — воскликнул я. — С каких это пор ты ее заслуживаешь? В минуту душевного расстройства тебя всегда тянет на постыдные, необдуманные поступки.

— Ну, душевные расстройства ты мне обеспечил, — не прекращая посылать в меня книги, произнесла Анри.

— Слушай, я могу убить тебя, когда захочу, — предупредил ее я. — И не думай, что твои выходки шокируют меня. Ты до сих пор думаешь, что вокруг тебя одни идиоты!

— Какой же ты ублюдок, Северус, — рявкнула Анри. — Может, мне и перед тобой извиниться за упущенную возможность! Ну что ж, извини, но я не понимаю, на что ты рассчитывал!

— Думаешь, ты смелая, познала грех? — вальяжно спросил я ее. — Наступит день, когда твоего очарования будет недостаточно!

— Видимо, тебе выбирать тот день, — удивленно произнесла она.

— Я восхищаюсь твоими нервами, Анри. Я никогда не сомневался, что ты одна можешь противостоять всем Упивающим Темного Лорда.

— Тебе доставляет удовольствие колоть меня? — поинтересовалась Анри и кинула в очередной раз старинный фолиант в меня. — И оскорблять тоже?

— Между прочим, да! — рявкнул я.

— Мерзавец! Ступай прочь! Прочь от меня! Уходи, слышишь? Я не желаю тебя больше видеть. Никогда. Я буду счастлива, если тебя разорвет очередное зелье! На тысячи кусков! Я…

— Не утруждай себя подробностями. Основная мысль твоя мне ясна.

— В следующий раз я возьмусь не за книги, Северус, — прокричала она вслед мне свою угрозу.

Я повернулся и молча пошагал прочь, вслед мне летели книги и ее проклятия. В дверях я столкнулся с Альбусом.

— Что здесь происходит?

— Это все аристократическая кровь дает о себе знать! — произнес я и скрылся за дверью.

А ты великолепна, когда сердишься. Я прижал бы тебя ещё крепче — вот так, — нарочно, чтобы поглядеть, как ты рассердишься. Ты даже не представляешь, как ослепительна ты была тогда в кабинете, когда, рассвирепев, швыряла в меня книги.

Я не знаю, что я сделал, но я оставлю тебя в покое, если ты этого хочешь. Знаешь, почему я сделаю это? Потому что я забочусь о твоих чувствах больше, чем о своих.

Июль 2005 года.

Сейчас ранее утро, я сижу, смотрю на тебя и дописываю свои воспоминания о том времени. О том, что чувствовал, о чем ты не давала мне рассказать, те слова, которые сейчас уже не так важны.

Когда ночами ты так сладко спишь, и что-то сниться тебе, может, кто-то, может, даже я, я лежу и думаю о том, как счастлив с тобой, как здорово, что ты только моя! А утром, просыпаясь, вижу, как трогательно грудь твою колышет моей любви невидимый поток… Так хочется прижаться к ней, но срок свиданья утром короток, и, вот, я грустно ухожу, бросая взгляд свой, полный нежности и чувств, уверенности в том, что я вернусь, и обниму тебя, и ласково скажу, как сильно я тебя люблю! Не забываю целовать тебя, пока ты спишь, я просто не могу забыть поцеловать, как утром, так и вечером, ложась в кровать, я знаю что меня ты любишь, и я от этого готов лететь, лететь от счастья каждый день к тебе, чтобы увидеть вновь твои глаза, так любяще глядящие в меня, я чувствую тебя всем своим телом, любое настроение твоё, любой твой взгляд не на меня я тоже вижу. Скажи мне, отчего всё так? Отвечу сам, если позволишь, за тебя. Любимая моя, люби меня, как я люблю тебя!

Целый мир в тебе.

Ты сожгла дотла мои тайны.

Я, наверное, от тебя без ума, ненормально.

Смотри в меня, вдыхай меня.

Ты видишь, я на грани.

Как от любви сходить с ума,

Мы так и не узнали.

Я идиот. Как же я схожу с ума по твоему телу. Я даже плачу из-за этого. Клянусь. Твоя кожа, шея, всё сводит меня с ума. Даже голова кружится. Я бы ласкал тебя часами. У меня к тебе какая-то нездоровая любовь. Я люблю в тебе всё. Искренне. Ради любви. Люблю. Да, всё.

Ты так сладко спишь, мне даже не хочется тебя будить, я тихо подхожу, ложусь рядом на кровать и обнимаю тебя.

Ты встрепенешься и обнимешь меня в ответ.

— Северус… — сонная прошептала ты.

— Спи, радость моя, еще очень рано, — сообщил я и сильнее притянул тебя к себе.

— Хороший мой, — поцеловала ты мою грудь. — Ты так громко думаешь.

И тут я понимаю, что все, что сейчас написал, ты прочла у меня в сознании.

— Любимый мой, люби меня, как я люблю тебя.

— Девочка моя, и я люблю тебя! — прижимаю тебя сильнее и ласкаю твою спину.

И вот сейчас я всем существом ощутил, как омывают меня твои доверие и нежность. Сейчас я чувствовал себя богом, королем и, самое главное, мужчиной и твоим мужем.

Комментарий к Глава XLVIII. Воспоминание

Долгожданная глава от Северуса Снейпа

========== Глава XLIX. Признание Дамблдора ==========

Январь 1996 года.

— Летучая шипучка, — сказала я.

Горгулья ожила и отскочила в сторону, стена позади нее разошлась, открыв каменную лестницу, непрерывно бегущую вверх наподобие спирального эскалатора. Я встала на движущиеся ступени, стена за мной закрылась с глухим стуком, и лестница понесла меня наверх тугими кругами. И вот блестящая дубовая дверь с латунным молотком в виде грифона.

Было уже за полночь, за дверью была мертвая тишина. Я трижды стукнула молотком-грифоном, дверь сама собой открылась, и я вошла в кабинет.

В комнате царил полумрак; непонятные серебряные приборы не жужжали и не пыхали дымом, как обычно, а стояли неподвижно и безмолвно; портреты прежних директоров и директрис дремали в своих рамах. Спрятав голову под крыло, спала на своем шестке за дверью чудесная красно-золотая птица Фоукс.

— Альбус, — позвала я его, но в ответ тишина. — Ну и какого Годрика я так спешила?

Походив по кабинету, я нашла у Альбуса бутылочку огневиски и, так как была совсем одна, налила себе в бокал эту жидкость. Осушив моментально один бокал, я налила вторую порцию и так же выпила ее. Долив еще в бокал обжигающую жидкость, я встала у окна и наблюдала за падающим снегом за окном.