«Мы с тобой из разных миров...» (СИ)

— Иккинг, — малыш не сразу отреагировал на зов отца, так как был занят изучением окружающего мира. Мужчину это слегка разозлило. — Иккинг! — мальчишка, тут же отвлёкшись от изучения диковинных кустов, направился к отцу.

✔— Возьми, — викинг протянул ему один из луков. Юнец недоумённо посмотрел сначала на оружие, а затем ― на хмурого отца. Неуверенно вытянув крохотную руку вперёд, мальчишка ухватился за деревянную рукоять и вновь посмотрел на Стоика, но на этот раз с опаской.

— Я не умею стрелять из лука, пап, — с этими словами Иккинг взял оружие двумя руками и опустил его вниз, как бы говоря, что даже держать его в нормальном положении ― ужасно сложное занятие для юного викинга.

— Будем учиться, — воин протянул ему колчан со стрелами, который Иккинг послушно принял. — Видишь то дерево? Оно будет мишенью. Следи внимательно за моими движениями.

Мужчина достал одну из стрел и заложил её на тетиву. Без особых усилий растянув лук, викинг прицелился и тут же разжал пальцы ― тонкое древко со свистом отправилось в короткий полёт. Ещё через мгновение металл с треском впился в кору импровизированной мишени. Улыбнувшись своей меткости, мужчина повернулся к сыну. И каково же было его удивление, когда он заметил, что Иккинг даже и не думал следить за тем, что делал его отец: мальчишка был занят своими делами.

— Иккинг! Позволь узнать, что, ради Одина, ты делаешь?

— Я ищу гномов и троллей, — непринуждённо ответил тот, однако от испуга поспешно втянул голову в плечи.

— Кого, Хель тебя раздери?!

— Гномов… и троллей… — менее уверенно пробормотал мальчик.

Стоявший рядом с юнцом мужчина вдруг громко застонал, будто раненый дракон, и взмахнул луком, как если бы то был меч.

— Иккинг, просто позволь научить тебя стрелять из лука! — викинг строго смотрел на своего сына сверху вниз, пытаясь хоть как-то призвать того к послушанию.

— Па, смотри! — мальчишка, вмиг позабыв о гневных речах своего родителя, ринулся в сторону каких-то пышных кустов. ✔

— Один, за что? — Стоик прикрыл глаза рукой и обречённо покачал головой, а после устремил свой взгляд в небо, будто так он смог бы увидеть лицо смеющегося над ним аса. Мужчина перевёл взор на Иккинга, который копошился в зарослях давно отоспевшей дикой ягоды. — Что же мне с тобой делать?

Ответ пришёл сам собой, когда краем глаза воин заметил своего друга, старого кузнеца по имени Плевака.

— А ну иди сюда, — взяв ребёнка за шкирку, мужчина потащил его прочь от леса. — Плевака, постой! — белобрысый викинг, услышав своё имя, тут же остановился.

— Здарова, друже, — викинг в одно привычное движение прочесал золотистые усы и добродушно улыбнулся стоящему напротив вождю.

— Вот, — Стоик небрежно толкнул своего сына в его сторону, на что Плевака удивлённо вскинул брови. — Забери его к себе в кузню. Может, там из него выйдет хоть что-то дельное, не позорящее меня и моё второе имя. Начинайте завтра. — С этими словами вождь направился в сторону дома, оставляя кузнеца наедине с его новым учеником.

˜”°•. இ .•°”˜

Темискира. Это же время.

В последние дни темискирская королева позволяла себе покидать сонное царство лишь с восходом солнца, лучи которого проникали в окна античного дворца аж к девяти утренним часам, хотя по обычаю она, уже готовая к утреннему облёту города, оставляла королевские покои ещё до восхода. Сегодня же, вопреки привычному ходу событий, её разбудил не яркий солнечный свет, а пение птиц и трещание драконов, раздававшиеся непозволительно близко от неё.

Через несколько минут неподвижного лежания воительница, до ещё спящего разума которой постепенно стал доноситься настойчивый уличный гам, соизволила раскрыть веки, привстать на локте и повернуть голову к источнику шума: в комнате сидели две маленькие пташки, старательно напевавшие какую-то звонкую песню и в перерывах между трелями собиравших мелкие крошки, валявшиеся на полу.

Амазонка, улыбнувшись неожиданным утренним гостям, снова откинулась на подушки и прикрыла глаза — её так и клонило в сладкий сон после долгого ночного облёта. Прикрыв глаза рукой, девушка пролежала так ещё с несколько мгновений, а затем, скинув с себя шёлковое покрывало, нехотя поставила ноги на прохладный пол.

― Арена… ― эллинка от воспоминания о том, чем её сегодня придётся заниматься, глухо застонала и откинулась обратно на постели: идти на Арену и заниматься с дочерьми ей совершенно не хотелось ― на то просто не было сил. Ни физических, ни моральных.

Эллинка, лежа на кровати, окинула взглядом ярко расписанный потолок, в уме прикидывая, чем же она будет заниматься вместе с Астрид и Мелиссой, ведь сегодня их ждут первые в их жизни уроки. Стрельба, борьба, рассказы…

Всадница, не желая больше думать об этом именно сейчас, быстро встала с постели и сбросила с себя тёмную лётную одежду, которую не удосужилась снять после дозора, и, пробежавшись взглядом по огромному количеству тряпья, висевшему в её комнате возле складной ширмы, выудила из этой кучи короткую белую тунику, единственными украшениями на которой были две золотые броши в виде драконьих голов, крепившиеся к плечам. Затем взор упал на высокие сапоги из тонкой кожи, к коим спереди была прикреплена металлическая защита, украшенная золотой филигранью, и такие же наручи.

Быстро переодевшись, воительница зашагала к выходу, возле которого стоял стол, где всегда лежало её оружие. Взяв с него гладиус, скифский лук и колчан, заполненный стрелами, Милоса толкнула массивные двери своих покоев и быстро направилась в сторону выхода из дворца.

Арена всегда была излюбленным местом для амазонок. Но особую любовь к ней питала сама Милоса ― здесь прошло её, пусть и не самое счастливое, но всё же детство. Здесь она стала тем, кем она является сейчас ― воином, одно имя которого заставляет врага бросать пики к каменным стенам Темискиры и разворачивать свои корабли и войска обратно, к границам, от которых они пришли.

«Драконья Арена» ― так её когда-то назвали древние амазонки, основавшие Темискиру. Как и многое в городе, этот каменный монумент эллинскому величию был построен мужскими руками, но выхолощен и обжит исключительно женщинами. Долгие годы на каменных плитах Арены проводились показательные бои между пленным воинами и драконами, после сменившиеся на битвы между уведёнными в рабство мужчинами. Это одно из самых заметных сооружений на всём темискирском архипелаге. Своими размерами оно может сравниться разве что с римским Колизеем.

Возле массивных дверей, которым больше подошло бы определение «ворота», стояли две юные воительницы четырёх и шести зим на вид. Девочки, заметив мать, со всех ног помчались в её сторону, поднимая за собой едва заметное облачко пыли.

— Мы будем тренироваться здесь? — старшая, имя которой было Астрид, смотрела на мать с нескрываемым удивлением и трепетом.

— Все амазонки начинают свои тренировки на Арене, ― Милоса снисходительно улыбнулась хмурящейся златокудрой девочке и медленно направилась ко входу на Арену. ― Разве вы хуже?

Центральный вход, охранявшийся вооружёнными копьями и щитами воительницами, был украшен четырьмя массивными колоннами, на которых были вырезаны изображения драконов и греческие послания, написанные на древнем, словно мир, наречии, уже давно не являвшимся разговорным. Над вратами возвышалась статуя Артемиды: луноликая богиня держала в руках длинный лук с наложенной на его каменную тетиву стрелой. Сама Арена была овальной и по своей форме напоминала килик*. Места для созерцателей делились на три сектора: внутренний, средний и внешний. Милосе всегда нравился именно внешний ряд каменных сидений ― с такой высоты обзор всегда лучше, да и свободных лавок там много.

На Арене уже вовсю кипела жизнь: тут и там слышался лязг закалённого металла ― то сошлись в бою на мечах две разъярённые азартом амазонки; раздавался противный скрежет деревянных щитов, то и дело бившихся друг о друга; гулял свист отправляемых в полёт чернёных и выбеленных стрел упражняющихся в меткости лучниц; над пыльными плитами Арены разносились громкие женские голоса возмущённых или разозлённых чем-то воительниц, слышалось рычание драконов ― симфония Арены, звучащая здесь уже многие сотни лет.