«Мы с тобой из разных миров...» (СИ)

И в тот же момент возле рептилии оказался Стоик, в прыжке успевший нанести удар молотом по морде Ужасного Чудовища. Но это лишь ещё больше раззадорило дракона — он загорелся ярким пламенем и бросился в атаку. Лишь вовремя сделанный кувырок в сторону спас мужчину от неминуемой гибели ― лапа рептилии зачерпнула землю рядом с ним. Викинг быстро подобрал секиру убитого воина, которая лежала рядом с ним, и, ни секунды не раздумывая, метнул её в голову дракона. Оружие не подвело. Ящер тут же загасил пламя и с грохотом упал на землю, не издавая больше ни звука.

Стоик, тяжело дышавший после непростой битвы и от переполняющих его эмоций, бросил взгляд на павшего воина, ценой своей жизни пытавшегося защитить его сына.

— Да приветят тебя Валькирии, — после он повернулся к стене, возле которой сидел Иккинг, обнимающий себя за колени. Юнец поднял на отца свои огромные, полные страха глаза.

Стоик был безмерно рад, что с ним ничего не произошло, но в то же время невероятно зол, ведь из-за его глупости погиб отец чьего-то семейства. Мужчина быстрым шагом подошёл к мальчишке, взял его за шкирку и хорошенько встряхнул.

— Какого Локи ты здесь забыл? Я же тебе говорил, чтобы ты во время драконьих налётов и носа своего на улицу не показывал. Когда ты начнёшь меня слушать и слышать? ― всю кипевшую злость викинг вымещал на сыне, что стоял перед ним, виновато опустив голову. — Посмотри, что из-за тебя произошло, — Стоик указал на мёртвого воина. — Что я должен буду сказать его семье? Только ты ступишь за порог — жди беды. Ты не сын, а наказание!

Викинг со злостью отпустил ворот рубахи, в которую был одет Иккинг, и повернул голову в сторону, чтобы оглядеть деревню беглым взглядом и оценить ситуацию — драконы спешили покинуть Олух, не забывая прихватить с собой добрую часть запасов. Вскоре мужчина заметил Плеваку, который нёсся к нему со всех ног. Точнее, ноги. Когда кузнец оказался рядом с вождём, он увидел лежащего на земле викинга и горько вздохнул.

— Эх. Дюже знатный был вояка, — с этими словами он снял шлем и прижал его к себе. Затем повернул голову к Иккингу и вопросительно уставился сначала на мальчишку, а затем на Стоика. — А он какого Мьёльнира тут забыл?

— Уведи его отсюда, пока ещё каких делов не натворил. Мне тут... разгребать, — вместо ответа на вопрос, мужчина оправил меховую накидку и направился оценивать ущерб, нанесённый деревне сегодняшним драконьим налётом.

Стоик вернулся домой лишь спустя несколько часов, показавшихся ему целой вечностью, и, что весьма удивило его, он вернулся в целый дом. А ведь жилище Хэддоков ― одна из самых заметных построек на всём Олухе, а значит, хорошая цель для драконьих залпов.

С того момента, как Стоик покинул жилище, ничего не изменилось: все вещи лежали на своих местах, посреди комнаты горел небольшой очаг, а тишину в помещении нарушало лишь потрескивание тлеющих дров да гуляющие редкие сквозняки, гонявшие по полу иссохшиеся травинки.

Мужчина тяжело сел на лавку — сил у него не осталось ни на что. Обречённо вздохнув, он перевёл взгляд на лестницу, что вела в комнату его единственного сына.

«И какое лихо его понесло сегодня на поле боя? Бестолковый. Весь в мать — ей тоже вечно на месте не сиделось».

Поразмыслив пару мгновений, мужчина снял с головы внезапно отяжелевший шлем, тяжело поднялся с лавки и, дабы удостовериться, что с отпрыском, пусть и непутёвым, всё в порядке, направился к нему в покои.

Отворив дверь, викинг тихо, насколько это позволяла его комплекция, перешагнул порог просторной комнаты. На большой деревянной кровати лежал его сын, укутанный с головой в волчьи шкуры.

Стоик присел на край жёсткой постели и окинул крепко спящего юнца строгим взглядом: веки плотно сомкнуты, губы приоткрыты, а волосы донельзя растрёпаны.

«О Тор, он совершенно не похож на нормального викинга: маленький, хилый, нет даже крошечного намёка на мышцы, ужасно невнимательный и рассеянный. А он должен будет занять место вождя после меня. И как он будет защищать свой народ, если себя уберечь не может?..»

Мужчина отвернулся от Иккинга и уставился в противоположную стену, снова отдаваясь на растерзание мыслям о прошлом.

[Flashback]

Семь лет назад.

Зима, пришедшая на Олух в этом году, была на редкость холодной. Снежная буря не унималась уже третьи сутки, а мороз был настолько сильным, что лёд стал раньше времени, не позволяя рыбакам выходить в промысловые плавания. В такую непогоду и поганый хозяин свою вшивую псину из дому не выгонит. Лишь целители да повитухи* в такую бурю, рискуя обморозить ноги и руки, а то и жизни в снегах погрести, покидали свои скромные жилища да из последних сил пробирались к нуждающимся.

Вот и теперь три сгорбленные фигуры, замотанные в звериные и драконьи шкуры, спешили к огромному дому, отстроенному на вершине холма. Впереди, держась за шлем, который так и норовил слететь под натиском норда, шёл мужчина средних лет, за ним, ступая шаг в шаг, пыталась поспеть сгорбленная фигурка старейшины, которую разве что не сносило сильными порывами ветра, и так бы оно рано или поздно произошло, если бы не шагающий позади неё исполинских размеров мужчина, облачённый в богатые одежды и меховую накидку.

Прошло много времени, прежде чем все три фигуры оказались возле дома вождя. Первым в жилище вошёл черноволосый мужчина средних лет, следом за ним, подгоняемая сильным ветром, поспешила зайти крошечная старушка, держащая дрожащей от холода рукой свой посох. Массивная дверь с грохотом захлопнулась, а сверху послышался болезненный крик.

— Великий Тор, да что там происходит? — черноволосый мужчина, поспешивший первым забраться в тёплое помещение, отряхнул последние снежинки с мехового ворота и повернул голову в сторону лестницы, что вела на второй этаж.

— То, чем рано или поздно заканчивается бремя, глупый мужик! — звонкий, но довольно грубый голос молодой лекарки послышался с лестницы. Викинг ничего не ответил на грубость повитухи, лишь промычал себе под нос что-то вроде «Совсем пораспустились бабы на деревне» и с угрюмой мордой уселся на ближайшую лавку.

Вскоре в дом вошёл ещё один мужчина и на правах хозяина жилища направился в сторону ступенек, что вели в супружеские покои.

— При всём почтении, вождь, но к ней нельзя, — голос девы, которая минуту назад нагрубила местному вояке, слегка дрогнул. Сверху тут же послышался приглушённый крик. Массивный мужчина хотел обойти целительницу, будто бы та была пустым местом, но она снова преградила ему путь. На этот раз рыжебородый викинг удостоил её взглядом, в который вложил всю строгость, на которую только был способен. Но это нисколько не подействовало на деву.

— Я сказала, к ней нельзя, — не произнося более ни слова, лекарка направилась наверх, сопровождая ковыляющую по ступеням старейшину.

— Успокойся, друже, — на широкое плечо вождя легла массивная рука местного кузнеца. Он говорил со свойственными ему небрежностью и добродушием. Стоик, тяжело вздохнув, отошёл от лестницы и опустился на лавку, стоящую перед очагом. Из комнаты донёсся ещё один крик, от которого мужчину буквально передёрнуло.

— Да угомонись ты, Стоик, — так же небрежно проговорил мужчина.

— А как бы ты себя чуял на моём месте? — викинг повернулся к другу и нахмурил брови.

— Не разумею, — честно признался тот. — Но это одна из причин, почему я не стал искать себе бабу. — Он почесал свою белобрысую макушку и улыбнулся.

Спустя долгое время, когда крики и разговоры стихли, со второго этажа спустились Готти и одна из местных повитух.

— Вот теперь к ней можно, но только ненадолго, — измученный томительным ожиданием мужчина тут же бросился наверх.

Войдя в комнату, он увидел свою жену, лежащую на устеленной мехами кровати, а рядом с ней хлопотала одна из лекарок. Воин, стараясь ступать как можно тише, подошёл к постели и уселся на её край. Валка, именно так звали возлюбленную вождя, выглядела ужасно уставшей и измученной, мокрые пряди её длинных волос небрежными волнами лежали на лбу и груди, а глаза были слегка приоткрыты. Мужчина нежно коснулся щеки девушки, и в то же мгновение её лицо озарила вымученная улыбка. Валка посмотрела в сторону целительницы, что держала крохотный свёрток, и улыбнулась шире.